Прошлым летом я с младшим сыном уехала в местечко Лиетлахти в Выборгском районе, — рассказывает 42-летняя москвичка Ирина. — Там не было ни водопровода, ни электричества. Телефон не заряжался, да и не везде брал, а на вторые сутки я про него и вовсе забыла. Я разгрузила голову и снова почувствовала себя живой. Уезжала замотанной, даже не знала, что бы такое сделать, чтобы снять напряжение. А там ощущение, будто сама природа тебя заземляет. И меня отпустило.
Я на многие вещи посмотрела иначе. Поняла, что могу не зацикливаться на проблемах, а изменить свое отношение к ним и идти вперед. По-другому ребенка увидела: оказывается, он вырос, у него есть стержень, он держит нагрузку, проявляет характер и вполне себе самостоятелен. Я перестала его слишком сильно опекать. Как будто произошла перезагрузка, я обрела внутри гармонию, суета ушла. И так спокойно стало на душе! Как будто я — продолжение природы».
30-летний Ясер из Москвы чувствует себя на природе свободно и естественно: «Там не нужен пафос и красивые образы, там не играют в интеллектуальные игры, никто никому не должен, никто не возмущен. Там тихо. Можно наконец-то послушать себя, а не остальных. Тебя не путают и не сбивают с собственных интересов.
Оказавшись на берегу реки, мы быстро понимаем, что нам не нужно столько одежды, еды, сколько предлагают супермаркеты
Тяжело услышать себя самого, когда вокруг постоянно шум и гам. На природе я главный, я не сравниваю себя ни с кем. Там я живу. Сам диктую правила и ни в чем себе не отказываю. Там я отдыхаю, даже если физически устаю, поднимаясь в горы или проезжая десятки километров на велосипеде».
Мы часто вспоминаем про природу, когда город поглощает нас, а мы начинаем терять ощущение реальности и жизненной силы. Тогда нам хочется вернуться к своим первоосновам. «Если у человечества есть колыбель, то это вся планета Земля, — подчеркивает аналитический психолог, юнгианский сказкотерапевт Алла Третьякова. — И мы хотим оказаться в этой колыбели, чтобы получить свои жизненные силы, соки, потенцию, либидо».
Потребность в них возрастает в стрессовых ситуациях и в условиях психологической усталости, замечает специалист по психологии окружающей среды Барбара Бонфуа: «Все больше горожан решают изменить образ жизни и уехать в сельскую местность, чтобы открыть там небольшую гостиницу или заняться виноделием, надеясь, что такие перемены сделают их немного счастливее.
Все дело в том, что в коллективном бессознательном счастье непременно связано с представлением о возрождении и возвращении к истокам, к самому главному, к чистоте природы, к естественности и к свободе». Природа — это мы сами, а не ложные цели и социальные роли, навязываемые нам обществом.
В погоне за силой
Когда 38-летняя Лана понимает, что «замоталась, замылилась и эмоции забились, как перетренированные мышцы», она уезжает из родного Краснодара, совершая короткие вылазки на природу. «Хорошо подходит джипинг: уйти с трассы в леса, пробиться по грязи, бездорожью, сыпухе, перейти через перевал, спуститься к морю и вернуться уже по ночному серпантину, который при луне кажется серебряным. По дороге навестить пасечника и наесться меда, заглянуть в конюшни, проехать без седла. Возвращаюсь в город эмоционально упорядоченной».
Привести себя в порядок помогают такие вылазки на природу и 47-летней Екатерине из Минска: «У меня был период, когда я справлялась только благодаря тому, что приезжала в деревню, выходила на холм, садилась под дерево и ни о чем не думала. Иногда приходилось ложиться. Абсолютное отсутствие человеческих звуков: птицы, шелест ветвей и травы от ветра, лошади вдалеке, собаки». Это помогало ей прийти в себя, чтобы снова вернуться в город.
