Урок Густава Климта: любить состояние счастья
«Всегда можно выучиться счастью, даже если его язык нам не родной…»
Ребенок прильнул к матери. Оба спят, нежно, трогательно обнявшись. Младенец, прижавшийся к материнской груди, весь словно пропитан той, что дала ему жизнь, ее теплом и любовью.
Полотно Климта заставляет задуматься о великой тайне зарождения счастья. А еще о таинстве того, как оно передается и как готовятся будущие радости. Счастье как наследство и как обещание — о нем эта сцена.
Найти счастье — значит, наверное, просто обрести его вновь. В каких далеких воспоминаниях берет начало это сложное и неуловимое чувство, которое называют счастьем?
Психологическая теория импринтинга утверждает, что некоторые периоды в жизни человека особенно благоприятны для восприятия тех или иных знаний. Например, языки: если мы часто слышали иностранную речь в раннем детстве, потом овладеть языком будет легче. Также и язык счастья нам доступнее, если он был знаком нам в первые годы нашей жизни.
А что если это верно и для самого счастья? Что если детское счастье позволяет впоследствии обрести взрослое — в самых разных его проявлениях? В этих очень ранних впечатлениях, которые невыразимы словами, — ключи будущей способности к счастью, умения чувствовать себя счастливыми.
Если мы как можно раньше получили эту прививку блаженства, у нас уже появился шанс. А с ним и обязанность: не упустить его, потому что счастье только еще предстоит создать. Ну а тому, на чью долю не выпало такого шанса, остается одно: приняться за дело самому.
Урок Винсента Ван Гога: смотреть в небо
«Счастье целиком берет начало в мгновениях благодати. Остановиться, помолчать. Смотреть, слушать, дышать. Восхищаться»
Устремленность вверх, в синеву. Цветы миндального дерева тянутся к небу. И больше ничего: только белизна лепестков и небесная лазурь. Словно воплощение счастья, сильного и хрупкого, как жизнь.
Измученный внутренним разладом и душевной болезнью, Ван Гог делает головокружительный, потрясающий прыжок и сосредоточивается на главном: на порыве жизни к запредельному, к небесам. Он пишет картину, подняв глаза к небу, не видя ничего другого вокруг. Он удаляет из нее всякий пейзаж, любую дополнительную информацию, даже ствол дерева, чтобы говорить только об этом единстве противоположностей: цветов и неба, белого и синего, преходящего и вечного, земного и небесного…
Точно так же он устранил — но не стер — свои собственные страдания в тот момент, чтобы навечно сохранить и передать нам ощущение счастья при виде цветущего миндаля.
По мнению эволюционных психологов, многие наши поступки и привязанности — это пережитки наших «животных» потребностей. Люди так ценят красоту природного пейзажа — любуются рекой, обрамленной деревьями, или побережьем, залитым солнцем, — потому что этот пейзаж обещает им пропитание, отдых, возможность восстановить силы — все то, что необходимо человеку для выживания…
Однако природа пробуждает кроме удовольствия еще и смутное, темное, глубинное ощущение принадлежности к единому миропорядку, который объемлет нас и превосходит наше понимание.
Вот почему мы не просто наблюдаем природу или даже ею любуемся. В действительности мы становимся ей сопричастны, приближаемся к своей первичной сущности как живых существ. Созерцаем ли мы цветущее дерево, поглощены ли движением волн или облаков, мы погружаемся в природу, возвращаемся к ней.
…Всякий раз, как мы вдыхаем аромат луга или леса, в нас звучит далекое эхо этого счастья «обретения природы». Встречи с природой не просто питают счастье — без них оно невозможно… Хрупкость и сила, укорененность в жизни и устремленность к запредельному.
Эти черты рождающегося счастья — самые важные, но и самые тонкие. Нет ничего проще, чем растоптать их или не заметить. Картина открывает нам глаза на красоту и хрупкость… и еще на их абсолютную необходимость для нашего существования.
Урок Гастона Шессака: работать над своим счастьем
«Только мы сами можем вести эту борьбу за светлые чувства в нашей душе, мы одни можем предпочесть счастье несчастью»
Счастье — это что? Состояние души? Работа ума? Решение, усилие, желание? Или конструкция, которую мы возводим внутри себя? Чаще всего — все вместе, при условии, что присутствует минимум материальных предпосылок, необходимых для его возникновения.
