Как пережить трудные времена: ежедневные советы Psy

«Чувствую вину за то, что мама покончила с собой»

«У меня мама повесилась. Неделя прошла с похорон. Я не могу, мне очень больно и гложет чувство вины. Это все из-за меня: ушла в обиде и злости, мы не общались, даже не позвонила ни разу, я второй месяц уже в больнице лежу. Из-за меня она заболела…»

Синдром Греты Тунберг и еще 2 причины, заставляющие нас смотреть фильмы-катастрофы

Девятого ноября в российский прокат выходит фильм «Катастрофа» французского режиссера Жюста Филиппо, в котором рассказывается о самой простой семье — девочке-подростке, переживающей разрыв родителей, ее папе, мечущемся в поисках себя и своего предназначения, и об их взаимоотношениях на фоне обрушившихся на мир кислотных дождей. Почему мы из раза в раз смотрим фильмы про крушения, катаклизмы мирового масштаба и прочие апокалипсисы? Рассуждает психолог.

«Как помочь соседям-беженцам? Вещи берут с благодарностью, но почти не разговаривают»

«В нашем подъезде сняли квартиру беженцы. Их сын ходит в подготовительную группу детского сада вместе с моей дочерью, но там ни с кем не общается и на детскую площадку возле дома не выходит. Мы стараемся помогать: приносим одежду, игрушки, книжки..»

«Я чувствую ярость, страх и бессилие»: 11 историй из Израиля

Утром 7 октября Израиль подвергся массированному ракетному обстрелу из сектора Газа, а на территорию страны проникли боевики палестинской группировки ХАМАС. Погибло не менее 1400 человек, 2500 ранено, в плену находится 199 человек — в том числе иностранцы. Что чувствовали жители Израиля, когда произошло нападение? И что помогает им выживать под обстрелами сейчас? Директор и педагог-психолог Центра толерантности Еврейского музея делятся историями людей, а также объясняют, как работает психика в стрессовых ситуациях и чем можно ей помочь.

«После самоубийства единственного сына перестала видеть смысл в жизни»

«Месяц назад мой взрослый, единственный сын после допросов у следователя совершил самоубийство. Моя жизнь потеряла смысл, не хочу жить…»

Год мобилизации: как он сказался на нас? Отвечают пять экспертов Psychologies

Ровно год назад, 21 сентября 2022 года, в России была объявлена частичная мобилизация. Со сложными чувствами и переживаниями из-за нее пришлось столкнуться почти всем: ушедшим на фронт, их близким, вынужденным эмигрантам и даже тем, на чью жизнь мобилизация не повлияла так сильно. Изменилось ли что-то в восприятии людей за год? Что волновало нас тогда, а что тревожит сейчас? Об этом, исходя из опыта работы, рассказывают наши психологи.

«Я нашла смысл жизни и передумала умирать»: история нашей читательницы

Все началось в тот момент, когда я медленно умирала. Господствовал коронавирус. Моя жизнь теряла смысл, не было энергии. Несколько раз я падала в обморок и обнаруживала себя в разных местах квартиры с синяками на лице. И я уже не была уверена, что могу управлять своим сознанием и телом…

Можно ли взять и изменить свою точку зрения: отвечает психолог

Когда занимаемся рабочими делами, едим, разговариваем, засыпаем — всегда и везде мы о чем-то да думаем. За этот процесс отвечает наше мыслящее «Я», но существует также и наблюдающее «Я». Что их отличает? Как позиция наблюдателя влияет на умение принимать новые точки зрения? И что сделать, чтобы ее занять? Об этом в своей книге «Эмоции: понять, принять и управлять. Как сохранить устойчивость, когда сложно» (издательство «МИФ») рассказывает клинический психолог Сэм Акбар.

Трагические события: как они влияют на психику и что помогает их пережить — 3 практики

Шторм, нападение, авария — при этих и других трагических событиях мы делаем все, чтобы выжить физически, но нередко забываем о выживании психологическом. Что отличает травматичные и стрессовые ситуации? От чего зависит наша реакция на них? И какие ресурсы необходимы, чтобы быстрее исцелить психику? Разбираемся вместе с травматерапевтом.

«Мама неизлечимо больна. Не могу принять то, что ее в любой момент может не стать»

«Буквально месяц назад мы узнали, что у мамы тяжелое заболевание — боковой амиотрофический склероз. К сожалению, от него нет лекарства даже за рубежом. Никто не знает, сколько ей осталось. С каждый днем ей становится хуже. Я уже не могу слышать это „не плачь“…»