Эвелина: Я постоянно чувствую неудовлетворенность жизнью. Муж говорит, что это заметно. Со мной стало трудно общаться. Я хотела бы понять, в чем дело. Например, в отпуске мне не удается радоваться тому, чему я должна была бы радоваться. Всегда находится что-то, что меня раздражает, злит, вызывает чувство протеста… В такие моменты я чувствую потребность скрыться от всех, убежать. Остаться наедине с собой.
Роберт Нойбургер, психотерапевт: Если я вас правильно понимаю, чувство неудовлетворенности чаще возникает в такие моменты, когда особенных проблем у вас нет.
— Да. Я бы даже сказала, что мне легче переносить наличие проблем, чем их отсутствие! Парадокс…
— То есть когда вы чувствуете, что у вас есть проблема, это как раз означает, что у вас ее нет!
— И наоборот. Я в отпуске с детьми, хорошая погода… и вдруг неожиданно мне становится очень плохо… Появляется неясная печаль и тоска.
— Вы можете вспомнить, когда впервые заметили, что с вами происходит что-то необычное?
— Да. Это началось после рождения детей, когда они были еще совсем маленькими.
— Расскажите немного о себе…
— Мне 45 лет, я помощник нотариуса, 20 лет работаю в нотариальной конторе. 18 лет замужем. Моей дочери 17, ее зовут Сесиль. Сыну Фуаду 12 лет. Мой муж ливанец, и поэтому у детей такие непривычные имена.
— А ваши родители?
— Они оба умерли. Мама скончалась 20 лет назад… А отец умер 12 лет назад. Маме было 47 лет, ее погубил рак надпочечника, очень редкое заболевание. Отец погиб в автокатастрофе. У меня есть сестра, на шесть лет меня младше.
— Раньше вы консультировались с психологом, психотерапевтом?
— Нет. Меня консультировал психиатр. Муж отвел меня к врачу два года назад, так как я была в сильной депрессии. Но лечение свелось к выписке рецепта.
— А что тогда происходило?
— Я была не в силах встать с кровати. Ничего не могла делать. Жила с ощущением полной пустоты. Так продолжалось полтора месяца. Лечение мне помогло. Я справилась с депрессией и теперь не хочу пройти через эту болезнь еще раз. Именно поэтому я обращаю внимание на малейшие отклонения в своих ощущениях. Тогда я слишком запустила ситуацию. Может быть, это был кризис сорокалетней женщины? Я осознала, что ничего не добилась в жизни. В молодости у меня было множество планов, я, например, мечтала стать летчицей… Может быть, мне было слишком тяжело признать, что мои мечты никогда не будут реализованы? (После паузы.) Не знаю.
— Ваша реакция была слишком сильной. Возможно, потому, что скопилось слишком много переживаний. Гибель отца была для вас тяжелым ударом? Вы были сильно к нему привязаны?
— Нет, не особенно. У него был маниакально-депрессивный психоз, и поэтому с ним было очень тяжело сосуществовать. Мои родители развелись, когда мне было 11. Мы с сестрой и мамой переехали на другую квартиру. И это было очень тяжело, так как у мамы одна депрессия следовала за другой. Мне кажется, она с детства не отличалась сильным здоровьем, но после развода произошла настоящая катастрофа. Мама проводила много времени в больницах, а нас воспитывала бабушка с материнской стороны. Мама прошла долгий курс лечения и немного пришла в себя, но ее здоровье все равно оставалось хрупким.
— Вы были старшей сестрой, значит, на вас лежала особая ответственность?
— Да, да… Я все время старалась не противоречить маме. Знала, что она очень нервничает по каждому поводу, и поэтому старалась не приходить поздно домой. Я слушала, смотрела, но ничего никогда ей не говорила. А у моей сестры наоборот — как только что-то было не так, у нее начинались беспрерывные кризисы.
— А вы были рассудительны…
— Именно так. Когда мне исполнилось 18 лет, у меня появился приятель. Мы поселились вместе неподалеку от моего дома. Я навещала родных. Маме звонила практически каждый день и регулярно к ней приходила.
— Ваши дети знают вашу семейную историю?
— Они не знали практически никого из моих родственников. Иногда они меня расспрашивают, но я не вдаюсь в подробности. Зато у них очень близкие отношения с родственниками отца. Они свободно говорят по-арабски, каждые каникулы ездят в Ливан. Это одна из тех больших дружных семей, где у всех хорошие отношения друг с другом. Я таких отношений никогда не знала.
Вы все время ощущали свою ответственность как старшая в семье, которой не всегда можно позволить развлекаться
— Это один из моментов, который вам понравился, когда вы познакомились со своим мужем?
— Да, особенно меня привлекло то, что я познакомилась с кем-то совершенно не похожим на меня. С человеком, который смотрит на мир по-иному.
— Семейная история вашего мужа составляет контраст с вашей семейной историей. Но давайте вернемся к вашим сегодняшним огорчениям — что вам больше всего мешает?