Это, с одной стороны, хорошо: наше счастье зависит от нас самих. Но в то же время и плохо: раз так, мы сами за него отвечаем. От нас требуется работать над ним, прилагать усилия.
Эта перекошенная фигурка — без рук, без ног, с некрасивым, но сияющим лицом — своего рода кривое зеркало, в которое смотрится его создатель, Гастон Шессак.
Этот меланхолик со слабым здоровьем напоминает нам, что счастье никогда, или почти никогда, не дается даром, просто так. Но зато оно всегда доступно могучему человеческому уму. Широкая улыбка, исполненная силы и щедрой доверчивости; насмешливые, внимательные и, главное, широко распахнутые миру глаза. Человечек на картине напоминает нам о главном: у нас есть способность достичь счастья. У одних это талант, у других — результат борьбы, но счастье доступно каждому…
Откуда взялось странное расхожее мнение, что счастье должно быть спонтанным? И что усилия, направленные на его достижение, ни к чему не ведут или даже вредят? Почему сознательный поиск счастья подвергается такой критике?
Наказание, посланное Богом Адаму — в поте лица добывать хлеб свой, — означало также: будешь добывать и радости в поте лица своего.
Счастье — не случайность, а способ мыслить, которому можно научиться и который можно развить. Часто говорят, что жизнь — это борьба. Счастье — тоже борьба, особенно для тех, кого жизнь поначалу не баловала.
Каковы бы ни были наши слабые места — это могут быть физические недостатки нашего тела или раны, идущие из нашего прошлого, наши тревоги и хандра, — все они неизменно дают нам множество поводов не быть счастливыми.
Но если однажды констатировать, что дела всегда обстоят именно так: есть люди счастливее меня, и есть несчастнее, — то под каким предлогом мы тогда будем бесконечно сетовать на свою горькую долю? Эта позиция обиженной жизнью жертвы тем более опасна, что она может превратить нас в неприкасаемых, к которым никто не рискует приблизиться, чтобы подсказать или помочь советом. Что усугубит наше одиночество и наши слабости. И в конечном счете все равно вернет нас к самим себе.
Постоянно испытывать счастье невозможно. Но всегда можно позаботиться о том, чтобы оставить дверь открытой на случай его возвращения.
Урок Гюстава Курбе: счастье в этом мгновении
«Может, это и есть счастье? Сказать себе однажды: что бы со мной ни случилось дальше, даже лишь ради этого мгновения уже стоило жить»
Путешественник вернулся в свой край, чтобы встретиться с морем. За этим он шел пешком. Не наудачу, а точно зная, чего именно ищет. Он не удивлен тому, что видит, и оттого его чувства явно еще сильнее. Перед нами — сдержанное, затаенное счастье от встречи после разлуки.
Я знаю этот пляж, изображенный Курбе. Знаю очень хорошо. В детстве я проводил здесь каждое лето. Когда мы приезжали в первый день каникул, я мчался к дюнам и взбирался на них, чтобы увидеть море.
Оно поистине прекрасно — это приветствие морю, воплощенное красками Курбе. Взмах руки, говорящий: «Я узнаю тебя, я обожаю тебя, я чествую тебя… И я так счастлив!»
Как прав был художник, когда воспел это мгновение. Показал его, подарил ему жизнь своей кистью. И так же правы мы всякий раз, когда отдаем себе отчет в своих счастливых мгновениях, называем их по имени. Есть одна по-детски волшебная фраза, которую мы можем и должны говорить себе всякий раз, когда блаженство нас коснулось: «Да, это мгновение счастья».
Осознать, а потом признать свое счастье. Поступая так, мы приобщаемся к вечности. Нет, само счастье вечным не будет. Но навечно останется правдой то, что в нашей жизни был этот счастливый миг.
Кто-то, возможно, возразит: к чему сознательно прилагать столько усилий ради того, чтобы чувствовать счастье? Разве они не испортят все дело, не уничтожат его нематериальную, неуловимую природу? Почему надо называть словами, всегда неточными и вводящими в заблуждение, столь тонкие и переменчивые ощущения? Ответ прост: потому что жить — это не только ощущать и переживать, но еще и создавать тот мир, который будет вашим.
