«Нынешней весной буквально за какие-то два месяца рухнула вся моя жизнь, — сокрушается 32-летняя Марина, успешная (еще недавно) хозяйка маленького турагентства. — Нам с партнером пришлось свернуть бизнес, отложить на неопределенный срок свадьбу, которую мы наметили на лето. Все было рассчитано, простроено на несколько лет вперед: ипотека, дети… Я в отчаянии, я потеряла ориентиры и просто не понимаю, как выбираться из кризиса».
Кризис… Это слово мы слышим часто, особенно сейчас, в ситуации обвала мировой экономики. Но всплывает оно и в других контекстах, например, в связи с возлюбленными («кризис отношений») или детьми («возрастной»). Бывает еще кризис профессиональный, кризис идентичности и другие. Но какие бы сферы ни были затронуты, речь идет о поворотном, переломном моменте, когда мы теряем способность жить и понимать мир по-старому.
Экстремальный опыт
«Кризис — это всегда перелом в развитии личности, который возникает в ответ на крайне сложные обстоятельства, смерть, развод, брак, рождение ребенка, но уровень этой сложности — величина сугубо субъективная, — рассказывает психолог Анна Лебедева1. — У всех разная степень прочности. Те перемены, которые один воспримет как легкую турбулентность, другой ощутит как предельный опыт переживания встречи со смертью, с любовью, с Богом. Это состояние разрыва жизни на «до» и «после», когда рушатся прежние способы понимания мира».
Такое испытание причиняет страдания. Но именно в этих обстоятельствах мы можем пересмотреть устоявшуюся картину мира, отношения с другими людьми и стать мудрее. Конечно, при условии, что мы проживаем это время осмысленно.
Точка роста
Кризисы вынуждают нас становиться другими, согласно известной фразе Фридриха Ницше: «То, что меня не убивает, делает меня сильнее».
Тревожность, фобии, потеря контроля, нервное истощение — многим знакомы эти признаки дистресса, верного спутника любого потрясения. Но тяжелые переломные события несут с собой и возможность позитивных изменений.
Этот феномен получил название посттравматического личностного роста. Специалисты исследуют его уже более полувека, но сам термин ввели в начале 1990-х психологи Ричард Тедески и Лоуренс Кэлоун2.
Работая с участниками боевых действий, они обнаружили, что травматический опыт, подобно землетрясению, перетряхивает их представления о мире, убеждения и структуру идентичности. Познавательные процессы после травмы можно сравнить с выстраиванием города, лежащего в руинах.
Пережив травму, мы вынуждены создавать нашу реальность заново. Мы очень медленно заново строим и самих себя: находим новые возможности; чувствуем близость с другими людьми и большую благодарность к ним; осознаем ценности жизни в целом и ее духовной стороны в особенности3.
«Кризис ставит задачу научиться говорить с собственной жизнью, «читать» ее язык, — объясняет Анна Лебедева. — Вас лишили работы, и платить за учебу дочери в престижном заведении нечем. Это значит, что устоявшийся порядок требует пересмотра.
Иногда нужно передать ответственность тому, у кого она отсутствовала: нужен ли дочери ее престижный вуз? Соответствует ли она его уровню? Если да, то, возможно, она сумеет перейти на бюджет? Зарабатывание денег — действительно главная наша ценность?
Задача здесь — услышать смысл символов, которыми мир ведет с нами диалог. Это подобно тому, как мы разгадываем сны. Когда смысл будет найден (а это рано или поздно произойдет), изменится наше мышление, представление о текущих возможностях, и мы сможем сделать следующий шаг в развитии».
Изменить или сохранить
Месяцы, проведенные в условиях ограничений, выявили полярные стратегии поведения: пока одни демонстрировали в сетях свои интеллектуальные и кулинарные достижения, призывали друзей посещать вебинары и прокачивать разнообразные навыки, другие пытались собрать себя по частям и на призывы к саморазвитию реагировали с большим раздражением. Получается, далеко не все способны найти мотивацию для движения вперед?
«Не надо путать развитие с поглощением новой информации, с количеством «съеденных» книг, кинофильмов, уроков йоги или иностранного, — предостерегает Анна Лебедева. — Развитие — изменение в сторону качественного усложнения, это процесс довольно болезненный. Иногда, чтобы развиться, нужно разрушиться. И только после этого строить себя заново.
