Жизнь каждого начинается с прекрасного ощущения невесомости: девять месяцев мы окружены живительным теплом, заботой, комфортом. Но наступает момент, и это родное пространство вдруг начинает сжиматься, выталкивая нас. Стремясь уйти от боли, мы ищем выход, который выведет нас на свободу.
Так мы оказываемся в новом мире, который живет по своим, неизвестным нам правилам и законам. Этот «потерянный рай», материнское тело, где любые потребности тут же удовлетворялись без малейшего усилия с нашей стороны, — первая и самая главная причина хрупкости человека.
«Младенец рождается полностью зависимым, несовершенным, — говорит возрастной психолог Татьяна Бедник. — Его нервная система находится в процессе формирования — так что ему всему приходится учиться. Детенышам всех животных для выживания необходимы родители, но только детям требуется так много времени, чтобы повзрослеть: около шести лет — на приобретение базовых навыков выживания, а потом еще десяток лет — на освоение более сложных знаний». Вот он каков, венец творения.
Будь мы от рождения неуязвимы, не существовало бы языка, создающего нашу связь с другими
В то же время современное общество не приемлет нашей уязвимости, приравнивает ее к слабости и требует от нас постоянно доказывать свою силу. Лишь в экстремальных ситуациях — болезнь, потеря близких, природные катаклизмы — мы осознаем, насколько мы на самом деле уязвимы. Так почему бы не принять эту сторону нашего существа и не научиться черпать в ней силу?
Связующая сила
Будь мы от рождения неуязвимы, не существовало бы языка, создающего нашу связь с другими, — а мы так остро нуждаемся в ней на рассвете нашей жизни. Не будь языка, не было бы ни передачи опыта от поколения к поколению, ни коллективной памяти человечества. Любовь, дружба, сопереживание остались бы пустыми, ничего не значащими словами.
Без признания человеком своей хрупкости не было бы ни вопросов, ни сомнений. А значит, не было бы науки и философии, литературы, поэзии, театра, кино… Были бы одни аксиомы, догмы, непробиваемая броня. Уильям Шекспир в пьесе «Мера за меру» использовал для обозначения глубинной сущности человека выражение «стеклянная хрупкость».
Французский писатель Жан-Клод Карьер в эссе «Хрупкость» полагает, что «персонаж может тронуть нас, только если мы увидели в нем ту самую «стеклянную хрупкость», которую мы зовем уязвимостью. Так что эта наша черта — вовсе не банальная слабость, с которой ничего не поделаешь: общая для всех людей, наша уязвимость становится движущей силой любого проявления себя, любой эмоции и даже красоты».
«Я» возникает там, где ко мне приходят мысль и желание. Принять такое положение вещей — значит принять свои противоречия
Наше «Я» (которое мы хотим видеть целостным, прочным, ясным) на самом деле может оступаться, оно изменчиво и многообразно. Представление о монолитности личности далеко от реального состояния нашей психики.
Мы уязвимы, потому что состоим из внутренних противоречий. Иногда это осложняет нам принятие решений, но и помогает адаптироваться к обстоятельствам, понимать противоположные точки зрения, развиваться, меняться, искать, делать открытия. Если бы мы были неуязвимы, мы бы просто не понимали друг друга.
«Принять свою хрупкость — значит осознать, что меня нельзя свести к тому, кто я есть сейчас, потому что я могу думать иначе, чем думаю, и чувствовать иначе, чем чувствую, — пишет психоаналитик Жан-Клод Лиоде. — На самом деле «Я» возникает там, где ко мне приходят мысль и желание. Принять такое положение вещей — значит принять свои противоречия, вместо того чтобы подавлять их, и ценить множественность углов зрения. Как прекрасно говорил об этом Пикассо: «Если бы истина была одна, невозможно было бы написать сто картин на одну тему»1.
Источник творчества
Но с ощущением собственной уязвимости уживаться нелегко. Не сумев признать ее, дать ощущению выход, мы обрекаем себя на самокопание, мы зацикливаемся на своей «слабости», чувствуем уныние. И наоборот, когда мы признаем собственную уязвимость и используем в творчестве, она становится главной силой развития нашей личности. Каждый может в меру своих сил превзойти свои слабости через творчество. Возьмем ручку, кисть, музыкальный инструмент или компьютерную мышь — и вот наши несовершенства обретают форму, а у нас появляются новые силы.
А как же страхи, которые, возникая, напоминают о нашей «стеклянной материи»? Это тоже путь, позволяющий многое узнать о себе. Даже если это кажется странным, даже если это трудно, мы можем попытаться расслышать таящиеся в нас желания, которые прячутся за любым страхом — и маленьким, и большим. Обоснованные страхи становятся спасительными ограничительными линиями и, более того, мощным двигателем развития личности.
