«Я долго не понимал, почему мать не любит меня так, как брата. Я это чувствовал с момента его рождения, он младше меня на девять лет, и все это время я его ненавидел и винил во всех моих бедах, — вспоминает 24-летний Арсений. — И вот недавно я спросил мать, что было не так?
Оказалось, я всегда напоминал ей моего отца, с которым они разошлись очень болезненно, а теперь я и внешне похож на него в таком же возрасте. Отчим относился ко мне хорошо, но это не заменяло внимания матери. Я не могу простить ее за то, что она не любила меня и даже не скрывала этого».
В детстве мы переживаем из-за того, что нас не любят так, как хотелось бы, и верим, что виной тому наши собственные недостатки, ведь родителей мы считаем совершенными. Только став взрослыми и научившись анализировать свои и чужие поступки и чувства, мы (иногда) понимаем, что причины того или иного отношения могут лежать за пределами нашей личности.
Дети разных времен
«Есть общепринятое мнение, что каждая мать должна любить своих детей, причем одинаково сильно, но на практике нередко случается иначе, — размышляет психотерапевт, работающий в модальности транзактного анализа, Анна Мочалина.
— Например, ребенок рождается у пары студентов: обоим или одному приходится жертвовать мечтами об аспирантуре, карьере. Это сказывается на отношении к ребенку: на сознательном уровне родители его любят, но бессознательно считают его причиной фрустрации. А позже рождается другой ребенок, которого хотели, планировали. К тому моменту брак уже прошел нормативные кризисы, устоялся, и эта беременность и родительство воспринимаются совсем иначе». Отец и мать стали опытней, они готовы исправить прошлые ошибки.
А иногда мать действительно не может любить: у нее просто нет необходимых гормонов. «Окситоцин сокращает мышцы матки во время родов, и, когда ребенок сосет грудь, он же отвечает за привязанность и помогает наладить психологическую связь матери и младенца, — объясняет Анна Мочалина.
— Если есть какие-то проблемы в генетике и «окситоциновых генов» у матери в организме недостаточно, ребенок не получает материнской заботы и нежности. А отсутствие норадреналина у женщины приводит к отказу заботиться о потомстве». Но ко второй и последующим беременностям гормональный фон может измениться, и женщина испытает то, чего не было с первым ребенком.
Няньки поневоле
В некоторых семьях, когда рождается новый младенец, в заботе о нем родители требуют помощи от старших детей. Некоторым даже говорят: «Ты теперь взрослый». Так было с 42-летней Натальей, которую в ее шесть лет мать назначила «большой» и заставила вставать к маленькой сестре по ночам, менять подгузники, кормить из бутылочки или давать соску, потому что маме завтра на работу.
«Сейчас я понимаю, что ей было одной с нами трудно, — говорит Наталья, — но мне казалось, что моя жизнь кончена. Я не высыпалась, мне тоже надо было в школу. А мама успокаивала: после уроков отоспишься. Я на всю жизнь навставалась по ночам и сейчас не хочу своих детей».
Для старшего ребенка это означает: детство кончилось, его больше не любят. «В таких семьях, особенно многодетных, ко всем членам семьи относятся функционально, — объясняет гештальт-терапевт Алексей Ежков. — Один моет посуду, другой убирается, третий гуляет, четвертый помогает отцу на рыбалке или в огороде, девочки шьют и готовят еду. Мало интереса к тому, что чувствует каждый, как он растет, о чем мечтает, что его пугает или вдохновляет».
«я поздно обрела дочь»
Инесса, 64 года
«Мне было 22 года, когда родился первый сын, и через год — дочь. С двумя трудно, и моя мать вызвалась забирать девочку к себе на неделю-другую. Возвращаясь, дочь капризничала, просилась назад. Я ревновала к собственной матери, но отказаться от ее помощи не могла. Потом родился другой сын, и я погрузилась в заботу о нем, пока бабушка пестовала внучку Маечку.
У нас в доме дочери все не нравилось, мне она не помогала, с братьями ссорилась, к отцу относилась почтительно, но без тепла, подозреваю, из-за того, что моя мать не одобряла наше замужество. Майя критиковала то, как я готовлю, как воспитываю сыновей, как одеваюсь. Я бесилась и корила себя, что не могу быть с дочерью ласковей. В 16 лет она заявила, что переезжает к бабушке, и я, признаться, была рада.
