Почему мы теряем старых друзей. Опыт психодрамы

«Кто из вас готов поделиться своей внутренней мелодией?» — спросила ведущая. Минутой раньше мы все сидели, закрыв глаза, и выполняли очень странное задание — пытались услышать музыку внутри себя, расслышать, что поет нам внутренний голос.

Каждый вышел вперед и встал там, где ему нравится стоять. Получилась небольшая спираль. Начали с конца. «Просто я живу на улице Ленина, и меня вырубает время от времени», — с вызовом запел молодой человек из дальнего угла у самой двери, отбивая ритм ногой. «Не знаю, как жить, быть как…» — смущенно произнесли у меня за спиной.

Дальше была моя очередь, но ни с того ни с сего мой внутренний голос издевательски запел «Виновата ли я»… Я совершенно была не готова к такому репертуару, поэтому спела то, что приличнее, — Окуджаву: «Ваше величество женщина, как вы решились ко мне…» По лицам пробежали улыбки узнавания, а я вдруг поняла, что выбрала и эту песню неслучайно.

Коренастый мужчина очень убедительно пропел: «Не парься, будь счастлив». Еще одной девушке внутренний голос сообщил, что не скажет ничего.

Следующая участница сказала: «У меня в голове вертелось сразу несколько мелодий: Summertime… — «сидя на красивом холме…» — «…но ты человек, ты и сильный, и смелый…» — «…и поэтому я так бегу по дороге»…

Нехитрое попурри. Песни нашего детства плюс Борис Гребенщиков (Минюстом РФ признан иноагентом 30.06.2023) из студенческих лет, и какая-то грусть за всем этим.

Тридцать человек пришли на психодраму, у каждого своя жизненная история. Кого из них выберут героем психодрамы, неизвестно до последнего. Это станет известно в тот момент, когда вся группа встанет и подойдет к одному из нас, когда к его плечу легонько, чуть слышно прикоснутся десятки рук. Когда окажется, что он рассказал о той грусти, которая жила до этого момента в каждом из нас.

О вечной дружбе

Мы выбрали ее. Назовем ее Настей. Есть ли смысл в мелодиях, которые просто крутятся у нас в голове? Чтобы узнать это, нам понадобилась всего минута или две.

Мы пели эти четыре песни одна за другой, на ходу вспоминая слова, а сценическая «вторая Настя» — участница, которую она просто выбрала из зала, — показывала, о чем эти песни для нее. С сигаретой — под Гребенщикова (Минюстом РФ признан иноагентом 30.06.2023), пионерским маршем под «Приключения Электроника», вдвоем за ручку, как в детсаду…

«Это о старой дружбе на грани разрыва, — вдруг сказала Настя. — Собственно, это моя самая дорогая и старая подруга. Она сделала что-то, что я воспринимаю как предательство, и надо это как-то ей сказать, но я все тяну».

И веселье с нас как рукой сняло.

Так началась психодрама.

Письмо на балконе

— Может, вы хотите написать ей письмо? — спрашивает ведущая.

— Может. Но мне все равно, получит ли она его. Мне вообще все равно.

— Где вы будете его писать?

— На балконе. У меня есть такой маленький балкончик, я люблю там сидеть и работать.

— Что вам нужно?

— Только пепельница и ручка.

И, как в детском саду, из двух стульев перед нами возник балкон. На одном сидит Настя, перед ней девушка с большой «пепельницей», которую она свернула из куска золотой органзы. Сзади, слегка касаясь плеча, сидит «второе Я», и вот ее-то лицо совсем не бесстрастно. Она будет говорить вместо Насти, непостижимым образом угадывая ее мысли, чувствуя ее состояние, даже тогда, когда у самой Насти не будет слов.

Я впервые на психодраме, но мысль достать блокнот и делать записи для репортажа отметаю начисто. Мы уже все там, одновременно и на сцене, и внутри собственной жизни.

Так не бывает

Настя берет ручку и… не может начать. Вокруг неподвижно застыли на своих местах тридцать фигур. 30 пар глаз и полная тишина.

— Ну здравствуй, Юлька. Вот никогда не думала, что мы с тобой расстанемся, но видно, пришло время. Потому что есть вещи, которых простить нельзя, уж извини, — с трудом начинает Настя, и все вокруг начинают плакать. Тихо, прижимая ладошку к лицу и меняя один бумажный платок за другим.

Потому что так не бывает. Это подруга приходит тогда, когда тебя все предали. Она будет звонить 20 минут кряду на твой домашний номер, пока ты после всех халтур стоишь под дверью, а твой ребенок крепко спит и больше открыть некому. Ей можно позвонить в любое время и услышать: «Ну заходи». А потом происходит что-то такое, что перечеркивает это все.

Я не плачу. За последние пару лет я наблюдала, как буквально растаскивает по разным орбитам очень многие дружбы. Когда-то мы пели про большой секрет для маленькой такой компании и знали, что есть добро и зло. Теперь мы знаем, что на самом деле и зло, и добро относительны, и кто мы такие, чтобы судить. Но что-то остается в нас, что безошибочно определяет: так нельзя.