«Мы внутри себя понимаем разницу между пейзажами с высоты 12-го этажа и утеса, — комментирует Алла Третьякова. — Мы живем сегодня в квартирках — обувных коробочках, убегая в них от духовной нищеты и внутреннего тотального голода. Нам необходимо втиснуться в этот город, иначе, как нам кажется, мы пропадем. Но в результате мы перестаем чувствовать свое тело и замечать его нужды».
В этом состоянии гонки живет огромное количество не только горожан, но и жителей сельской местности, где становится все больше агроферм, напоминающих заводы, и все меньше того, что выращено своим трудом.
Мы все — потеряшки, мы создали искусственные ценности из раненых кусочков души и пытаемся найти утерянное
Между тем, оказавшись, например, на берегу реки, мы быстро понимаем, что нам не нужно столько одежды, еды, сколько предлагают супермаркеты. Любуемся пейзажем, слушаем тишину и чувствуем, что и есть не особенно хочется, и догадываемся, что воде и лесу все равно, в какой бренд мы одеты.
«Мы вылезли из своих коробочек, выехали на простор, залезли на гору — и душа начинает расправляться, — размышляет Алла Третьякова. — Просто по закону подобия: есть космос вверху, и есть микрокосмос внутри нас. Чтобы соединение этих двух космосов происходило, нам необходимо раскрыться. На природе скукоженная, скомканная, как старая газета, душа чудесным образом раскрывается.
Это как вернуться в эпицентр рождения, который про меня знает больше, чем я. Мы все — потеряшки, мы потерянные мамонтята, сбившиеся в кучу в городах, мы создали искусственные ценности на основе раненых кусочков души и все время пытаемся найти что-то давно утерянное».
Часть великого целого
Когда-то наши предки побросали свои деревенские дома и уехали в города за лучшей жизнью, подальше от голода, от изнурительной работы. Но почти в каждом из нас по-прежнему живет крестьянин. «Перед Первой мировой войной, до революции это было огромное по численности сословие, к которому принадлежало большинство наших предков, — объясняет Алла Третьякова. — Но у нас как будто сломана картинка жизни в селе: мы знаем о тяжелом крестьянском труде, но не помним, как этот же крестьянин щелкал семечки, смотрел на закат и размышлял о смысле бытия. В каждой деревне у каждого дома обязательно была лавочка с видами вдаль».
Мы созданы не только пахать, но и наслаждаться красотой. Куда же пропал трудолюбивый созерцатель? «Эта часть нам труднодоступна, — продолжает психолог, — но когда мы приходим на природу, то обнаруживаем, что есть целый мир вокруг, огромный, необъятный, что мы не рождены в бетонной коробочке и не живем в экране смартфона. Что тут есть все, что на самом деле нам нужно, и, чтобы это получить, ничего взамен не требуется. И тогда внутреннее пространство становится другим — мощным потоком для нас самих».
У каждого внутри есть голубые облака, тундра и подземные гроты, где живут чудовища, которых иногда надо выпускать
40-летняя Оксана около двух лет провела в Москве, но вернулась обратно на Курилы: «В городе было тяжко. Мне говорили — «Ну, сходи в парк, погуляй». Раз в парк, два в парк, да сколько ж можно? Парк замучен людьми, он почти неживой, у него нет сил, чтоб еще и мне что-то дать. А мне нужно много. Я не привыкла экономно питаться от природной батарейки, мне всегда необходим полноценный источник, постоянное подключение.
Дома я выгляну в окно — вода в океане движется, энергия аж взбухает, бери! Вышла в лес, там жизнь звенит, бери. Босыми ногами на неистоптанную землю встала — как в розетку воткнулась». В естественном окружении мы переживаем причастность к великому целому. «Радость, которую нам дарит природа, ассоциируется с ощущением полноценной, счастливой, имеющей смысл жизни, — уверяет Барбара Бонфуа. — Это знаменитое «океаническое чувство», описанное Роменом Ролланом в письме к Фрейду от 5 декабря 1927 года, — одновременно успокаивающее и опьяняющее впечатление принадлежности к Вселенной и безграничности времени».
