О зависимости мы знаем достаточно много — причем не только о наркомании и алкоголизме, но и о булимии, шопоголизме и лудомании. К теме нехимических зависимостей часто обращается кинематограф: эти темы затронуты, например, в «Нимфоманке» Ларса фон Триера и «Одержимости» Дэмьена Шазелла. А вот в классической литературе чаще встречаются другие виды зависимости.
Патологическое накопительство
1. Плюшкин
Болезненное пристрастие к вещам не знает границ. Ярчайший носитель этого недуга — персонаж гоголевских «Мертвых душ» Степан Плюшкин. Он был рачительным хозяином, добрым мужем и заботливым отцом, год за годом его поместье богатело, а соседи приезжали к нему учиться вести хозяйство.
Что же такое случилось с героем, что читателю он является в заношенном сюртуке и с неведомой тряпкой, повязанной на шею? Почему мука в его подвалах каменеет, а клади и стога обращаются в навоз?
Умирает жена персонажа, и именно в этом Николай Васильевич Гоголь видит причину его болезни: «Плюшкин стал беспокойнее и, как все вдовцы, подозрительнее и скупее». Чем он скупее, тем более одинок — дети разбегаются, младшая дочь умирает. И чем более он одинок, тем скупее. Пожилой человек не в силах расстаться ни с одной вещью в доме, ему жаль продать урожай и мертвые души, жаль доесть заплесневелый кусок пирога. Любимому внуку он дарит пуговицу — это абсолютная вершина его щедрости.
Писатель задумывал в третьей части «Мертвых душ» отправить героя пешком в Сибирь искать свою сбежавшую и проклятую дочь — это путешествие стало бы символом духовного пути.
2. Скрудж
Английский брат-погодок Степана Плюшкина — Эбинезер Скрудж, главный герой повести-притчи Чарльза Диккенса («Мертвые души» — поэма 1842 года, «Рождественская песнь в прозе» — 1843 год). Он пережил иную драму — одинокое детство вдали от дома и родных. Год за годом персонаж проводил сочельники в школьном пансионе, где вечно было холодно, мрачно, пахло плесенью и текла крыша.
Во всем тексте есть короткая и очень важная для понимания характера героя сцена: за подростком в пансион приезжает сестра. Сквозь слезы счастья она говорит: «Домой! Совсем! Навсегда! Отец стал такой добрый, совсем не такой, как прежде, и дома теперь как в раю».
Мы остаемся в неведении, что же такого творил Скрудж-старший раньше, был ли он деспотом или пьяницей, драчуном, игроком или мотом
Но во взрослой жизни Эбинизер Скрудж предпочитает книги, счета, деньги и долговые расписки человеческому обществу и упорный круглосуточный труд — празднествам. Герой никому не дает денег и не тратит их на себя. В любой мороз в его конторе и квартире не топлено, обедает он раз в день в копеечном трактире и «пользует себя жидкой овсянкой на ночь от простуды». Бессмысленное и бесцельное накопительство денег — вот и все.
Эбинизеру Скруджу удалось исцелиться в полной мере — автор дарит герою на Рождество новую жизнь, полную благодарности, щедрости и счастья.
3. Голлум
Спустя сто лет Джон Толкиен абсолютизировал идею зависимости от вещи, когда взгляд хоббита Смеагола упал на Кольцо Всевластья. Тут сошлись две ветхозаветные истории — Золотого тельца и Каина. Не в силах расстаться с предметом, Смеагол убил брата Деагола и стал Голлумом — существом, живущим в подземных пещерах в полном одиночестве, питающимся падалью и готовым на что угодно, лишь бы не разлучаться со своей «прелестью».
Отношения Голлума и Кольца начинаются с убийства, и, казалось бы, им некуда нарастать. Герой принадлежит вещи с первой секунды — весь, до дна, целиком
Он никогда не делает попыток избавиться от Кольца или рассказать о нем другим, свято соблюдает первое правило зависимых — правило молчания. Его не излечивает даже вынужденная разлука с предметом зависимости: он годами слышит зов. Крещендо их истории звучит, когда Голлум, по характеру трусливый и бешено цепляющийся за свою жизнь, становится одержим Кольцом настолько, что гибнет вместе с ним.
Писатель на целый месяц оставил Голлума в компании Фродо и Сэма по дороге к Ородруину — и месяц общего страха, лишений, поддержки и доброты вернул ему человеческие чувства, но этого оказалось мало.
ЛЮБОВНАЯ ЗАВИСИМОСТЬ
Анна Каренина
Самый частый случай женской зависимости в литературе — любовная. Яркий пример — Анна Каренина. Верная и добродетельная супруга, она встречает Алексея Вронского и намертво «приклеивается», сливается с ним. Влюблена ли героиня — вопрос спорный, но совершенно ясно, что зависима от ощущения: она любима, у нее есть тот, кто смотрит на нее с восторгом и преклонением.
Лев Толстой не пишет о сексуальной зависимости. Напротив, сцена близости завершается фразой: «Невозможная, ужасная и тем более обворожительная мечта сбылась, но превратилась для Анны в чувство физического унижения».
Во имя счастья чувствовать себя любимой женщина оставляет мужа, ребенка, дом, высший свет и всю прошлую жизнь
Анна расстается с любовником много раз. Похожие отчаянные и безуспешные попытки совершают люди, пытаясь бросить пить. Полуживая, Анна примиряется с мужем и возвращается домой, но вскоре полный цикл зависимости повторяется. Как только семейная жизнь — теперь уже с новым человеком — притупляет влюбленность, а огонь обожания в его глазах тускнеет, ей делается невыносимо жить.
Такая модель поведения — однозначно зависимая, невротическая. И подобные случаи в классической литературе, к сожалению, не редкость. Как, впрочем, и в жизни.
