Яна Троянова*: «Подчиняться мужчинам — это прекрасно!»

Садимся с Яной* в уютном кафе. «Ну давай, спрашивай! Пусть на меня люди смотрят и понимают: можно выдержать многое. Не покончить с собой, не спиться с горя… А жить настоящим вопреки всему и быть счастливой».

Яна*, вам действительно пришлось пережить многое. Болезненные отношения с мамой, муж-тиран, потеря сына… Как вы со всем этим справились? Обращались ли за помощью к психотерапевтам?

Яна Троянова*: Мои психотерапевты — это мои роли и фильмы Василия Сигарева. Наши картины участвуют в Международном психоаналитическом фестивале, где их смотрят и обсуждают психологи. Например, специалисты считают, что «Волчок», про девочку, которая погибает от равнодушия и нелюбви матери, — наглядное пособие по изучению отношений родителей и «ненужных» детей. А фильм «Жить» — о том, как восстановиться после трагедии, после потери самых близких и любимых людей. Он о том, как «дорабатывать» горе. После выхода этой картины, где столько смертей, мне писали люди, которые собирались покончить с собой, но посмотрели фильм и остановились. Остались жить!

Но, как ни страшно это звучит, он адресовался мне. Мы закончили работу перед самым Новым годом, и я вдруг почувствовала, что мне срочно нужно в Екатеринбург, к сыну Коле, что этот Новый год мы обязательно должны провести вместе. Билетов достать было невозможно, но Вася каким-то чудом купил. И вот мы все вместе сидим за праздничным столом: я, сын, моя мама, Вася. Празднуем, веселимся. Вдруг Коля мне говорит: «Мама, мне кажется, я скоро умру». — «Я знаю». Этот разговор не был ужасным. Он был прекрасным, спокойным. Мы с Колей за ту ночь новогоднюю все сказали друг другу. Он попросил побольше рассказать о времени, когда он был совсем маленьким.

Ему как будто хотелось это запомнить и унести с собой. Я вспоминала самое хорошее, радостное. Хотя было и много плохого… Коля родился, когда я была ребенком. По большому счету он стал моей живой куклой. Я его кормила, одевала, на этом забота о нем заканчивалась.

Только ближе к его подростковому периоду я поняла, что многое упускаю, и мы стали учиться дружить. Матерью я себя почувствовала, когда Коле исполнилось 18. Тогда у меня сложилась семья, которой никогда в моей жизни не было. Вася Сигарев нас с Колей объединил. Мы построили сыну дом — осуществили его мечту, он собирался завести лайку…

Мы с Васей подолгу жили у Коли. Покупали вкусную еду, готовили шашлык. Это был самый лучший период в моей жизни. Кайф просыпаться с утра, когда Вася и Коля еще спят, и ловить ощущение счастья. Сидишь с чашкой кофе и думаешь: «Как хорошо!» Лес кругом, сосны, как в детстве.

Когда вы стали чувствовать, что Коля уходит?

Он умер в 20. За два года до этого я стала видеть сны, в которых его забирал его покойный отец. Меня преследовали мысли, что сына скоро не станет. Ощущение неизбежности не отпускало, и я попыталась прожить отведенное нам с ним время на полную катушку. Когда у Коли появилась девушка, я просила его быстрее жениться и родить мне внука. Я хотела продолжения… Коли не стало 4 января. Это был его выбор. Я думаю — спонтанное решение, порыв. Если бы в тот момент кто-то позвонил ему и он отвлекся на разговор, все бы прошло… После смерти сына прошло семь лет, я это поняла только недавно — 25 сентября, в день его рождения.

Даже у Васи переспросила: «Вася, неужели семь лет?» — «Нет, три года». А потом подсчитал и очень удивился. Мы поняли, что просто не помним первых страшных лет. Я была зомби, рыдала, пила, не осознавала себя и не хотела жить, чувствовала себя так, будто нахожусь одна в темной комнате. Видимо, настолько глубоко ушла в себя. А потом наступило время выбираться. И первые шаги мне помог сделать… сын.