Кажется, временами какая-то сила там, снаружи, хочет доказать нам, что мы не люди. Что в каких-то обстоятельствах мы все-таки сделаем то, за что перестанем себя уважать.

Хор ангелов

Психодрама идет три часа, и все три часа мы сидим, не шелохнувшись. Раз пять мне приходится быть Гребенщиковым (Минюстом РФ признан иноагентом 30.06.2023), потому что оказалось, что и сто лет спустя я помню все слова. И каждый раз я вижу, какую радость эта песня наших студенческих лет вызывает в глазах Насти.

Меняются ролями героиня и ее «Я», появляются новые герои — Злость (тот самый парень, который пел про улицу Ленина) и худенькая девушка — Сочувствие. Сочувствие жалуется на то, что его совсем забыли, но после этого его отправляют в самый дальний угол, и там оно и остается до самого конца.

В какой-то момент Настя начинает колебаться, и Марина просит нас всех спеть на одной ноте, что сейчас ощущает наш герой. Каким-то непостижимым образом, взяв одну ноту, чистыми, ангельскими голосами поет весь наш хор, состоящий из обычных участников тренинга. Возникает звук такой эмоциональной силы, что у меня бегут мурашки. Как будто мы хотим помочь, отдав всю свою энергию, исправить то, что уже, увы, не исправишь.

Подруга Юлька

Потом выбирают еще одну героиню — ту самую подругу Юльку, ею оказывается девушка с милым круглым лицом. Ее усаживают на стул очень далеко от «балкона», она сидит спиной, ссутулившись, совсем одна, слушает все, что говорится о ней, и мне ее становится жалко. Потом ей дают слово, она встает и медленно говорит: «Я прочитала твое письмо. Знаешь, я ведь знала, что ты меня не простишь». Настя отвечает: «Это не ты, это я сама. Я не знаю, что со мной происходит. Мне жить не хочется. Я хочу все разрушить. И я ломаю все вокруг, все отношения».

Как они находят слова, как второе «Я» и внутренний голос могут слово в слово повторить то, что до этого сказала героиня, для меня непостижимо. Но это сильнее, чем трагедия, хотя я театрал и люблю оперу. Это рождается у нас на глазах, и у него нет сценария, как не знали и мы сами еще час назад, что соберемся все вместе в этой аудитории и окажется, что эта драма — о всех нас.

Не парься, будь счастлив

Как хочется, чтобы после этого они обнялись, но они продолжают стоять спиной и потом расходятся.

За окнами аудитории начинается какой-то невообразимый ливень, как в кино, когда знаешь, что кто-то стоит сверху со шлангом, хотя на самом деле светит солнце. «Какая песня тебе бы сейчас помогла?» — спрашивает Марина, и Настя неожиданно вытаскивает из зала крепкого мужчину, который с ходу затягивает: «Не парься. Будь счастлив». А может, и вправду, улыбаемся мы. Чуть сделать усилие над собой, и все будет хорошо.

Актер — «вторая Настя» колеблется и чуть заметно отбивает такт ногой. Наше время подходит к концу, после нас здесь будет следующая группа, и надо завершить действие по правилам психодрамы — собрать всех участников и перешагнуть воображаемое пространство, где все происходило, снова выйти в мир. Настя собирает всех, ритм становится четче, и в какой-то момент превращается в песню… «Постой, паровоз».

Небольшой табор делает полукруг и оказывается посреди зала.

К ним спиной по-прежнему сидит подруга. Рядом с ней в уголке грустно сидит Сочувствие.

Крепкий мужчина, который пел: «Не парься, будь счастлив», неожиданно говорит: «А знаете, когда мы сейчас шли этой похоронной процессией, с этой песней, мне впервые за все время захотелось сложить свои полномочия». Он психолог на самом деле, этот участник психодрамы, и довольно известный, — но это я узнала уже потом.

Сочувствие говорит: «Мне бы хотелось, чтобы здесь звучал блюз».

Мы все надеялись на чудо

Приходит время шеринга. Говорят почти все. Уходит подруга, живущая в другой стране, и надо ехать проститься, но болезнь изменила ее так, что это уже не она… Разругались в пух и прах на политической почве…

Почему они все уходят именно сейчас? Мы не можем запретить людям измениться, нам досталось не самое легкое время, говорю я. Изменения начинаются по чуть-чуть, мы просто их отмечаем, но прощаем по-дружески. А потом их становится все больше, и к этому времени вы уже далеко друг от друга. Если один или два семантических компонента в слове изменились, это уже другое слово.

Мы все до последнего надеялись на чудо, но психодрама рождается из сочетания всех наших историй, здесь все как в жизни — и видимо, именно так все в наших жизнях и обстоит сейчас. Или друзья приходят тогда, когда тяжело, а дальше растворяются в тысячах людей вокруг, каждый из которых способен, придя сюда, положить руку тебе на плечо и почувствовать твою боль и помочь?

Потом мы обсуждаем, что дал тренинг каждому. «Я понял, что все, что я пою, неспроста», — вдруг говорит коренастый мужчина. А я приезжаю домой, нахожу отвертку и наконец разбираю и выношу с балкона шкафчик, который когда-то два студента купили и принесли в пустую квартиру, чтобы жить вместе долго и счастливо.