— Меня всегда что-то будоражит, я бы хотела научиться сохранять ровное настроение.. Например, несколько дней назад мы купили маленькую машину, о которой я уже давно мечтала, у нас были для этого деньги… Но когда я первый раз выезжала со стоянки, я вдруг испугалась. Я боялась, что не смогу ее вести, я боялась того и этого… и все это вместо того, чтобы просто радоваться. Мне кажется, что я все время ищу проблемы. Кроме того, мне трудно сказать «нет». Хотя с возрастом я стала более стойкой. А в молодости совершила множество поступков, которые вовсе не хотела делать.
Я мечтала заниматься литературой, а стала изучать делопроизводство, как мне посоветовали родители, хотя мне это совсем не нравилось. Я не знаю, почему так происходит. Может быть, это какой-то изъян моей личности? Моя младшая сестра даже в молодости всегда умела сказать «нет».
— Мне кажется, хотя это только первое ощущение, что нелегко быть счастливой, если твои родители были несчастны.
— Получается, что я частично впитала их страхи?
— Может быть, вы все время ощущали свою ответственность как старшая в семье, которой не всегда можно позволить развлекаться. Я думаю, здесь свою роль сыграла и верность семье, мешающая вам быть счастливой и даже порождающая чувство вины: «Если я буду счастлива, это ненормально, неправильно. У нас в семье так не принято». Такие чувства нелегко преодолеть, так как они — часть вашей жизни: ни один из родителей не был счастлив — это значит очень много.
— Да, и кроме того, я все время слышала: «Это не для нас». Все хорошее было не для нас: хорошие профессии, красивые дома, удовольствие…
— Откуда взялась эта фраза: «Это не для нас»? Это очень важно. Что хотели сказать родители, когда произносили ее, — «Мы должны смириться со своим социальным положением»?
— Да, все запрограммировано, мы не должны выходить за узкие пределы нашей жизни. Да это и невозможно.
— А вы вышли за эти пределы?
— Да не слишком…
— Это не так! Может быть, не так далеко, как вам хотелось бы, но все-таки вышли. У вас хорошие отношения с мужем, дети, вы не разведены, вы здоровы… Это уже кое-что!
— (Смеется): Да, это не похоже на ту жизнь, которую я знала!
— В какой-то мере вы «совершили предательство». Мне кажется, что именно с этим надо работать. Вам совершенно не стоит держать все это в себе и уж тем более — передавать дальше своим детям. Но психотерапевтическая работа будет для вас непростой, потому что вы воспринимаете ее собственнически, как нечто, что нужно вам, а не другим…
— В конце концов, если я себя буду чувствовать лучше, то и другим будет лучше.
— Мы находимся в любопытной ситуации: психотерапия может помочь вам избавиться от отягощающих вашу жизнь ощущений. И в то же время что-то в вас говорит: «Имею ли я на это право?»
— По сути, я делаю шаг вперед и два шага назад… Всегда так. Я унаследовала от своего отца дом. Я собиралась его продавать. Сейчас я начала его сдавать, я чего-то жду… и вот… Я тяну время, говоря себе: «Потом, посмотрим».
— Да, продажа дома ‒ это такое действие, которое может помочь вам избавиться от своего прошлого. А вы говорите себе: «Имею ли я на это право?»
Постскриптум
Эвелина (через месяц): «Несколько дней после этого сеанса я себя очень хорошо чувствовала. А потом начала размышлять: «Зачем я пошла на это? Собираюсь ли я продолжать?» Психотерапевт помог мне увидеть, как, каким образом мои родители продолжают оказывать влияние на мою жизнь даже спустя несколько лет после своей смерти. Теперь мне это совершенно ясно. Но стоит ли мне продолжать сеансы психотерапии? Теперь, когда я вновь ощущаю неуравновешенность и недовольство собой, я не хочу с этим мириться. Я стараюсь противодействовать этому разрушающему меня чувству неудовлетворенности жизнью. Но мне трудно справляться с собой. И думаю, что мне стоит продолжить психотерапию. Но я все еще не назначила следующую встречу».
Роберт Нойбургер: «Я был очень тронут рассказом Эвелины. В подобном случае на поведение врача может повлиять желание как можно скорее помочь человеку, облегчить его страдания. Но в данной ситуации это означало бы выполнить задачу Эвелины за нее. Нужно помочь ей самой лучше понять себя и научиться принимать решения самостоятельно. Эвелина еще не знает, будет ли она продолжать психотерапевтические консультации. Для меня это означает лишь то, что она чувствует себя свободной. Она свободна сделать любой выбор, в том числе и принять решение не меняться».
Об эксперте
Роберт Нойбургер — семейный психотерапевт. Он возглавляет европейскую Ассоциацию «Центр исследования семьи» (CEFA)
В целях конфиденциальности мы изменили имя и некоторые личные данные. Запись разговора публикуется с сокращениями и с согласия Эвелины.
