Экскурсоводы и искусствоведы обычно рассказывают нам о мастерстве живописца, о его художественных приемах, о вдохновлявших его идеях, подробностях эпохи и биографии, объясняя, какую мысль и какими средствами он хотел донести до нас.
Все это по-своему интересно и важно, однако по большому счету нисколько не приближает к пониманию того, что именно происходит между нами и поразившей нас картиной и в чем на самом деле состоит наш с ней диалог.
Приоткрыть занавес
Явное содержание картины, ее сюжет — это своего рода ловушка. Можно провести параллель между картиной и сновидением. У сна тоже есть сюжет, но для выяснения того, что беспокоит человека, его глубинных проблем анализ этого сюжета ничего не даст.
Психоаналитик же понимает, что сюжет сна подобен театральному занавесу, скрывающему суть — пространство сцены. Сколько ни рассуждай о том, что на нем нарисовано, занавес не откроется. А вот когда пациент начинает спонтанно, не размышляя, проговаривать свои ассоциации, чувства, возникающие в связи со сном, тогда-то и приоткрывается тот бессознательный театр, что находится за занавесом.
Точно так же и с картинами. Художник в моменты творчества стремится разбудить в себе глубинный голос бессознательного. Он знает, что осознание убьет этот голос. И чем более глубокий бессознательный пласт он сумеет передать на холсте, тем сильнее будет захватывать его картина.
Доверять восприятию
Но с другой стороны, восприятие картины — это глубоко личностный акт. Либо в тебе что-то резонирует с этой картиной, либо нет. Поэтому так нелепы разговоры о том, что такая-то великая картина не может не потрясти.
В Лувре всегда можно видеть толпу вокруг «Моны Лизы»: к ней не протолкнешься, со всех сторон вспышки фотокамер, все возбуждены, и каждому, похоже, кажется, что сейчас в его душе свершается что-то невероятное. Это пример ложного восприятия. Многие думают, что они нечто испытывают. Потому что это правильно, так положено. А поставив «галочку», уходят, довольные собой.
На самом деле, подходя даже к самой прекрасной картине, мы никогда не можем быть уверены в том, что именно сейчас почувствуем. Чувства не дано запрограммировать. Картина может оказаться «не нашей», а сознательно вызвать в себе эмоции просто невозможно.
Войти в резонанс
Истинное же восприятие картины — это серьезная внутренняя работа, но не ума, а нашего бессознательного. Это происходит лишь тогда, когда мы, подобно творящему картину художнику, перестаем рефлексировать, рационализировать и отпускаем себя, свои чувства, фантазии. Бродим по залам, останавливаемся у одних полотен, по другим лишь скользим взглядом. Чем меньше ожиданий, тем лучше.
И в какой-то момент, возможно, мы чувствуем мгновенный резонанс с одной из картин. Не понимая, что именно привело к нему. Сюжет картины не поможет нам это понять. Но в этот момент мы ощущаем что-то новое — волнение, возбуждение или какие-то другие эмоции.
Возможно, нам даже захочется убежать от картины, потому что она будоражит в нас темные стороны или пробуждает болезненные переживания. Или, наоборот, открывает лучшие стороны в нас, и нам захочется продлить это ощущение. А можем и не почувствовать ничего особенного — просто захочется стоять и смотреть на нее.
Возможно, на другой день мы увидим какой-то сон или с нами произойдет нечто, что нам не придет в голову связать с этой картиной (но что открылось бы, если бы человек проходил психоанализ). Ее воздействие может быть глубоким и длительным, даже предельно длительным. Но мы, скорее всего, не узнаем об этом, потому что не сумеем связать причину и следствие.
Почувствовать себя живым
Почему тогда для нас это так важно? Зачем мы раз за разом идем в музеи, галереи, на выставки? Снова и снова возвращаемся к «своим» картинам? Каждому из нас хочется быть более живым, более эмоциональным, открытым и творческим человеком. Но это и страшит нас, и мы закрываемся, пытаясь все взять под контроль, жить более механистично.
Художники же, наоборот, всю жизнь пытаются внутри себя каким-то образом запустить этот живой, творческий процесс и передать его на холсте. И для нас картины становятся окнами в этот другой мир, мир бессознательного. Этот мир чуть-чуть приоткрывается нам и в наших сновидениях, и в наших фантазиях наяву. Но, не доверяя себе, мы боимся туда заглядывать.
А картина — это окно, которое уже открыто. Дорога, которая уже была проложена. За этим «занавесом» точно есть мир! И мы чувствуем потребность приобщиться к этой тайне. Нам нужно знать, что есть другой мир, кроме нашего трехмерного. Это напоминание о том, что у нас есть бесконечная душа, бесконечное сознание, глубинные эмоции, которые придают совершенно иной смысл нашей жизни. И наш диалог с художником становится диалогом двух творцов.
Искусство как инстинкт
Коллективное бессознательное — вот источник вдохновения художника (в широком смысле — творца), утверждал Карл Густав Юнг, основатель аналитической психологии. «Искусство, — писал он, — прирождено художнику как инстинкт, который им овладевает и делает его своим орудием».
Главной чертой личности художника Юнг считал «двойственность», «синтез парадоксальных свойств»: в нем борются две силы — «обычный человек с его потребностями в счастье, удовлетворенности и жизненной обеспеченности» и «беспощадная творческая страсть, поневоле втаптывающая в грязь все его личные пожелания».
Вот почему личная судьба художника нередко складывается неудачно или даже трагично. Великое произведение искусства Юнг уподоблял сновидению, не имеющему однозначного толкования: сновидение «выявляет образ, как природа выращивает растение, и уже нам предоставлено делать из этого образа свои выводы».
Об эксперте
Андрей Россохин — психоаналитик, доктор психологических наук, руководитель магистерской программы «Психоанализ и психоаналитическое бизнес-консультирование» в НИУ «Высшая школа экономики», руководитель магистерской программы «Психоанализ и психоаналитическая психотерапия» в НИУ ВШЭ.
