Как тип привязанности защищает нас от попадания в секту

Так, люди с тревожным типом могут оказаться более уязвимыми перед обаянием волка в овечьей шкуре — тоталитарного лидера, тогда как людей с избегающей привязанностью тоталитарные системы могут привлекать строгостью идеологии. Кроме того, как вам уже известно, ситуационные факторы могут оказать негативное влияние даже на человека с надежным типом привязанности, который в других условиях сохранил бы устойчивость к подобным процессам. Следовательно, никто из нас не может считать себя неуязвимым, и эта мысль должна быть основой рассуждений об устойчивости и сопротивляемости.

Надежную привязанность можно связать с концепцией многогранной личности Лифтона, для которой характерен гибкий, открытый подход к жизни, допускающий изменчивое, а не тоталитарное черно-белое восприятие как других людей, так и мировоззрений. Под многогранностью понимается адаптивность, умение справляться с неопределенностью и легко переносить перемены в окружающем мире, не прибегая к абсолютным представлениям и верованиям. Многогранность одновременно как требует отношений с надежным типом привязанности, характеризующихся гибкостью, открытостью, общительностью и отзывчивостью, так и воспроизводит эти отношения

В свою очередь фундаментализм или авторитаризм, когда один человек захватывает контроль над другим, претендуя на обладание абсолютной истиной и «неизменной моральной уверенностью», напротив, порождается более строгими, закрытыми и пугающими привязанностями (и воспроизводит их же).

Однако в определенных тоталитарных ситуациях некоторые черты характера, отвечающие за стойкость человека, могут стать причиной его уязвимости к вербовке в секту. К ним относятся честность, политическая и социальная активность, открытость, целеустремленность, стремление к совместной работе на благо общества и так далее. «Стойкие выжившие защищают слабых, посвящают себя делу и извлекают выгоду из преданности чему-то важному». Наряду с другими довольно обыденными факторами, наподобие переходного этапа в жизни или мировоззренческого кризиса, подобная моральная чистота, идеализм и желание помогать могут повысить предрасположенность индивида к вербовке в тоталитарную систему.

Стойкость, или устойчивость, — в нашем контексте это «умение эффективно использовать внутренние и внешние ресурсы для разрешения проблем определенной стадии развития». Она характеризуется способностью человека адаптироваться и нормально функционировать, даже несмотря на стрессовую ситуацию или вытекающие из нее травмирующие события.

Но, что более важно, исследователи также определяют стойкость как возможность существовать в рамках «зоны эволюционной адаптации» (вспомним термин Боулби, обозначающий среду, под воздействием которой у человека появился эволюционный ответ). Ситуация неразрешимого страха по определению находится за рамками природы эволюционной адаптации, а это значит, что стойкая надежная привязанность не всегда способна защитить человека, имеющего дело с такими экстраординарными обстоятельствами.

Тип привязанности и путь в тоталитарной организации

Надежную привязанность нельзя считать безотказным способом защиты, но, повторю, анализ типа привязанности человека, сформировавшийся у него до вступления в секту, — любопытный способ взглянуть на то, по каким разным траекториям движутся последователи в этих угнетающих и опасных системах. По очевидным соображениям это сложная область для исследований, но я постараюсь изложить некоторые предварительные идеи.

У меня есть исследование, посвященное жизни матерей в сектах. Я описала определенную модель сопротивления: «Женщина может внутренне не соглашаться с действующими в группе порядками, но внешне она подчиняется им, чтобы ослабить давление, которое на нее оказывается… Возможно, ее постоянно одолевает негодование, а в группе ее считают плохим последователем».

Такие матери стараются оказывать сопротивление мучителям (по крайней мере мысленно). Это напоминает поведение детей с надежным типом привязанности, когда они вынуждены иметь дело со сверстниками, у которых сформировался избегающий тип: они тоже стараются держаться подальше от обидчика, а если не получается — дают ему отпор. Так предотвращается динамика травли.

