С веским «нельзя» мы сталкиваемся еще в детстве, когда осознаем, что не всегда можем получить желаемое, повлиять на другого человека, изменить ситуацию. Взрослея, постепенно расстаемся с фантазией о собственном всемогуществе, но не до конца.
Эта иллюзия позволяет нам ощущать хотя бы относительный контроль над своей жизнью, чувствовать себя компетентными и эффективными. И потому встреча с жестокой действительностью выбивает из колеи.
Черные дыры
Смерть дорогого человека, измена, болезнь, стихийное бедствие или финансовый крах… Встречаясь с бедой, мы остро переживаем бессилие, страх, боль, чувство вины, и мы не готовы мириться со случившимся. Кто-то бессознательно пытается отрицать происходящее, кто-то в порыве ненависти начинает бесплодную борьбу с мельницами, а кто-то замирает и перестает что-либо чувствовать. Увы, ни одна из этих реакций не способна решить проблему.
«То, что мы вытеснили, превращается в энергетически заряженные черные дыры в реальности, и их энергетика постоянно держит нас в напряжении, — объясняет экзистенциальный психотерапевт Светлана Кривцова. — Чувства боли и ненависти не дают нам жить свободно. Они блокируют, отрезают целую часть жизни, не позволяя думать и говорить на определенные темы. Все силы тратятся на то, чтобы обходить эту дыру стороной. Выход может быть только один — усилием воли повернуть себя в ту сторону и посмотреть: что это? Как устроено то, чего мы так боимся? Может, не так оно и страшно?»
Работа печали
Мы часто слышим: «Если я это приму, то я сдался». Но принятие — вовсе не синоним согласия или одобрения.
«Принять» — значит приблизить к себе, впустить невыносимое в свою жизнь и позволить ему быть, — замечает Светлана Кривцова. — Прежде всего необходимо просто сказать себе: да, это так. «У меня никогда не будет своего ребенка», — может сказать в какой-то момент женщина или мужчина. И это признание запустит в них мощный процесс печали, оплакивания той драгоценности, которая уходит из жизни».
Эмоционально проживая утрату — горюя по мечте, которая не исполнится, сожалея о замыслах, которые не сбылись, мы даем себе тепло, заботу, и в этом близком контакте с собой находим ресурсы выдерживать боль.
«А затем постепенно начинаем осознавать: то, что я люблю, может быть прожито, но в другой форме, — продолжает психотерапевт. — И теперь перед нами встает другая задача: отделить те данности, которые нельзя изменить, от той ценности, которую никто у нас отнять не может».
Если я не могу быть матерью/отцом, означает ли это, что я никогда не проживу материнское или отцовское начало в себе? Вовсе нет. Я могу усыновить ребенка, стать няней, воспитателем, тетей или дядей своим племянникам.
«Принимая утрату, я не отказываюсь искать то, что мне нужно, — напоминает Светлана Кривцова. — Я перенаправляю поиски в другую сторону. Так что принятие — отнюдь не смирение. Можно сказать, что это высшая форма сопротивления судьбе».
Никогда или иначе
«Из-за пандемии мне пришлось переехать к пожилой маме, чтобы ухаживать за ней, — рассказывает 45-летняя Татьяна. — И между нами тут же заискрило, как в юности: раздражение, ссоры. Мне всегда не хватало ее поддержки, но во мне тлела детская надежда: настанет день, и все изменится. А сейчас я поняла: нет, не изменится, мама никогда меня не полюбит». Правда разгадана, но жить с этим открытием непросто.
«Здесь требуется та же, очень большая, работа по отделению неосуществимого от возможного, — подтверждает Светлана Кривцова. — Маму изменить не получится, она такая, какая есть, и не может дать то, что мне нужно (тепло, внимание).
Но именно благодаря моей матери (парадокс!) я начинаю понимать, что же мне было нужно от нее, — скажем, такие близкие отношения, в которых есть не только сотрудничество, но и сочувствие, понимание, возможность побыть слабой. То, что должна была дать мама, я начинаю искать в партнере или друге. Я получаю нечто ценное — ясность в отношении того, что мне на самом деле надо».
Когда мы понимаем, куда направить внимание, наше бытие расширяется. Мы продолжаем чувствовать боль и грусть. Но начинаем по-другому к ним относиться, позволяем им быть и учимся жить с ними.
Опираясь на это принятие, на знания о том, как устроена жизнь, на все, что предсказуемо — хотя бы смена времен года, — мы постепенно обретаем внутреннее равновесие перед лицом случившегося: «Я могу быть рядом с этим, оно меня не уничтожает. Я опять доверяю миру, не впадаю в уныние, не ищу виноватых, не кляну Бога, судьбу за то, что они меня обокрали. Я пережил эту беду. И теперь могу двигаться дальше».
Всему приходит конец
Владимир Баскаков, телесно-ориентированный психотерапевт, танатотерапевт
Дети вырастают, друзья отдаляются, тело стареет… Неизбежность перемен ведет за собой мысль о неизбежности смерти, и она невыносима. Как это принять? Мы многому можем научиться у тела, если увидим в нем друга и советчика, а не предателя, выдающего слабости.
Обратим внимание: вдох и выдох следуют друг за другом. Можно задержать дыхание, но чем дольше мы не дышим, тем труднее потом восстановить его ритм. Так же следуют друг за другом периоды сна и бодрствования.
Если мы принимаем свои естественные потребности, то устанавливаем связь со своим телом и через него — с нашей природой, чувствуем себя частью мироздания, подчиненного цикличным ритмам. Перемены, как и смерть, — естественное условие нашего существования.
