Статистик по профессии, она была атеистом с научным складом ума и считала, что впереди нас могут ждать лишь «тьма и пустота, которые продлятся вечно». По ночам эти образы мучили ее, вызывая приступы острой тревоги. Друзья пытались ее успокоить, говоря, что две трети населения планеты не разделяют ее нигилизма, веря, что душа продолжает свой путь, воплощаясь в последующих жизнях. В ответ Карина возражала, что те же две трети верят, что вправе бить своих жен…
Я смог сказать ей в утешение лишь одно: только очень самонадеянный человек станет утверждать, будто знает, что ждет нас после смерти. Впрочем, у каждого врача бывали в жизни удивительные встречи с людьми, пережившими клиническую смерть (их электроэнцефалограмма оставалась абсолютно ровной в течение нескольких минут) и вернувшимися к жизни… И хотя я не интересовался этим вопросом специально, несколько пациентов рассказали мне о подобном опыте.
Каждый из них осознавал, что умер, оказался по ту сторону бытия. Они видели сияние, которое принимало их, излучая огромную любовь и доброту. Нередко они встречали давно умерших людей. Те обращались с ними очень нежно, говоря им, что их время еще не пришло и что надо вернуться.
Многие возвращались с сожалением и отчетливо помнили боль в момент воссоединения со своим измученным телом. Этот опыт полностью менял переживших его: они начинали лучше выражать эмоции словами, становились более открытыми, учились радоваться тому, что вокруг них — жизнь. И, главное, уже не боялись того, что может ждать их после смерти.
Раз мы не знаем наверняка, каждый имеет право сам выбирать, во что ему верить: в пугающую тьму или обнадеживающий покой
Детали этих признаний можно найти во всех культурах, на протяжении всей истории человечества. Яркое сияние, чувство неописуемого восторга и легкости, ощущение тела, плывущего по туннелю, — все эти признаки встречаются в подобных рассказах так часто, что можно заподозрить галлюцинации, спровоцированные нехваткой кислорода.
Но как тогда объяснить, что пациенты, по их словам, парившие над головами реанимировавших их тело медиков, подробно описывали происходившее в палате и даже повторяли сказанные там слова?
Можно ли сравнивать обычные галлюцинации, вызванные временной асфиксией мозга, с опытом, который полностью преображает тех, кто его пережил? В рамках одного поразительного исследования голландские ученые опросили 344 человек, вернувшихся к жизни после остановки сердца.
12% опрошенных пережили состояние, строго отвечающее критериям клинической смерти. Четверть из них рассказала, что парила над собственным телом. Один мужчина, по всем объективным критериям находившийся без сознания, даже смог подсказать озадаченной медсестре, куда она положила его вставную челюсть, вынув ее перед интубацией.
Людей с научным складом ума — таких, как мы с Кариной, — подобные наблюдения ставят перед серьезной дилеммой.
С одной стороны, мы привыкли объяснять любые явления на основании научных принципов и знаний. Но научный подход слабо совместим с вероятностью сознательной жизни после смерти…
С другой стороны, научный склад ума обязывает нас не отбрасывать достоверные наблюдения только потому, что они не находят объяснения в рамках наших теорий. А между тем случаи клинической смерти встречаются часто, и их описания вполне достоверны.
После нашего разговора Карина осталась в замешательстве. Но потом, спустя несколько месяцев, принесла мне кассету с документальным фильмом, снятым американским психиатром Реймондом Моуди, пионером в области изучения клинической смерти в США. В этом фильме восемь «вернувшихся» рассказывают, как то, что они пережили, навеки избавило их от страха смерти. По лицу Карины я видел, что и у нее на душе стало спокойнее. Тогда я не стал продолжать с ней разговор на эту тему.
В конце концов, раз мы не можем знать наверняка, каждый имеет право сам выбирать, во что ему верить, — будь то пугающие нас тьма и пустота или обнадеживающие свет и покой.