Я предполагаю, что такое защитное поведение связано именно с надежным типом привязанности: оно с большей долей вероятности может привести некоторых девушек к довольно быстрому уходу или исключению из тоталитарной группы. Вполне естественно, что, давая отпор группе, последователь культа рискует быть наказанным. Тем не менее другие члены системы, до вступления тоже обладавшие надежной привязанностью, могут просто подчиняться требованиям лидера и быть добросовестными, но, возможно, менее жестокими, чем прочие участники группы.

Изначально тревожный тип привязанности может быть связан с тем, что последователь культа быстрее и охотнее принимает роль жертвы и, вероятно, больше стремится сблизиться с харизматичным тоталитарным лидером. Изучая матерей с подобной привязанностью, я пришла к выводу, что «некоторые из них могут подавлять свои представления о том, что такое „хорошо“, полностью принимая идеологию группы, но все же подсознательно они сохраняют свое видение добра и зла… Зачастую их считают „хорошими“ членами секты». Такие последователи больше готовы мириться с «травлей» со стороны предводителя группы и более склонны к интернализации унижения. Описываемая Лалич история Мириам показывает, как такое может произойти с участником политической группы.

Согласно ряду исследований жертв домашнего насилия, тревожная привязанность коррелирует с предрасположенностью стать жертвой насилия.

Изначально жертвы культов с избегающей привязанностью также имеют высокие шансы стать «хорошими» последователями, так как они легко впитывают идеологию и поэтому могут стать компетентными и преданными лидеру. Как правило, именно из них (и из тех, кто изначально обладал дезарганизованным типом привязанности) получаются будущие заместители.

В моей группе у предводителя была помощница, которую мы знали как «Дебби»: у нее была характерная жесткая и холодная манера выполнения приказов лидера. «Дебби» полностью подходит под описание авторитарной личности, данное Адорно: она безропотно подчинялась тем, кто был выше ее по рангу, и ни во что не ставила тех, кто был ниже. Согласно исследованиям Срауфа и его коллег, избегающие (отвергающие) дети склонны травить своих тревожных (амбивалентных) сверстников, тогда как те, у кого развита надежная привязанность, пытаются защитить жертв травли.

Ключом к сопротивлению становится умение развивать и поддерживать доверительные отношения для сохранения интеграции мышления и чувств, а также способность действовать независимо от других и по возможности избегать стирания личных границ и отождествления с угнетающей системой.

Исследуя психологические особенности бывших пленных китайских концентрационных лагерей, Лифтон выделил три категории людей согласно их реакции на тоталитарное окружение и программу промывания мозгов: откровенно дезориентированные, явно повинующиеся и явно сопротивляющиеся. Эта классификация также предполагает взаимосвязь с ранее сформировавшимся у человека типом привязанности.

Откровенно дезориентированные (это самая распространенная реакция) в ходе бесед после освобождения «понимали, что на них оказала влияние коммунистическая пропаганда, и каждый из них желал переосмыслить свои воззрения и самовосприятие». Пленные из группы откровенно дезориентированных, несмотря на то что, будучи в лагере, они подчинялись действующим там правилам и даже изменили некоторые свои взгляды, впоследствии продемонстрировали осознанность, открытость и гибкость при попытках разобраться в произошедшем с ними. Этот процесс схож с развитием связного нарратива у людей с надежной привязанностью.

Пребывание в лагере для военнопленных, где они постоянно подвергались физическому и психологическому принуждению, ограничило их способность активно сопротивляться (в отличие от них дети с надежной привязанностью открыто противостояли травле и ее зачинщикам). Однако пленные из этой категории отличаются тем, что они открыто и осознанно пытаются справиться с последствиями преобразования мышления, которому их подвергли: это может быть признаком наличия у них надежного типа привязанности до попадания в лагерь.

К явно повинующимся относились те, «кто попадал в новостные заголовки, кто возвращался из лагерей с „промытыми мозгами“, как это громко называли», и кто с энтузиазмом распространял коммунистическую идеологию после возвращения домой. Однако через некоторое время после освобождения у них все-таки появлялись сомнения, и тогда их реакция становилась похожей на реакцию откровенно дезориентированных. По всей видимости, поведение людей из этой группы связано с тревожной привязанностью: подчинению своему обидчику, пусть это подчинение и временное. В итоге к этим военнопленным все же возвращались их прежняя личность и прежние воззрения, но без осознанного восстановления связного нарратива.

