«Больше всего на свете боюсь этого момента: мама сляжет, и я окажусь прикованной к ней»
Арина, 45 лет
До определенного возраста мне это казалось совершенно естественным. Дети — утешение родителей. Мать с отцом ухаживали за своими родителями, когда те болели и умирали. С кем-то пришлось тяжело, дед (мамин папа) лежал после инсульта. А бабушка, наоборот, тихо ушла во сне, не доставляя никому хлопот.
Я росла с пониманием: родители вложили в меня душу, они пожертвовали ради меня собой, лучшие годы отдали на то, чтобы в непростые девяностые меня кормить, одевать, лечить, просвещать, оплатить курсы для поступления (училась я уже на бесплатном).
Когда мне было 18, я получила в наследство бабушкину квартиру, но родители не разрешили мне переехать туда жить одной — мало ли что случится, как можно, девочка совсем юная! Они сдали ее и тратили деньги на наши общие нужды, пока я жила у них, хозяйство было общее, конечно же. В годы студенчества я не работала, они меня кормили, а потом стала зарабатывать — они как раз вышли на пенсию, так что уже я вносила значимый вклад в бюджет семьи, а мама, располагая временем, экономно и разумно вела общее хозяйство.
Потом папа умер, мама осталась одна и сосредоточила на мне все-все свое внимание
Я стала встречаться с парнем, который ждал длительной рабочей командировки в Женеву, но мама распереживалась, как я уеду от нее так далеко, а если с ней что случится? Я же единственная дочь, даже племянников нет. Жених уехал без меня. Я планировала сначала навестить его, прилетев в гости на две недели, и тогда с ним принять решение о совместном будущем.
За день до моего отлета мама слегла с инсультом. Я (а кто еще?) занялась ее лечением, моталась в больницу — само собой, что никуда не улетела уже. Постепенно наши отношения с парнем стали совсем напряженными, в конечном счете это превратилось в тягостный роман на расстоянии, и произошел разрыв.
После 35 лет я переехала-таки от мамы жить отдельно. Но пришлось поменять бабушкину квартиру поближе к маминой, потому что в ее, а затем и в моем восприятии два района города превращались в два далеких друг от друга острова в океане без путей и дорог между. «Жить надо рядом, мало ли что», — повторяла она.
Мама все чаще стала говорить о том, как именно мне надо будет ухаживать за ней, когда она будет старая и сляжет
Как будто она упивалась этими разговорами. То начинала рассказывать, как правильно кормить немощного, чтобы работал кишечник и не было запоров. То вскользь, в постороннем совсем разговоре упоминала, что мне надо будет тогда переселить ее из большой комнаты в маленькую, так рациональнее. Слова и намеки о том, как я буду ухаживать за ней в старости и немощности, проскакивали порой совершенно некстати, как мне казалось.
Я стала с отвращением смотреть на старых и больных — точнее, со смесью жалости и отвращения, в котором отчетливо проскакивал страх. На мамины намеки я начала беситься. Не знаю, как ей об этом сказать — такое ощущение, что ей нравится думать об этом. Недавно я ехала к ней в гости и попросила испечь фирменных пирожков. Подала она их на стол торжественно и со словами: «Чтобы ты обо мне так заботилась в старости, как я о тебе всю жизнь!».
Не все так плохо, она по-своему заботится обо мне и пытается помочь, чем может. Но кажется, что эта идея отравляет жизнь и ей, и мне… В конечном итоге я осознала, что больше всего на свете боюсь этого момента, когда мама сляжет и я окажусь прикованной к ней. И тогда моя жизнь закончится. Совсем.
Категоричные эстрадные советы из серии «не общайся с ней, ты ей ничего не должна» кажутся мне глупыми и недалекими.
Я не брошу мать без помощи, как и не буду жить в мире с собой, если прекращу с ней общаться, причинив боль и себе, и ей.
Но как найти компромисс между тем, что она от меня ждет, и желанием жить своей жизнью?
«Благими намерениями выстроена дорога в ад»
Жанна Воеводина, практикующий психолог, член Федерации психологов-консультантов России
Что происходит?
