Почему стыд делает нас изгоями, а совесть — объединяет

«Ему не стыдно!»

«Ему даже не стыдно, — говорила пожилая учительница маме второклассника, который третий раз за неделю написал слово «февраль» через букву «И». — Вы должны объяснить ему, что стыдно делать такие ошибки».

Мама второклассника, недавно получившая второе высшее по психологии, выдохнула, ощутила ступни ног в мягких уггах, пошевелила пальцами и, может быть, впервые в жизни оспорила авторитетное учительское мнение: «Я не хочу, чтобы моему сыну было стыдно». Знакомая сцена, правда? Она символизирует слом традиции и переход от культуры стыда к…. К чему же?

Культуры стыда и культуры вины

В социологии и культурной антропологии выделяют культуры стыда и культуры вины. Считается, что восточные и восточноевропейские (славянские) культуры ориентированы на стыд (shame). Он выступает главным регулятором поведения. В западных, прежде всего протестантских, культурах произошел переход от стыда к переживанию вины (guilt).

Стыд — действительно мощный инструмент управления поступками. Вы наверняка встречали людей, которые убеждены, что стыд — «дрожжи» воспитания. Откуда маленький человек узнает, как себя вести, если не стыдить его? Как может ребенок стремиться стать лучше, если ему не стыдно?

Надо сказать, что сторонники воспитательной функции стыда не имеют в виду ничего плохого. Они не предлагают внушать детям стыд за слишком высокий рост, пару лишних килограммов, очки или немодные кроссовки. Нет, речь идет исключительно о нравственном стыде.

Стыдно брать чужое. Стыдно, если обещал и не сделал. Стыдно, если соврал маме, что у тебя болит живот, чтобы не идти в школу. Стыдно лениться. Стыдно ябедничать. Стыдно плакать, если ты мальчик. Стыдно ходить растрепанной, если ты девочка…

Чувствуете, как смещается бегунок на этой шкале? От нравственного стыда очень легко перейти к стыду социальному, а дальше — к стыду всепоглощающему. Просто за то, что ты какой-то не такой.

В чем парадокс и проблема стыда? Даже когда нас стыдят за недостойное поведение (и в самом деле недостойное), мы ощущаем, что с нами что-то не так фундаментально, целиком. Мы не удались, мы не такие, как все. И даже лучше, чтобы нас вообще не было.

Жгучий холодный стыд

Русское слово «стыд» родственно словам «студеный» и «стужа». При этом мы почему-то от стыда сгораем и иногда называем его жгучим. Впрочем, сильный мороз обжигает лицо, а обморожение называют холодным ожогом.

Стыд — это такой ожог души, нестерпимая боль. Как и ожог кожи, его очень трудно скрыть (недаром от стыда еще и краснеют).

Когда нам стыдно, мы становимся удивительно прозрачными, неуместно привлекающими внимание, слишком большими и неуклюжими. Нам кажется, что все смотрят на нас и замечают нашу несуразность. Недаром синонимом этого слова является «позор», что буквально означает «зрелище». Возникает желание спрятаться, провалиться сквозь землю, не быть совсем...

Английское слово shame, кстати, происходит от древнего корня, общего для всех индоевропейских языков, который имел значение «покрывать, закрывать». Вспомним выражение «покрыть себя позором». Получается, стыд — чувство разъединяющее. В стыде мы всегда остаемся одни.

Испытывать стыд или слушать совесть

В русской культуре, точнее в наивной картине мира, которая отражается в языке, стыд тесно связан с совестью. «Ни стыда, ни совести» — устойчивое выражение, как нельзя лучше показывающее, насколько близки в нашей традиции эти понятия.

На глазах меняющееся в обществе отношение к стыду входит в противоречие с языком и довольно часто обескураживает тех, кто привык видеть в стыде универсальный нравственный регулятор. Между тем само устройство слова «совесть» и его толкование в словаре может дать ключ к пониманию глубинных различий между стыдом и совестью. «Чувство ответственности за производимые действия» — вот что говорит словарь.

Метафорически мы понимаем совесть как внутренний барометр, а то и как живое существо внутри нас. Она нам подсказывает и даже диктует, у нее есть голос, она может быть запятнанной или нечистой, но ее можно очистить или облегчить, а можно и заглушить. И, наконец, с ней можно договориться.

Получается, стыд — внешнее неблагоприятное воздействие, как мороз или пламя. Стыд нас охватывает — мы хотели бы спрятаться и иногда не знаем, куда деться.

А совесть всегда внутри, и мы с ней всегда в диалоге. Этот диалог бывает неприятным, и совесть не белый пушистый котенок — она может мучить, терзать и грызть. И все-таки мы — больше, чем просто совесть, ведь она спрятана внутри нас. Мы ее хозяева, потому что говорим: «моя совесть». Совесть сигнализирует, что мы поступили не очень хорошо, но никогда не отвергает нас целиком.

Общее знание

Еще важнее, что совесть, в отличие от стыда, не делает нас изгоями, не разъединяет с другими. Как раз наоборот.

Во всех европейских языках слова со значением «совесть» устроены одинаково. Английское conscience, французское conscience, итальянское conscienza, немецкое Gewissen и русское «совесть» — это кальки с греческого или латинского слов.

Латинское conscientia (от которого пошли соответствующие слова в романских и английском языках) само было калькой с греческого syneidesis. Все эти слова значат одно — «совместное знание». «Весть» в слове «совесть» от глагола ведать — знать.

Если совесть — это совместное знание, то возникает вопрос: совместное с кем? Отвечать на него можно по-разному. Для религиозных людей, разумеется, с Богом. Для атеистов — с другими людьми. Помните словарное определение? «Чувство ответственности за свои действия». Отвечать можно перед кем-то, перед другим.

Наша совесть

Несмотря на одинаковую внутреннюю форму со словами других языков, русская «совесть» уникальна. Прежде всего тем, как свободно мы пользуемся этим словом в обиходной речи. «Совесть» — бытовое слово, одно из ключевых для русского языкового сознания.

«Бессовестный ты, сметану сожрал», — говорим коту. «Ну ты совесть имей конфеты таскать! Это на Новый год», — в шутку упрекаем домашних. Мы то и дело поминаем совесть. Это не значит, разумеется, что мы какой-то особенно совестливый народ. Просто нам удобно пользоваться этим понятием.

Стыд, вина, совесть

Вернемся к культурам стыда (shame) и культурам вины (guilt). Культуры стыда ориентированы на соблюдение норм этикета, культуры вины — на соблюдение норм этики. Английское слово guilt (а именно по-английски было впервые сформулировано это различие культур), возможно, восходит к идее долга. В любом случае вина как признание ущерба, нанесенного другому, долг как осознанная ответственность, или совесть — понятия, которые во многом обеспечивают человеческое общежитие.

И, возможно, мы движемся от культуры тотального стыда к отношениям совести. Или отношениям по совести.