Явно сопротивляющиеся заключенные, покидая лагерь, «осуждали жестокость коммунистического преобразования мышления» и в целом отрицали фактическое влияние этого процесса на них самих. Однако это мнимое «сопротивление» не совсем то, чем оно пытается казаться. Лифтон считает, что отпор заключенных из этой категории основывался на твердой, несгибаемой уверенности, которую, правда, их пленителям зачастую удавалось сломить и «в определенной степени проникнуть в саму... основу их мировоззрения и [начать] заменять ее своими идеями».

В качестве одного из примеров Лифтон приводит историю доктора Бауэра, который был приверженцем нацистской идеологии. Его непоколебимая уверенность в правильности этой другой тоталитарной идеологии действительно отчасти помогла ему «сопротивляться». Однако Лифтон также описывает, как навязывание подобным людям новых радикальных идей иногда приводило к довольно неожиданным последствиям: они погружались в новую тоталитарную идеологию гораздо позже.

Основная характеристика группы очевидно сопротивляющихся — попытки бороться с одной тоталитарной идеологией при помощи другой. Кроме того, доктор Бауэр и еще один заключенный, тоже относящийся к очевидно сопротивляющимся, в разное время брали на себя роль авторитарного предводителя группы, которого боялись и ненавидели другие военнопленные. Такая модель поведения очень похожа на то, как себя ведут заместители лидеров или «булли» с избегающим типом привязанности.

Этот «фальшивый» метод сопротивления Лифтон называет псевдосилой, и она может быть потенциально опасной для психики: «Я говорю о неспособности человека мысленно смириться с воздействием, которое на него оказывает преобразование мышления, и о его потребности использовать психологические механизмы отрицания и подавления для отказа от своей неуместной „слабости“».

Совершенно иным примером сопротивления может послужить доктор Эрнст Б., о котором Лифтон пишет в своей книге «Врачи нацистской Германии» (The Nazi Doctors), рассуждая, что именно позволило Эрнсту стать чуть ли не единственным врачом Освенцима, сохранившим определенный уровень человечности. Он отказывался от селекции, спас множество жизней и относился к заключенным как к людям.

Тем не менее Лифтон обращает внимание на то, что, несмотря на очевидное сопротивление доктора Б. тоталитарным порядкам внутри концлагеря, у него все-таки произошла фрагментация личности — раздвоение, или появление скрытой натуры, — которую, по всей видимости, можно считать универсальной реакцией человека на погружение в тоталитарную среду. Доктор Б. сохранил преданность нацизму и оправдывал некоторые идеи и действия НСДАП даже после окончания войны.

Но Лифтон отмечает и другую важную деталь: «[Ему] удалось устоять перед раздвоением, необходимым для выполнения задания [по селекции]… Более переменчивый, а не постоянный по стилю общения, он, вероятно, меньше других был связан абсолютной преданностью и подчинением, которые в противном случае заставили бы его перешагнуть через себя и принять участие в селекции. В то же время его принципиальность (к которой он стремился, желая быть похожим на отца) была связана не только с его прямолинейностью, но и с порядочностью, желанием помочь и вылечить и стала частью его личностной самоидентификации».

Однако Лифтон подчеркивает, что экстремальные условия тоталитарной среды Освенцима в большинстве случаев сводили на нет сопротивление других врачей: поначалу многие давали отпор, но, как правило, через пару часов это прекращалось. Редко кому удавалось сохранить человечность спустя две-три недели работы в лагере.

Методы сопротивления

Признавая, что сопротивление отнюдь не абсолютный или гарантированный метод, Лифтон дает следующее определение методам сопротивления, к которым прибегали бывшие заключенные: «Это обретение понимания, размышления о природе происходящего, осознание того, что человеком манипулируют». Понимание процесса манипулирования не наделяет человека неуязвимостью, но все же помогает ему «справиться с ужасом перед неизвестностью и чувством беспомощности — двумя основными стимуляторами тревожности, на которых строится весь процесс промывания мозгов». Эти ужас и беспомощность и представляют собой чувство неразрешимого страха, которое люди испытывают, находясь в отношениях с дезорганизованной привязанностью.

