Я всегда скептически относилась к любой психотерапии. Считала, что есть врачи-психиатры, которые лечат болезни психики. Есть лекарства, которые корректируют какие-то химические дисбалансы в организме. Процедуры, укрепляющие нервную систему.
А вся терапия «разговорами» — это имитация помощи. Ну, если кому-то помогает, то, значит, и проблема была не так уж серьезна.
Более того, я испытывала нечто вроде презрения к людям, которые обращаются к психологам. Считала, что они пытаются получить какую-то волшебную таблетку, чтобы справиться с собственной ленью, безволием, неумением общаться со своими детьми — всеми теми проблемами, которые, как я полагала, человек может и должен решать исключительно собственными усилиями.
Но гром для меня прогремел, как это обычно и бывает, совершенно неожиданно. Продвижение по работе, высокая зарплата — казалось бы, прыгай от радости. И прыгала бы, если б не одно обстоятельство, которое я до момента своего карьерного успеха даже не считала особо значимым.
Так, маленькое неудобство, которое преодолеть было довольно просто — избеганием ситуаций, в которых меня настигала реальная паническая атака. Неудобство это зовется аэрофобией, то есть я банально боюсь летать. Причем это не просто состояние тревоги, а в буквальном смысле холодный пот, сердцебиение и масса других физиологических реакций, делающих полеты практически нереальными.
Конечно, это было не очень удобно, так как любые поездки на отдых предполагали не несколько часов полета, а многочасовое и не всегда комфортное путешествие на поезде. Но я довольно легко с этим смирилась, как и с тем, что заокеанские вояжи для меня закрыты.
Однако мое назначение предполагало частые командировки, где выбор в пользу наземного транспорта был невозможен. Я согласилась на новую должность и приступать к работе должна была через два месяца. То есть поставила перед собой задачу, которая на тот момент казалась невыполнимой, — за 60 дней избавиться от необъяснимого ужаса перед обычными для большинства людей перелетами.
Коллега, знавший о проблеме, порекомендовал психолога, который в свое время помог ему избавиться от панических атак.
Первая встреча меня разочаровала — психолог рассказал, в чем заключается метод психодрамы, и я подумала, что это смахивает на подготовку к утреннику в детском саду. Однако других вариантов не просматривалось, и я решила все же попробовать.
Сначала мне поручили распределить среди членов группы роли в сцене, имитирующей посадку в самолет и рассаживание по местам в салоне. Поначалу было немного смешно, но затем я неожиданно стала впадать в то состояние, которое испытывала в процессе реальной посадки. Один из участников сказал, что я побледнела, и стал меня убеждать, что летать — безопаснее, чем ездить на машине. «Вы ведь не боитесь автомобилей?» — спросил он.
И этот вроде бы риторический вопрос стал точкой старта, он запустил движение к пониманию, где корни моего страха. Уже на первом занятии с помощью ведущего я вспомнила эпизод из раннего детства. Вспоминала его и раньше, но не придавала ему значения.
Это результат тонкой настройки работы группы, точных вопросов психолога, терпения, с которым он относился к моим истерикам
Папа катал меня на санках, а потом его кто-то окликнул, он повернулся к нему и не заметил, как выпустил из рук веревочку. Это был небольшой склон, и санки вместе со мной стали двигаться вниз прямо под колеса стоящего самосвала. Видимо, катились они медленно, а папа отреагировал довольно быстро, потому что догнал меня и все на этом закончилось.
Меня сковал ужас, я не плакала, не звала папу — я оценепела. Казалось, что несусь прямо в пасть какому-то огромному чудовищу. Мама говорила, что я три дня после этого не разговаривала, но я этого не помню.
На втором занятии всплыл еще один страх, который я даже особо не фиксировала. Это страх мостов, причем только сухопутных, — переходов над железнодорожными путями и особенно автомагистралями.
В последнем случае мне вообще хотелось лечь и закрыть голову руками, чтобы все это прекратилось — ушла необходимость пользоваться этим переходом, исчезли машины внизу, что угодно, только чтобы все каким-то волшебным образом закончилось. Но потом это как-то позабылось, переходы стали крытыми, да и пользоваться ими мне приходилось редко.
Невозможно подробно описать весь этот сложный процесс — скажу сразу: полностью страх за два месяца не ушел. Но я летаю! Наяву, да, не во сне. Без обморочных состояний, холодного пота и прочих неприятных импульсов.
Я продолжаю работать в нашей группе, и, когда вижу новичков с проблемами, которые им кажутся неразрешимыми, каждый раз вспоминаю начало прорыва.
Вроде бы так просто: вспомнить себя двухлетнюю и страшный грузовик, после чего по этой «автомобильной цепочке» почувствовать основной нерв страха — ужас перед ситуацией, которую я не контролирую совсем и которая в моем сознании зависит от этих страшных технических монстров. А потом осознавать, что за монстрами стоят такие же люди, как и я, и постепенно, медленно находить тропинку к освобождению от своего страха.
Эта кажущаяся простота — результат тонкой настройки работы группы, умных, своевременных и точных вопросов психолога, терпения, с которым он относился к моим истерикам.
В общем, да, я потрясена, я счастлива и теперь совсем по-другому отношусь к тому, что раньше презрительно именовала «лечением разговорчиками».
