«Если это не любовь, то что?»: созависимость в отношениях

А мужчины? Возможно, они проводят меньше времени за обсуждением нюансов переживаний и больше — за перечислением сексуальных побед. Но именно писатели-мужчины создали большую часть ныне существующего корпуса любовной литературы, значительная часть которой посвящена страданиям влюбленных.

«Возвратясь в свой номер, он лег на диван и выстрелил себе в виски из двух револьверов», — так заканчивает Иван Бунин рассказ о брошенном муже в рассказе «Кавказ» из знаменитого цикла «Темные аллеи». Современные психологи вряд ли назовут здоровым поведение, которое приводит к такому финалу.

О том, как определить созависимость, читайте в нашей статье «Признаки созависимых отношений»

Как отличить большую любовь от нездоровой эмоциональной привязанности

«Это просто, — отвечает психолог, эксперт по сиблинговым системам Алина Ермакова. — Любовь — это союз двух счастливых людей. А отношения созависимости — это союз двух несчастных. Согласно теории сиблинговых систем, любовные отношения строятся на равных, партнеры находятся в системе на одном уровне, подобно братьям и сестрам. Такие отношения могут строиться по принципу win-win — „выиграл-выиграл“: они полезны для обоих участников, и здесь нет истории „будь таким, как я хочу“ — человека любят таким, какой он есть. Но если один из партнеров ищет в другом родителя, который бы о нем позаботился и удовлетворил его потребности, взаимный выигрыш невозможен».

«Если не решать проблему склонности к созависимым отношениям, то подобным образом человек будет выстраивать любые отношения, — уточняет Алина Ермакова, — с друзьями, коллегами, даже, возможно, с собственным ребенком. Самое печальное, что никто не заменит родителя, никакой партнер, поэтому человек чувствует, что его глубинная потребность осталась неудовлетворенной. Поэтому такие отношения не бывают счастливыми, в отличие от любви. Любовь и созависимость — взаимоисключающие понятия».

Как закладываются представления о любви

Наши представления о том, какова любовь, складываются в раннем детстве, еще на довербальном уровне. Во взрослом возрасте мы ищем любовь по приметам, знакомым с младенчества.

Когда у ребенка есть заботливое, доступное, отзывчивое окружение: родители, дедушки, няни — мир для него выглядит безопасным. Он знает, что всегда найдет у них поддержку и убежище, и может отправляться исследовать окружающее пространство, помня, что у него есть «тихая гавань», куда можно вернуться в случае опасности. «Такой ребенок вырастает независимым, — отмечает Инна Хамитова. — И в этом есть парадокс: ощущение независимости приходит именно в результате детской зависимости, если она прожита в безопасности».

Если же нужды ребенка не удовлетворялись, то мир для него выглядит пугающим, исследовать его страшно, а в общество вписаться трудно. «Травматические события детства мешают создавать здоровую привязанность», — подчеркивает Алина Ермакова. В романтических отношениях это проявляется особенно ярко.

«Во многих психологических теориях есть схожие по смыслу понятия: эго, селф, самость, — рассказывает Инна Хамитова. — Это целостное устойчивое „Я“. Если оно у нас сформировалось, нам всегда есть на что опираться. А если его нет, то чтобы существовать в мире, нам нужны внешние опоры, нечто вроде панциря или экзоскелета, который защитит нас от невзгод мира, и тогда мы ищем, на кого опереться». Но тогда в самом деле, если другой покинет нас, мы откажемся беззащитны. И тогда мы стараемся удерживать его всеми силами.

В любых отношениях есть взаимная подстройка, учет интересов тех, кто рядом. Мы регулируем свое поведение в зависимости от коллектива или партнера. «Но когда у нас есть собственный психологический „скелет“, наше целостное твердое „Я“ не растворяется рядом с другими», — уточняет Инна Хамитова. Во взаимодействии мы сохраняем идентичность и не теряем себя.