Расставаться с прошлым, менять привычный способ рассуждать невероятно трудно. Это ведь в каком-то смысле предательство самого себя, другой своей части, которая стремится к стабильности и постоянству картины мира. В эпоху перемен важны такие личностные особенности, как жизнестойкость, устойчивость, благодаря которым можно сохранить свой статус-кво, свою психику, работоспособность. Как в компьютерной игре, «сохраниться» перед боем, то есть перед лицом новизны и неопределенности, — просто продержаться».
Но есть среди нас и те, для кого кризис — вполне подходящая среда. Именно в условиях нестабильности и неопределенности у них высвобождается творческая энергия, рождаются новые идеи и проекты. Лев Гумилев придумал для них название «пассионарии» — это люди, которые особенно сильно чувствуют свой смысл, вкус и биение жизни именно тогда, когда кругом царит полный хаос. Может быть, вы один из них? Тогда эпоха перемен — самое время для творческих экспериментов.
Всплеск креатива
Впрочем, креативность — достояние не только пассионариев. Нынешний кризис в очередной раз доказал, что любая преграда, проблема содержит в себе потенциальную энергию на ее же преодоление, и мы наблюдаем всплеск творческого (не значит совершенного) решения этих проблем повсеместно: вирусологи бьются над разработкой вакцины, медики продолжают искать самые эффективные способы лечения, правительства и бизнесмены отвечают на нестандартные вызовы, учителя, родители, студенты, да и все члены сообщества не перестают осваивать новые формы взаимодействия. Все это лишь малая часть изменений, которые происходят с нами и на наших глазах.
«Нет цели, пока нет препятствия», — напоминает Анна Лебедева слова выдающегося советского психолога Льва Выготского. — Если мы столкнулись с препятствием, значит, нам открылась возможность поставить новые цели и найти пути для преодоления».
Кризис — это время, когда срочное и важное совпадают. В обычной жизни эмоционально и интеллектуально сложные задачи мы стараемся отложить на потом, а в экстремальных условиях вынуждены мобилизовать все свои ресурсы и сосредоточиться на самых инновационных задачах.
Страх заряжает нас энергией, призывая реагировать на угрозу бегством или борьбой, а творчество позволяет сублимировать эту энергию в активные действия, защищая нас от чувства беспомощности. Кроме того, экстремальная ситуация раскрепощает, освобождает от тех социальных норм и условностей, которые мешают творить.
Во время кризиса возникает ощущение, что обычные правила не действуют, и психологические барьеры, связанные с внутренними запретами, уходят на задний план. Мы разрешаем себе делать то, чего прежде не позволяли, и, напротив, не поступать так, как привыкли.
Результат творческого преодоления травмы будет рано или поздно заметен не только на примере отдельных наших современников. «Эффекты посттравматического роста на уровне общества подобны тому, что происходит с личностью, — убеждена Анна Лебедева. — Вероятно, на следующем этапе мы увидим мощный творческий подъем и на уровне культуры в целом».
Прогноз оптимистический. Что ж, попробуем внести свой вклад в ожидаемый расцвет?
Управлять своим временем
В кризисные периоды нам помогает умение ориентироваться во временном потоке.
«Человек, компетентный во времени, осознает связь между событиями прошлого, будущего и настоящего, даже если сегодняшний день причиняет боль, — объясняет психотерапевт Маргарита Жамкочьян. — Если мы живем сугубо настоящим моментом и чувствуем только отчаяние, бессилие, безысходность, мы тем самым зачеркиваем то прошлое, где нам было хорошо, и ставим крест на будущем, в котором могли бы применить опыт.
В момент кризиса важно понимать, что пережитое — это обратная связь, которая позволяет нам делать выводы и извлекать уроки. Зрелый человек знает: как на месте ожога появляется новая кожа, так и после любого кризиса обязательно наступит что-то новое, другое. Страдания не означают конец пути».
1 Анна Лебедева — старший научный сотрудник Международной лаборатории позитивной психологии личности и мотивации НИУ ВШЭ.
2 Tedeschi R.G., Calhoun L.G. (2004) Posttraumatic growth: conceptual foundations and empirical evidence. Psychol Inq 15(1): 1-18
3 Там же.
