1.
Тайваньский ответ «Моей темной Ванессе»: тяжелая, совершенно блистательно написанная и отлично переведенная на русский книга о насилии и его последствиях. 12-летняя Фан Цыси, девочка красивая и не по годам развитая, становится объектом внимания и вожделения школьного учителя Ли Гохуа — и их «дополнительные занятия по литературе» ломают жизнь героини, причем с чрезвычайно отдаленными последствиями.
Ключевое достоинство этой частично автобиографической книги — в постоянном смещении фокуса с жертв насилия на его свидетелей, а затем и на авторов этого насилия. Травма рассматривается с разных сторон и выглядит куда более сложно устроенной, чем в «Темной Ванессе» и «Лолите», с которыми книгу Линь Ихань регулярно сравнивают. Российское издание сопровождается также переводом свадебной речи молодой писательницы — проникновенной и пробирающей до дрожи, учитывая, что Линь Ихань покончила с собой вскоре после этого праздничного дня.
2.
32-летний писатель из Дагестана, самого южного российского региона, больше всего напоминает мастеров скандинавской прозы. Дебютная повесть «Типа я» стилистически отсылает к Эрленду Лу, вышедший в самом конце 2022-го роман «Большая суета» — к «Тревожным людям» и «Медвежьему углу» Фредрика Бакмана, а второй и пока что самый крупный текст Ханипаева «Холодные глаза» — к брутальным детективам Ю Несбё.
Начинающий журналист Арсен, мечтающий о всероссийской славе и миллионах просмотров, едет в Махачкалу с очередного скучного редакционного задания. Жизнь его меняется раз и навсегда после звонка главреда: мол, заскочи в соседнее село, раз ты все равно далеко в горах, там явно что-то произошло. «Что-то» оказывается зверским убийством целой семьи. Арсен втянут в расследование, которое ведет циничный и прожженный следователь Заур — и пройдет почти десятилетие, пока эти двое очень не похожих друг на друга людей разберутся, что же произошло в ночь убийства.
Ислам Ханипаев эффектно создает интригу, водит читателя по ложным тропкам, тащит пораженного читателя в экзистенциальную бездну — попутно задавая вечные вопросы о долге и мужестве, о мести и прощении, о моральной коррупции и совести. На некоторые из этих вопросов герои находят весьма нетривиальные ответы.
3.
Роман в жанре «автофикшен»: Катя Петровская рассказывает историю своей семьи, притягивая к этой истории тысячи деталей — из современности, из далекого прошлого, из глубины собственной души. Изначально русскоязычная писательница, этот текст она создала на немецком, а затем внесла несколько уточнений в перевод — и, как признается сама, благодаря этому немного отстранилась от написанного, увидела нечто новое.
О чем эта книга? О том, как Катя Петровская ездила по Германии, по архивам, музеям и бывшим концлагерям, чтобы раскопать новые факты о своих предках. И о том, как в судьбе одной семьи отражается и преломляется буквально вся история XX века.
Этот бессюжетный роман-мозаика столь изобилует деталями, что его трудно пересказать и непросто запомнить, но после его прочтения остается как минимум одно редкое, бесконечно важное чувство: весь мир — единое целое, и каждый человек на самом деле тесно связан с каждым другим человеком. Наша трагедия в том, что мы не видим этих связей и не замечаем, как именно убитая нами бабочка провоцирует бурю на другом конце Земли.
4.
Сережа изменил жене с девушкой, не достигшей совершеннолетия, наступающего в 21 год. И Сережа, и девушка признали вину, признали они и наличие обоюдного согласия, однако закон суров: Сережа осужден за моральное преступление на смертную казнь. Сережу расстреляют, правда, неизвестно, когда это произойдет: завтра или через 30 лет. Каждое утро Сережа должен выходить на прогулку по длинному белому коридору, над которым нависает пулемет, и однажды пулемет обязательно выстрелит. Пулемет зовут Сашей. «Саша, привет!» — говорят пулемету охранники, и скоро так пулемету начинает говорить и Сережа.
Странноватый, кафкианский по атмосфере роман Дмитрия Данилова — это своеобразное продолжение «Рассказа о семи повешенных» Леонида Андреева и «Приглашения на казнь» Владимира Набокова, книга о смысле жизни и принятии неизбежности. Местами она забавна, местами абсурдна, местами как будто пуста — но это пустота сродни тишине, какая иногда повисает в разгар терапевтической сессии или задушевного разговора. Иногда именно в такой тишине рождается Тот Самый Вопрос, ответ на который изменит вашу жизнь.
5.
Казалось бы, сколько книг написано о двух мировых войнах, и нельзя уже сказать об этом ничего нового. Тем не менее новые точные слова все находятся и находятся. Роман Дэниела Мейсона — о жизни одного молодого врача в годы Первой мировой, о его первой любви и попытках взять судьбу в свои руки. В какой степени мы хозяева этой самой судьбы? В какой — пешки на чьей-то шахматной доске?
Одна из наиболее интересных художественных особенностей «Зимнего солдата» — обилие мельчайших деталей из врачебной практики 1910-х годов. Переводчикам Александре Борисенко и Виктору Сонькину пришлось обратиться к «Запискам юного врача» Михаила Булгакова, чтобы найти точные эквиваленты — столь мало, оказывается, написано о медицине того времени на русском.
6.
В современной России громко заявляет о себе целая плеяда талантливых авторов из поколения «детей девяностых», и роман Веры Богдановой — в числе наиболее обсуждаемых и читаемых среди уже изданного на эту тему. О сюжете этой книги мы уже писали, и добавить к сказанному можем лишь следующее: если вы хотите разобраться в том, как работают родительские установки и как нас ломают события, вроде бы не касающиеся нас напрямую — теракты, кризисы, войны, — обратите внимание на роман «Сезон отравленных плодов».
7.
Норвежский писатель Карл Уве Кнаусгор уже не первый год входит в топ-лист букмекеров, принимающих ставки на лауреатов Нобелевской премии по литературе. Эту награду ему сулят прежде всего за шеститомный роман-эпопею с провокационным названием «Моя борьба» — пугающе откровенный текст, настоящую исповедь современного писателя, современного мужчины, современного отца и взрослого сына.
В первом томе Кнаусгор размышлял о своих тяжелых отношениях с отцом, жестоким, патриархальным и выпивающим. Во втором — о любви и первой жене, о внезапных тяготах родительства, о собственной «неправильной» маскулинности. В третьем — о детстве и о том, что из этого периода автор сумел сохранить и в 30, и в 50 лет. В четвертом (и пока последнем из переведенных на русский) — о первых шагах во взрослую жизнь.
Как отмечено в одной из читательских рецензий, «на протяжении 400 страниц мы наблюдаем, как 19-летний похотливый юноша мается в норвежской глуши от постоянной эрекции и желания переспать с каждой встреченной девушкой». Возможно, в сухом остатке сюжет книги и правда можно свести примерно к такому пересказу — но поразительно, насколько же увлекательно за этими терзаниями следить.
Магия всей эпопеи Кнаусгора, вдохновленной произведениями Марселя Пруста, в том, что «подглядывая» за его жизнью, узнавая даже какие-то нелицеприятные детали (шутка ли: с писателем после публикации прекратила общаться вся семья!), мы запускаем процесс самоанализа и рефлексии — и узнавая другого человека, лучше узнаем и самих себя.
Главный редактор Psychologies.ru