Автор письма, Арина, явно ощущает себя в запертой клетке, из которой нет выхода.
Во всем мире первым признаком цивилизации считается сросшаяся бедренная кость пожилого человека. Антрополог Маргарет Мид называла это доказательством заботы о пострадавшем — в дикой природе животное со сломанной костью погибает, и сросшаяся кость человека означает, что кто-то оказал ему помощь. Такой поступок и является, по ее мнению, признаком начала цивилизации, показателем развития общества, в котором потерявший подвижность человек не погибает из-за неспособности выжить самостоятельно, а получает помощь окружающих.
Опыт семьи героини усугубляет эту тему, потому что демонстрирует не только верность правилу «дети — утешение родителей», но и способ, как именно это должно происходить. В их семье поколениями младшие своими силами ухаживали за беспомощными.
Инерция мышления у мамы (повторить точно так же) создает ощущение дедовщины, как в армии.
«Стать утешением» для Арининой мамы стало означать «жертвовать собой», вместо изначального — «приносить успокоение, отраду»
На первый взгляд история героини похожа на отсутствие сепарации от родителей. Но если посмотреть внимательнее на то, как она описывает ситуацию и свои чувства, сепарация произошла. Длительное совместное проживание с родителями описывается рационально, без признаков тревожности. Она понимает, что любые предложения сократить общение только усугубят проблему.
У Арины «сочный коктейль» из чувств обиды, вины, осуждения, страха обидеть мать. Но ключевой триггер, на котором все эти переживания усиливаются, — это страх за свою жизнь («я окажусь прикованной к маме, и тогда моя жизнь закончится»).
Что делать?
Освободиться от страха
Важно разомкнуть эффект замкнутого круга: «я боюсь, потому что не вижу выхода, и не могу увидеть, потому что боюсь». Достаточно убрать его — и бо́льшая часть негативных чувств снизится с оценки «невыносимо» до состояния «сносно». Высока вероятность, что некоторые совсем уйдут.
Нашим гормонам все равно, имеем ли мы право на страх, обиду, осуждение, вину, или нет, реальны ли причины этих эмоций или надуманны.
Сами по себе эти чувства не страшны. Проблема начинается, когда они становятся фоновым состоянием длительное время
Вырабатываемый кортизол вызывает сужение сосудов, снижение иммунитета и приводит к изменению мышления на более туннельное. Пребывание в таком состоянии длительное время может привести к паническим атакам, аритмии, хронической бессоннице, ВСД. Ведь непрерывное нахождение кортизола в крови считывается нашим бессознательным как неприспособленность к жизни. Оно запускает процесс самоуничтожения.
Вопросы, которые героине следует задать себе:
Как решают такие проблемы люди, у которых никого нет? Выписать списком все варианты без оценки «плохо/хорошо».
Что могло бы стать для меня более страшным, чем ситуация «мама слегла»?
Что хорошего произошло в связи с тем, что мама начала говорить об этом сейчас?
Что я должна знать, чтобы принять опыт мамы не в качестве инструкции к действию, а в качестве знаний (на всякий случай)?
Помогут ли мне эти знания в оценке квалификации помогающего специалиста?
Важно помнить: нет хорошего или плохого решения, есть подходящее. Маме можно дать утешение словами: «Если такое случится, я сделаю, что смогу».
Учитывая анамнез мамы с инсультом, лучше поговорить с ее лечащим врачом. Важно знать, какой пласт знаний и навыков утерян, и понять, какие изменения в ее мировосприятии произошли. Она уже не та, которую вы знали до инсульта.
Важно избегать гиперопеки
Научиться понимать свои реакции на поведение мамы поможет книга психиатра Эрика Берна «Игры, в которые играют люди». И важно помнить — гиперопека приводит к выученной беспомощности того, кого опекают. Лучше разрешить маме сделать что-то неидеально, но самостоятельно. Потому что уже сейчас личная жизнь встает на паузу в ту же минуту, как только появляется мысль «я сделаю это быстрее, так проще».
