Что сильнее: слово или молчание?

Вначале было слово — я имею в виду первое произнесенное нами слово, потом были фразы. Слов стало множество.

Сначала новые слова и фразы всех радовали и меня, и моих родителей. Наконец, наступил момент, когда слов стало слишком много, а взрослые быстро глупели — это наступил подростковый возраст.

В подростковом возрасте я могла любого научить жизни. Я была уверена, что каждому человеку можно все объяснить, миром правит логика, и истина может быть только единственной и наверняка всеми желаемой. Ведь так приятно, когда все понятно.

С какой радостью я делилась новыми книжками и новыми идеями! Как здорово было говорить! Но очень скоро оказалось, что конкуренция на этом поле просто зашкаливает.

В лучшем случае твой монолог терпят, обычно перебивают, в третьем варианте твои «умные речи» начинают откровенно раздражать. «Она всегда все знает» — это вовсе не похвала.

Правда кому-то нужна, вероятно, но неизвестно кому, когда и зачем, и каждому своя.

Приходя домой после встреч с разными людьми, я грустно гладила корешки любимых книг с чувством, что я их предала. Я жила поочередно в их мирах от корешка до корешка.

Они мне никогда не отказывали в общении, они были свои, родные, с ними можно было спорить, соглашаться. Они все могли понять. Некоторые из них обозначали периоды моей жизни. Если конец был печальным, все равно все герои книги понимали, кто был не прав, справедливость была рядом, хотя бы в лице читателя.

Это был обман, это был миф и мираж, выныривая в реальность, я понимала, что мир чувства свои дозирует, «он ими торгует в розницу, подобно мелкому торговцу» — так сказал мне Ромен Роллан. И добавил: «Долго этого не понимаешь, еще дольше не можешь с этим примириться». Мои книги знали все, но это никому из окружающих не помогало. Мир продолжал жить так, как будто слово не было высказано.

И тогда я замолчала от растерянности. Клянусь, что года два я дозировала слова, как в 61-м году манку дозировали по карточкам. Я вдруг стала очень молчаливой девочкой, догадалась не хуже Тютчева, что слово высказанное есть ложь. Он просто это сумел красиво сказать.

Потом подросток Миша Лермонтов мне напомнил: «Кто толпе мои расскажет думы? Я — или Бог — или никто».

Как минимум, мир моих близких не должен быть в неведении, если меня что-то обижает, если у меня есть свои интересы и желания.

Я поняла, что говорить надо. Иначе завязнешь в невысказанных обидах, о которых никто не знает. Надежды на то, что окружающие умеют читать мысли, невелики.

Мы спешим высказаться только в самом начале знакомства, мы боимся неловких пауз, забалтывая, может быть, самое главное.

Умение держать паузу, скажу я вам, сродни искусству. Пауза должна сделать слово весомей, не спугнуть мысли и чувства собеседника и длиться ровно столько, чтобы не стать в тягость. Почти по системе Станиславского. Это приходит только с умением слышать и слова, и молчание партнера.

Умение слушать на самом деле ценится выше, чем умение говорить.

О силе молчания я догадалась в начале трудовой деятельности. Тогда я работала не психологом. Нас было 10-15 человек в отделе. Народ активно обсуждал, что едят и что носят, и погоду, конечно. Но в этой бессмысленности выполнялась главная задача: не рассказать ничего лишнего о себе. Мудрость, опыт и интуиция, я думаю.

Кроме того, молча выслушивая любой бред, вы приобретаете «единомышленников» и выполняете заповедь «не навреди» самому себе, что иногда бывает важно. Вы не вступаете в споры ради споров. Это здорово помогает сохранить безопасность и достоинство. Бред иногда поселяется и в нашей голове, хорошо, когда не успеваешь его высказать.

Наблюдения психолога

Позже, когда я уже работала психологом, у меня в группе первоклашек был мальчик, назовем его Сережа. Первые наши занятия он проводил под моим столом. Через год он уже считал мой кабинет самым безопасным на свете местом. Постепенно стал даже лидером нашей группы.

Приводила Сережу мама, ее волновал плохой почерк и «лень» на уроках. Каждый прием она повторяла: «Вы не даете никаких советов. Что вы делаете с ним?»

Между тем совет был: «Начните внимательно слушать. Выслушивайте до конца, и это пока главное».

Она раздражалась, она не верила, кстати, так и не поверила. В их семье были только правила, свободное время считалось чуть ли не преступлением, выслушивать не было принято никого.

Для взрослых групп у нас было упражнение на слушание:

Группа делится на пары, затем один человек в паре в течение трех минут говорит, другой слушает молча, никак не комментируя сказанное и не задавая вопросов. Если тот, чья очередь говорить, молчит, — это его право и его время. Слушающий молчит вместе с ним на ту же тему: бывает так, что через некоторое время молчания у говорящего возникают новые мысли, которыми он может поделиться.

Всего три минуты слушания, только слушания, но этот опыт оказывается для многих уникальным. Трех минут порой достаточно для глубинных воспоминаний, неожиданных инсайтов. Человек молчит, и вдруг появляются слезы. Для этого нужна только тишина.

Между тем даже простая подсказка нужного слова может сбить человека с сосредоточенности. Вы никогда не узнаете ту мелькнувшую мысль или чувство, которое вы неосторожно спугнули.

В подростковой группе мы спросили, умеют ли они слушать, и они сказали «да», спросили, часто ли они чувствуют себя выслушанными в жизни, и они сказали «нет».

Иногда для налаживания личной жизни нужно просто научиться слушать и выдерживать паузу в нужное время. Простой секрет, но действенный. Если все паузы заполнены, значит, ваше общение не созрело до настоящей близости.

Есть сила слова и есть сила молчания. Самые важные и сокровенные мысли и чувства рождаются в тишине, во время паузы.