Шли годы, умерла моя мать, сыновья женились и уехали, Майя окончила мединститут, вышла замуж и родила. Мы общались нечасто. А три года назад тяжело заболел мой муж. Я не просила у Майи поддержки, только профессионального совета. Но она неожиданно включилась, позаботилась о больнице для отца и ко мне заезжала вечерами.
Оказалось, она добрая! Изменилась она или я в ней чего-то не замечала? Мужа прооперировали, сейчас он здоров. А Майя с тех пор бывает у нас. Мы не касаемся прошлого, говорим о детях, о жизни. Я счастлива, что хоть и поздно, но нашла общий язык с дочерью и наконец чувствую любовь к ней».
Полностью историю Инессы читайте по ссылке.
У каждого своя правда
Порядок появления детей на свет влияет на их отношения друг с другом и с родителями. Но это не значит, что больше всегда любят младших. «Мать хотела уйти из семьи, но забеременела мной и осталась, хотя была влюблена в другого, — рассказывает 29-летняя Дина. — Я узнала об этом год назад и поняла наконец, почему я чувствовала вину перед ней, но не знала, за что, и злилась. У старшей сестры все было иначе».
Дети чувствуют разницу в отношении, хотя взрослыми иногда понимают, что дело не в количестве любви (меньше), а в качестве (по-другому). «Иногда клиент осознает, что его все-таки любили, и это открытие меняет жизнь», — отмечает Алексей Ежков.
Но в любом случае есть такое понятие, как правда ребенка, убеждена Анна Мочалина: «Я на стороне клиента и его ощущений. Если его внутренний ребенок верит, что его не любили, значит, для него это так. И с этим связано много других чувств: гнев на родителей, страх быть отвергнутым, печаль, что детство уже не будет другим. А потом мы с клиентом учимся не ждать, что ко мне наконец придут любящие родители, а выращивать внутри себя собственного заботливого родителя, которого у него не было в реальности».
Стать другими
Стоит ли нам, взрослым, прояснять отношения с родителями, если они еще живы? «Если мать или отец способны принять тот факт, что у их ребенка может быть иное отношение к детству и что какие-то их действия принесли иной результат, нежели они хотели, тогда отношения с выросшими детьми меняются к лучшему. Но такое в моей практике случается нечасто», — уточняет Алексей Ежков.
А Анна Мочалина категорически возражает против того, чтобы вываливать на 70-80-летних маму и папу недовольство тем, какими они были много лет назад: «Тех родителей нет, они — лишь интроекты внутри клиента. Если он попытается говорить с ними, не проработав прежде своих чувств, то рискует травмироваться заново».
Но терапия что-то меняет в нас. Мы уже не так болезненно реагируем на слова пожилых мамы и папы, сидим за семейным столом с братьями и сестрами и не фырчим так, словно нам по-прежнему 14 лет. Мы находим возможность и ресурсы быть другими — теплыми, любящими по отношению к себе и своим детям, даже если в детстве любви и тепла было недостаточно.
«пытаюсь понять отца»
Галина, 43 года
«Отцу исполнялось 70 лет. Он признает только домашнюю кухню, и я неделю закупалась продуктами и три дня готовила. Он живет один, но рядом со мной, и, закончив, я пошла к себе переодеться. Вернулась — гости за столом едят и пьют, а отец говорит: «Приехал Алик с семьей, дети проголодались, мы решили тебя не ждать».
Алик — мой брат, старше меня на 11 лет. Он всегда был звездой семьи: кандидат наук, лыжник, бард... А мои успехи папа комментировал: «Так ты скоро догонишь Алика». И мне было приятно!
Но в тот день я вдруг ясно увидела, что лезу из кожи вон, чтобы понравиться папе, которого всю жизнь обожаю, да вот только он обожает сына, который приезжает к нему раз в год на день рождения. И я всегда на втором месте во всем, папа даже моих детей балует меньше, чем моих племянников. Такая меня обида взяла, я чуть не хлопнула дверью, но не портить же юбилей...
Сейчас хожу к психологу. На психодраме я побывала в роли отца, почувствовала, как он хотел сына, как пугался, когда тот болел. Сама утешила свою обиженную внутреннюю девочку. Придумала, что было бы, будь я любимой дочерью, и взяла это в свою жизнь. Папа не изменится, я и не жду. Я лучше стала понимать его. Но совсем простить трудно».
