Моя свекровь Маргарита Васильевна всю жизнь представлялась Татьяной Васильевной. А ее мужа Зиновия Иосифовича в семье звали Димой. Я знаю седовласого персонажа, известного в Сети под никнеймом Драчун, и писательницу, поменявшую в «карте метро» первые буквы, чтобы сложить свое литературное имя — Марта Кетро.
Зачем нам запасное имя? Чтобы ответить на этот вопрос, хорошо бы понять, зачем нам имя как таковое.
Знак судьбы
Это только на первый взгляд ответ на поверхности — «чтобы отличить Васю от Пети». Мыслители относятся к этому иначе: философ Алексей Лосев полагал, что в имени запечатана уникальная энергия, готовая взорваться при его произнесении. А богослов Павел Флоренский был убежден, что в имени закодирована судьба: как говорится, по имени и житие.
Племенные народы помещали имена новорожденных в идеальную картину мира. У материнской груди засыпали Розовая Утренняя Звезда, Звенящий Горный Ручей, Острый Коготь и Соколиный Глаз.
Христианское Средневековье воспринимало имена серьезно: ведь они обеспечивали своим обладателям святых покровителей. Зато меткие прозвища сопровождали даже коронованных особ: Гарольд I Заячья Лапа, Ричард I Да-и-Нет, Пипин III Короткий, Василий Косой и Василий Темный, не говоря уже об Иване Грозном.
В то же время и вплоть до ХVIII века по Руси гуляли Плохи, Жадины, Баламуты, Несмеяны, Лютые — имена, впоследствии перекочевавшие в фамилии. Судьбу они, правда, не предсказывают, скорее констатируют. Многих известных личностей мы знаем только по прозвищам: Геракл (славный), Гомер (слепой), Платон (широкий).
Но в прозвищах закреплено мнение окружающих. А псевдоним — наш выбор. Что за ним стоит?
«Имя — часть нашего образа, — подчеркивает психолог Алексей Сивов. — При первой встрече мы воспринимаем человека именно по имени. Ассоциации, складывающиеся в нашем сознании с Марфой, будут совсем иными, чем с Асей. Переодеваясь в иное имя, мы влияем на восприятие, как свое, так и чужое».
Проводя и переходя границы
Псевдоним также служит своеобразным маркером, который помогает обозначить разные сферы наших интересов. Многим читателям известен современный прозаик Александр Снегирев, но далеко не все знают, что под этим именем скрывается Алексей Кондрашов.
«Пускаясь в писательство, просто необходимо обзавестись новым именем, ведь ты погружаешься в другую реальность, — уверен он. — Ты уже не совсем ты».
Поэт Надя Делаланд и филолог Надежда Черных — одно лицо. Эта раздвоенность — не попытка кого-то обмануть, а «результат ощущения собственных стихов как события вне моей жизни, проходящего сквозь меня и оттого не имеющего права на мое настоящее имя», по ее словам.
Дело может и не ограничиться единственным псевдонимом. С особой щепетильностью подходит к своим текстам японист Григорий Чхартишвили*, он же — два писателя: Борис Акунин* и Анатолий Брусникин, он же автор женской прозы Анна Борисова. Каждому жанру — свой создатель.
Литературные трансгендеры эпатируют публику не первый век. Мужскими псевдонимами пользовались сестры Шарлотта и Эмилия Бронте, Аврора Дюпен, известная миру как Жорж Санд, писательница и поэтесса Зинаида Гиппиус, чьи многочисленные псевдонимы были сплошь мужскими (Антон Крайний, Никита Вечер).
И если в Европе ХIХ века мужской псевдоним был необходим как пропуск в оккупированный мужчинами мир искусства, то для богемы начала ХХ века литературные маски и мистификации, в том числе и гендерные, стали модным опытом.
«Аналитик Карл Густав Юнг утверждал, что в психике мужчины есть женская часть Анима, а в женской — мужская, Анимус, — рассказывает Алексей Сивов. — Надевая личину другого гендера, мы даем голос этой части своего бессознательного, получая возможность лучше познакомиться с ней».
Иногда к псевдониму присоединяются и другие способы перевоплощения. Так, Зинаида Гиппиус нередко надевала мужской костюм, что и запечатлено на известном ее портрете, выполненном Львом Бакстом.