Это не мистика, не сон. Я знаю, это была встреча. Сын пришел и строго со мной поговорил: «Перестань. О смерти рано думать. Ты должна жить». А я ведь себя, по сути, уничтожала… Чтобы выскочить из личного ада, мне нужно было уйти в себя, в ощущения, в контакт со Вселенной, с Богом. Я вернулась к жизни только через веру. Конечно, меня спасали многие: и друзья, и Вася, который все время был рядом. Сигарев возился со мной, как с ребенком, поил, кормил, укладывал спать. Правда, был момент, когда я в пьяном угаре разогнала всех, кто оказывал мне поддержку и помощь. Даже Васю…

Дикий был момент, уродливый и стыдный — я валялась на улице с разбитой головой. Мое дно. Нет, днище! Но я оттолкнулась от него. Сказала себе: «Я бу­ду жить!» Сегодня живу на полную. Иду вперед. И не одна — с Василием. Встреча с ним — это судьба. У нас нет общих детей, но наши фильмы как дети… Все разговоры о том, что можно было бы еще родить, пресекаю. Я не ищу замену Коле.

Можете считать, что это своеобразное наказание самой себя, такая аскеза. Хотя потребность заботиться о ком-то еще у меня есть. Сейчас это Эми — доча, член семьи. Я назвала ее в честь Эми Уайнхаус. Собака этой породы снималась со мной в «Стране Оз», я очень к ней привязалась и страдала, когда ее забрала хозяйка. Хотелось с горя напиться. И тут Василий принес мне щенка. Я взяла ее на руки и подумала: «Пьяная хозяйка ей не нужна». Я завязала быстро. Отказалась от алкоголя навсегда без помощи специалистов.

У вас сильный характер. В то же время и в первом браке, и сейчас вам приходится подчиняться мужчинам. Сложно ли это?

Подчиняться мужчинам прекрасно! Я убеждена, женщины должны идти за мужчинами. Но это не означает, что мы должны нести за ними кастрюли с супами… Вася давно понял, что я не домохозяйка, не мать и не просто женщина. Он всегда напоминает мне о моей внутренней силе. Иногда так меня заводит, что мне кажется, встану и мир переверну.

Но когда я вхожу в раж, он просит: «Притормози!» У нас очень гармоничные отношения. Мы даже не ссоримся. А поначалу были тяжелые притирки. В первые годы я поверить не могла, за какие такие заслуги мне достался такой классный мужик. Рушила отношения от собственного страха его потерять. Даже уходила от Сигарева, жила с сыном. Но Вася забирал нас с Колей к себе. Мы с Сигаревым вместе больше 15 лет.

Не представляю, что бы я без него делала. Но ведь я не получила бы этого Жоффрея де Пейрака, о котором мечтала в детстве, не разведись с первым мужем.

Как вы смогли выбраться из тех разрушительных отношений, в которые попали в очень юном возрасте?

С первым мужем я действительно дружила с детства. Мы жили в одном дворе, какие-то штабы строили. А потом он обратил на меня внимание как на девушку. Я еще училась в школе, Костя — в ПТУ. Забеременела. 25 мая в школе для моих одноклассников звенел последний звонок, а для меня в загсе играл марш Мендельсона. Жених выносил меня в свадебном платье на руках из подъезда в ад... На второй день началась взрослая жизнь. Если я готовила не так, как его мать, муж выбрасывал еду. Он уходил в загулы, унижал меня, изменял. Я считала себя страшной, старой и никому не нужной. Когда я решила выяснить отношения, он меня избил.

Соседи успели вызвать милицию и скорую — тяжелейшее сотрясение мозга, перелом носа со смещением. У меня просто не было лица и вообще живого места. Как только стало получше, я подала на развод. Выйдя из суда, сама себе пообещала, что больше меня никто не обидит… Я уходила от мужа в никуда. У меня ничего не было, только ребенок на руках… Но мне нереально повезло. Подруга сказала: «Слушай, маме на меня только что общежитие от работы выделили, давай там поживем». И мы стали жить: у нее дочь, у меня — сын.

Дальше начали думать, что делать. Потом поехали в Москву в Лужники за вещами, чтобы приторговывать у себя в Екатеринбурге. Затем маленький бизнес организовали, поднимались постепенно... Мама помогла нам с бывшим мужем разменять квартиру, так у нас с Колей появилась однушка в центре Екатеринбурга. Потихоньку я выпрямляла спину.