Почему мы выбираем холодных партнеров

Можно было бы предположить, что среди кандидатов на пару в близких отношениях мы в первую очередь выберем самых надежных кандидатов. Но на деле те, кто склонен к эмоционально зависимому поведению, чаще всего поступают наоборот. Словно нарочно, мы выбираем тех, кто холоден, ненадежен.

У такого странного предпочтения есть причина: «Если у нас не сложилась в детстве безопасная привязанность, то мы не только испытываем неудовлетворенную потребность в ней, но к этому присоединяется бессознательный страх привязанности, — объясняет Инна Хамитова. — Ранний опыт покинутости говорит: „Близкие причиняют боль, тебя оставят, и ты будешь разрушен“. И тогда мы выбираем для своей привязанности объект, который не слишком доступен».

Состоящие в браке не с нами, зависимые, отстраненные — такие партнеры, которые почти не присутствуют в нашей реальности, подогревают нашу фантазию, мы рисуем в воображении ту жизнь, которая у нас могла бы быть, грустим и надеемся. И так обеспечиваем себе насыщенную эмоциональную жизнь и при этом контролируем ее. Мы делаем это не специально — «это защита от боли, которую нам причинили когда-то, — уточняет Инна Хамитова, — и теперь у нас любовные отношения ассоциируются с чем-то желанным, но болезненным».

Что такое «созависимость»

Понятия «эмоциональная зависимость» и «созависимость» часто используются как синонимы. Созависимыми иногда называют себя люди с повышенной чувствительностью или с подвижной психикой. Это название популяризировала американская писательница Мелоди Битти в нескольких книгах, давая такое определение: «Созависимый человек — это тот, кто позволяет другому человеку воздействовать на себя своим поведением, а также тот, кто стремится к контролю над поведением другого человека».

Исторически «созависимость» восходит к термину «соалкоголизм». «В строгом смысле созависимость относится только к семьям зависимых, — уточняет Инна Хамитова. — Речь идет о состоянии, когда члены семьи зависимого сосредоточены на его проблемах, чрезмерно опекают его и тем самым препятствуют его выздоровлению. Если же говорить в расширительном смысле, то это состояние отсутствия границ: переживание другого становится моим собственным».

Мы можем сострадать, но не путаем его чувства со своими. «А созависимый заражается чувствами, как вирусом, мгновенно, — уточняет Инна Хамитова, — префронтальная кора не анализирует состояние, мы уже сами в этом же состоянии и не можем реально помочь другому». Если мать впадает в отчаяние от того, что ребенок не сдал экзамен, она не сможет его утешить, поскольку сама нуждается в утешении.

А свойственные созависимым альтруизм и самопожертвование не вполне бескорыстны: они помогают играть роль святого рядом с неблагодарными «грешниками».

Как преодолеть созависимость

Мы не виноваты, если стали эмоционально зависимыми и цепляемся за других, чтобы устоять на ногах. Мы не выбирали родителей, их возможности и педагогические способности — их ответственность, а не наша. Но наш опыт принадлежит только нам самим. И нам решать, что с ним делать и делать ли что-то. Зная свою историю и понимая свои чувства, при желании мы можем менять свою ситуацию и свои отношения.

Иногда кажется, что психологи предлагают нам сначала подрасти эмоционально, а потом заводить связи. Но часто мы находимся внутри уже сложившейся и работающей системы, которую не хочется разрушать. Не обязательно начинать с грандиозных перемен. Мы можем начать укреплять собственный психологический скелет внутри существующих отношений, узнавая себя и заботясь о себе, снимая ответственность за свое благополучие с окружающих и беря ее на себя. Самостоятельно и экологично обеспечивая себе безопасность и утешение, мы становимся более открытыми к другим.

«Вероятность, что нас покинут или „смерть разлучит нас“, реальна, так что близкие отношения — всегда риск, — замечает Инна Хамитова, — но и выигрыш велик». Это свободный и искренний обмен чувствами и мыслями, который не отбирает силы, а, наоборот, придает их нам.