Быть брендом
Не только литература — поле для опытов с именем. Политическая борьба, связанная с конспирологией и своего рода артистизмом, явила нам Ленина, Сталина, Троцкого, Гитлера, Че Гевару — псевдонимы, ставшие трагическими символами своего времени.
Благозвучный и краткий псевдоним легко приручает слух и лучше запоминается. Можно смотреть на это как на маркетинговый ход, даже если этот «маркет» не предполагает доходов.
Сейчас уже трудно сказать, осенила бы слава скромных Норму Джин Бейкер и Софию Виллани Шиколоне, не превратись они в Мэрилин Монро и Софи Лорен. Имя, венчающее талант, становится брендом. И неважно, если слово «талант» заменяется словом «проект», важен сам принцип «нейминга». Он тот же, что и при продвижении любого продукта, — упаковать, чтобы продать. Елена Ваенга эффектнее, чем Хрулева, Дима Билан гламурнее, чем Виктор Белан… Анфисе Чеховой и Прохору Шаляпину легче продвигаться, прислонившись, так сказать, к уже раскрученным брендам.
«Интересно, что почти все звезды русского рока известны нам под своими настоящими именами, а у теперешних хип-хоперов сплошь прозвища, — замечает специалист по маркетингу и коммуникациям Елизавета Панфилова. — Вероятно, одна из причин в том, что рокеры не задумывались о коммерциализации своих проектов, жажда наживы не очень монтировалась с их левыми убеждениями, тогда как многие рэперы стремительно богатеют уже в юном возрасте. Другая причина: хип-хоп возник из криминальной субкультуры, где клички — непременный атрибут».
Простор для фантазии
Сегодня псевдонимы — инструмент не только творческих личностей. Никнеймом обзавелся едва ли не каждый пользователь Сети. Существуют целые каталоги ников на любой вкус и характер. Все зависит от намерений.
Мы можем рассчитывать на снисхождение и умиление, став Зайчонком, Катюшкой, Солнышком. На поддержку и сострадание — под ником Хочу-умереть, Бессонница Грусть. Можно пренебрегать условностями, отрекомендовавшись Бешеным поросенком или Нервной и Психованной, или остаться неуязвимым наблюдателем, зашифровавшись как TG320.
Здесь простор для фантазии, но и опасность слиться с выбранной маской, ведь для многих виртуальная реальность стала альтернативной средой обитания. Роль ника для участника сетевого сообщества — не просто представлять его, но и привлекать внимание.
«Однако эпатажные никнеймы сигнализируют о внутренней неудовлетворенности носителя», — предупреждает Алексей Сивов. Псевдоним — еще один инструмент самовыражения. Каким-то мы пользуемся лишь однажды, другие останутся с нами надолго. Почему бы не попробовать?
Требуется осторожность
Псевдоним способен не только открыть перед нами новые возможности, но и в самом деле изменить судьбу. Пример тому — жизнь писателя Ромена Гари.
Когда он родился в 1914 году в Вильно в семье русских евреев, его звали Роман Кацев. Но еще подростком он подписывал рукописи вымышленными именами. Переехав во Францию, он сменил сначала имя, а потом и фамилию, так появился Ромен Гари. Под этим псевдонимом он получил самую престижную во Франции литературную Гонкуровскую премию за роман Корни неба в 1956 году. Но тут интрига только начинается.
В 1974 году Кацев-Гари создает alter ego: теперь он 34-летний алжирский студент Эмиль Ажар с драматичной биографией. Через надежных подставных корреспондентов Эмиль Ажар представляет публике роман Голубчик, успех которого затмевает только следующий — Вся жизнь впереди. В 1975 году эта книга удостаивается все той же Гонкуровской премии, которая по правилам присуждается одному писателю только единожды за всю жизнь. Обман был раскрыт, но его элегантность затмила возмущение литературного истеблишмента. Интересно, что французские фамилии Гари и Ажар созвучны русским словам «гори» и «пожар».
«Это пример того, как с помощью имени прописать жизненный сценарий самому себе, — считает Алексей Сивов. — Повелительное наклонение глагола «гореть» стало для писателя мощнейшим творческим драйвером. Но и драма, заложенная в этой ассоциации, не обошла героя: «догорев», Ромен Гари покончил с собой. Так что игра с именем не так безобидна, как может показаться поначалу. Идеальный псевдоним тот, который добавляет оттенки в нашу личность, но не диктует поведение, оставляет свободу выбора».
* Признан Минюстом РФ иностранным агентом 12 января 2024 года