Почему вы решили получить философское образование? На первый взгляд, этот выбор абсолютно не вписывался в ту вашу жизнь…

Я захотела оказаться среди умнейших людей, поэтому в 23 года поступила в университет на философский факультет. У нас были лекторы, которые преподавали в Оксфорде и Гарварде. Шик! Мы занимались в роскошном здании с колоннами. Это было моим спасением. Страна в руинах, хаос. А я читала Ницше, Юнга, Юма… Ревела, когда пыталась понять «Бытие и время» Мартина Хайдеггера. Но ты рыдаешь и продолжаешь читать, потому что завтра надо сдать по нему работу.

Нас муштровали по немецкой классической философии. Мы все, молодые, любили Канта. В университете меня не оставляло ощущение счастья, будто прикоснулась к чему-то великому. Там я обнаружила, что могу быть дисциплинированным ответственным человеком. Начала познавать себя. Ощущала, что начинается жизнь, для которой я и родилась.

Тогда я поняла: больше не сдамся! Не спасую ни перед какими обстоятельствами, мужиками, матерью. А позже, в 29 лет, я поступила в театральный институт. Я ведь была творческим ребенком, всегда говорила, что хочу быть артисткой, но мне и бабка, и мать закрывали рот.

Самые близкие в вас не верили, но вы пошли своей дорогой. Важны ли вам были их поддержка и принятие?

Когда я поступала — уже нет. Я просто осуществляла мечту. Про мать и ее отношение ко мне к тому времени я все давно поняла. Когда она забеременела от женатого, бабка настаивала на аборте. А мать из протеста решила рожать. Я знала, что нежеланный ребенок. Матери до меня не было никакого дела, ее интересовали мужики, подруги, веселая жизнь.

Она никогда всерьез меня не воспринимала, ни разу даже нормально не поговорила. Не было такого, чтобы она меня обняла, рассказала сказку на ночь. По сути, только обслуживала физические потребности ребенка. В фильме «Волчок» мать спрашивает: «Чего делала?» Девочка отвечает: «Кашу ела, тебя ждала». То есть вела себя хорошо.

Такой же диалог ежедневно происходил с моей мамой. Я скрывала, что вела себя нехорошо. Много ревела, ждала ее, отказывалась спать. Бабка выключала свет и пугала, что отправит меня в подпол. Ни разу свою угрозу не осуществила, но страх во мне поселился на долгие годы, я дико боялась любого замкнутого пространства и темноты. До недавнего времени не могла спать без света. Часто видела кошмар, будто меня где-то закрыли. Только повзрослев, поняла, что страх навязан бабкой. Как только осознала это, он ушел.

С мамой и бабушкой нормального контакта у вас не получилось, каким же был ваш круг общения в детстве?

Очень специфическим. Фантазия у меня была бурная, и я нашла собеседников — в лесу играла с соснами, разговаривала с ними. У меня были любимые деревья — Жених и Невеста, они меня веселили, еще Лариса — она пугала, злобно тянула ко мне ветки… Мы жили в поселке Лечебный на окраине Свердловска. Его называли «Дохлый». Туда отправляли туберкулезников как бы на долечивание, а в реальности они через некоторое время уходили в мир иной. Рядом с поселком было большое кладбище. Я его не боялась, гуляла по нему, ела конфеты с могил. Абы какие не брала, только «Метелицу» и «Белочку»...

Часто недолюбленные и нежеланные дети считают, что, появившись на свет, сделали несчастными родителей. Это вам знакомо?

Да, я с этим ощущением и с грузом обиды жила долгие годы. Но, к счастью, мы с мамой успели помириться перед самым ее уходом. У нее диагностировали онкологию. Красивая сильная женщина вдруг превратилась в маленькую птичку, она умирала у меня на руках. Мы поменялись местами, она стала моей дочкой, а я ее мамой. Впервые спокойно и откровенно разговаривали, я заботилась о ней. И перед самой смертью она сказала: «Ты хорошая дочь». Все мои детские обиды, кошмары и боль растаяли.

Жизнь похожа на компьютерную игру. Разобралась с детскими обидами — перешла на другой уровень, вырвалась из страшного брака — новый уровень, и так далее. А кто-то не может сделать шаг и так и застревает, допустим, в семейном аду. Я понимаю, что я молодец. Но если ты меня спросишь сейчас, как жить, я не знаю. Пособий при рождении не выдают.