Звериная душа
Но как в точности определить, от чего нам становится хорошо: что это, душевный покой, отсутствие визуальных и звуковых раздражителей, возвращение остроты тактильных ощущений, возможность дышать чистым воздухом, восхищение оттенками неба, легкость купания в море, наблюдение за птицами и животными и чувство «мы с тобой одной крови — ты и я»? А может, речь идет о возвращении мирно спящей в нас звериной энергии?
«Я рыбак на всю голову, — так определяет себя 40-летний Аяз из Казани. — Дешевле и проще рыбу купить, но такого удовольствия, азарта, как вытащить ее из воды своими руками, это не доставляет. И ощущение взаимодействия с природой, растворенности в ней ничем не заменить. Я считаю, там — наша естественная среда обитания, а город для людей как зоопарк для животных. Комфортно, тепло, корма много, но все равно хочется назад в дикую природу».
Генетическая память подсказывает нам, что мы — неотъемлемая часть дикой природы. «Именно поэтому сейчас так популярны шаманские практики исцеления: в шаманизме, вопреки классическим терапевтическим методам, не делается никакого различия между духами людей и животных, — рассказывает Барбара Бонфуа. — В традиционной культуре американских индейцев, африканских или азиатских народов принято считать, что у любого предмета есть душа, даже у камней или у песка в пустыне.
И чем больше мы склонны смотреть на природу как на живое существо, с которым можно общаться на равных, тем больше мы заботимся о том, чтобы сохранить ее в первозданном состоянии, усваивая экологичный образ жизни, столь полезный для планеты». Мы захватываем с собой обратно в город камешек с побережья или горной тропы.
«Это сакральный символ, мы забираем кусочек мира, который потом развернется в воображении и воспоминаниях в настоящее чудо, — продолжает Алла Третьякова. — Прикосновение к природе — это всегда путь к себе и поиск равного себе Бога. В пещерах мы чувствуем себя как внутри материнского лона. Вся местность — живая, одухотворенная. Там душа во всем. Мы идем на природу не за экологически чистыми продуктами или воздухом.
Мы идем, чтобы лечить душу — обнять деревья, полежать на траве, выпить из священного ручья. Мы не картонные и плоские — мы очень глубокие: у каждого из нас есть внутри свои голубые облака, Марианские впадины и тундра, есть подземные гроты, где живут наши «чудовища», которых иногда нужно выпускать, что мы и делаем на природе». И нам нужно побыть в одиночестве, в тишине, чтобы услышать за многочисленными голосами города, начальников, близких свой собственный, истинный, природный голос.
Вид из окна как лекарство
Если смотреть в окно больничной палаты, то это ускоряет восстановление после операции. Об этом сообщил в статье в журнале Science («Наука») в 1984 году Роджер С. Ульрих, работающий сейчас преподавателем архитектуры в шведском научном центре. Результаты его исследования положили начало новой эпохе.
Разумеется, речь об окне, которое выходит на рощу с яркими цветами и щебечущими птицами. У пациентов, занимавших в рамках эксперимента палату с видом на бетонную стену, ускоренного восстановления не происходило.
В 2015 году Роджер С. Ульрих совместно со специалистом по садоводству Терезией Хазен провел три новых исследования. Результаты показали, что наличие в лечебных учреждениях зеленых участков, создающих ощущение свободы, укрепляет материнские чувства к новорожденным, благотворно сказывается на настроении медицинских работников и посетителей больных, которым оказывают интенсивную терапевтическую помощь. Снижается уровень кортизола (гормона стресса), укрепляется иммуннитет. Резко возрастающая в условиях опасности активность миндалины мозга заметно ослабевает.
Для усиления эффективности работы нашему мозгу нужна природа. Впрочем, «даже простые обои на экране компьютера с природными пейзажами положительно влияют на креативность и усиливают внимательность», — пишет психолог Николя Геген в книге «Почему природа так благоприятно влияет на человека» (издательство Dunod), в которой он приводит данные многочисленных исследовательских проектов.