Пожалуй, это ключевой момент идеи Лифтона: избавление от неразрешимого страха подобным образом — то есть благодаря принятию решения, к которому приводит понимание ситуации, — позволяет человеку избежать диссоциации и сознательно мобилизовать другие методы сопротивления. Это указывает на важность превентивного просвещения, основанного на понимании механизмов манипуляции.

Избегание эмоционального участия. Этот метод предполагал избегание эмоциональной связи с мучителями или с «групповой структурой камеры заключения», которая могла еще сильнее втянуть пленного в тюремный мир и привела бы к стиранию личных границ в дезорганизованных отношениях. Сопротивляющиеся заключенные старались держаться как можно дальше от процесса преобразования мышления. Хакобо Тимерман, политический заключенный времен «Грязной войны» (государственного терроризма военной диктатуры) в Аргентине, так описывает свой опыт.

Этот метод сопротивления похож на описанное Срауфом поведение детей с надежной привязанностью, которые избегают обидчиков, стараясь держаться от них подальше.

Поскольку полное избегание в условиях концентрационного лагеря невозможно, нейтрализующий подход становится основной опорой сопротивления. В отличие от агрессивной конфронтации, которая привела бы только к усилению давления на заключенного, техники нейтрализации способствуют его ослаблению. Одним из распространенных средств нейтрализации был юмор: он помогал снизить уровень напряжения, тревоги и вины, которые очень важны для промывания мозгов. Хорошая шутка — прекрасный способ сопротивления. Поэтому многие тоталитарные системы отличаются открытой нетерпимостью к настоящему юмору. Гуманный стоицизм, своего рода пассивное сопротивление, тоже оказывал нейтрализующий эффект.

Укрепление идентичности, веру в себя или в свои прошлые воззрения (какими бы они ни были) Лифтон называет самой важной техникой сопротивления. Она может выражаться в ведении дневника, сочинении и заучивании стихотворений, отстаивании своих религиозных убеждений. Примо Леви в своей книге «Канувшие и спасенные» также замечает: «не агностики, приверженцы той или иной веры, меньше подпадали под обаяние власти». Это укрепление идентичности можно рассматривать в тесной связи с надежной привязанностью: люди с надежным типом наделены строго выраженным, но гибким самовосприятием, как доктор Эрнст Б., о котором мы говорили выше.

Однако нельзя путать укрепление идентичности и негибкую систему убеждений человека с избегающей привязанностью. К укреплению идентичности также можно отнести и поддержание интернализованных привязанностей: так, Арн Чорн Понду приказали не думать ни о чем, кроме «любви к Ангка». Но, говорит он, «в глубине души я сохранил дверь, которая всегда была заперта, — за ней я прятал свою семью». Но это далеко не беспроигрышная стратегия — вот что случилось с Арном из-за непрекращающегося состояния страха.

Групповое инакомыслие — дополнительный способ борьбы с тоталитарной системой. Этот очень важный фактор, влияющий на способность человека давать отпор, появляется вместе с зарождением группы «диссидентов», которая возникает (в основном тайно) внутри структуры тоталитарной группы, но существует отдельно от нее. Такая группа может поддерживать сопротивление последователей. Члены групп инакомыслящих — я называю их островками сопротивления — создают «безопасное пространство», где сохраняется определенный уровень «открытости» и где они могут себе позволить хоть немного побыть собой.

Лифтон указывает на необходимость поддерживать баланс между гибкостью и тоталитарностью характера. В отличие от явно повинующихся, явно сопротивляющиеся заключенные (предположительно имевшие избегающий тип привязанности) действительно обладали определенной силой воли, но им недоставало гибкости мышления для открытого анализа и пересмотра своего опыта после освобождения. Откровенно дезориентированные продемонстрировали больше разборчивости в принятии и отвержении навязываемых идей. Однако Лифтон также подчеркивал, что «ни один [из трех видов реакций] не был связан единственным образом с ограниченностью, силой или мужеством человека».