Сара Бернар, начиная занятия с одной из новых учениц, спросила ее: «Вам страшно, дорогая?» «Нет», — отвечала удивленная девушка. «Не волнуйтесь, придет талант — придет и страх», — ответила великая актриса. Актерам хорошо известно, что правильно осмысленный страх полезен. Он мобилизует силы, чтобы справиться с эмоциями в непривычной и сложной ситуации. Он рождает необходимость действия, которое, в свою очередь… убивает страх.
Отсутствие чего-то желанного и делает нас хрупкими и уязвимыми. Желание питается тем, что ему недоступно
Если и есть присущее нам всем слабое место, то это страх смерти. Но и он может обернуться другой стороной, может сподвигнуть нас действовать иначе. Разве не логично как можно лучше проживать свою хрупкую жизнь, зная, что мы смертны? Конечность нашего существования означает, что нужно прислушаться к истинным желаниям, к своей глубинной индивидуальности, вместо того чтобы «клонировать» желания других.
В свою очередь, наши желания вытекают из другой фундаментальной уязвимости — ощущения нехватки. Ведь мы желаем чего-то именно тогда, когда нам этого недостает. Отсутствие чего-то желанного и делает нас хрупкими и уязвимыми. Желание питается тем, что ему недоступно.
«Мы становимся людьми, когда нам приходится сублимировать желания, живущие в нас с детства, направляя их на социально приемлемые конструктивные цели, — уточняет Жан-Клод Лиоде. — Чтобы утолить желание всемогущества, одни становятся выдающимися спортсменами, а другие выращивают новый сорт помидоров. Главное — найти тот способ самореализации, который подходит именно нам».
Из наших слабостей рождаются неповторимость, возможности, силы. Каждый из нас может сам установить для себя правила, которые бы принимали во внимание нашу «стеклянную хрупкость». В общем, речь о том, чтобы признать свою уязвимость и найти в ней... удовольствие.
«Отсутствие честолюбия привело меня туда, где я мечтала оказаться»
Алина, журналист новостного агентства
«Я неамбициозна настолько, что мама в свое время беспокоилась всерьез: я никогда не стремилась на первые места, была тихой, безынициативной школьницей. Но отсутствие тщеславия, честолюбия дало мне возможность спокойнее принимать все, что предлагает жизнь. Я не борюсь за место на карьерной лестнице (оно не имеет для меня значения), но добросовестно выполняю то, что должна делать, и занимаюсь тем, что само плывет мне в руки.
Так, однажды мне предложили перевести несколько статей из иностранных журналов. В итоге я работаю там, где мечтала оказаться всю свою юность: на должности журналиста-переводчика в западном информационном агентстве. Казалось, я шла со своей обычной покорностью случайной дорогой, но в итоге она привела меня туда, куда нужно».
«Моя страсть к еде превратилась в профессию»
Владимир, редактор глянцевого журнала
«Я всегда любил вкусно поесть. В итоге увлекся коллекционированием рецептов, приготовлением разнообразных блюд, стал гурманом и набрал лишние килограммы. Друзья все чаще приходили ко мне с определенной целью: они знали, что их ждет ужин, и не простой, а изысканный.
Я сильно поправился, пытался что-то делать со своим весом и образом жизни, как-то унять страсть к готовке и последующему смакованию. И в результате я начал писать о ресторанах. Я стал постоянным гостем, доброжелательным, но строгим критиком во многих заведениях, специалистом по специям и приправам. В какой-то момент моя фигура пришла в норму. И «гастрономическая страсть» трансформировалась в хладнокровный и откровенный профессионализм».
«Моя неловкость помогает мне быть искренней»
Ольга, менеджер в финансовой компании
«С самого детства я была неуклюжей и неловко чувствовала себя в любом обществе. Я словно не знала каких-то общепринятых правил. Не знала, что говорить, как себя вести, не умела кокетничать, не была светской. И в какой-то момент, когда мне было лет четырнадцать, я плюнула на эти попытки вести себя правильно и сказала себе: да, у меня не получается. Я не такая, как все, — ну хорошо, тогда буду «странной»!
«Ты ни на кого не похожа», — говорят сегодня мои взрослые друзья и подруги. Я осознаю свою уникальность и по-прежнему с трудом живу «по правилам», чем привожу в замешательство — и часто в восхищение — своих знакомых. А сама неуклюжесть свою воспринимаю как спонтанность и искренность. Мне так больше нравится».
1 J.-C. Liaudet «Du bonheur d’être fragile». Albin Michel, 2007.
