Полина: Я не знаю, с чего мне начать… С детства, может быть? Я очень сильно боюсь, у меня даже руки и ноги дрожат.
Александр Бадхен: А чего вы боитесь?
— Я боюсь неизвестности. Вот сейчас, например, не знаю, как начать наш разговор.
— Но вы его уже начали.
— Да... У меня был очень строгий папа. Я его боялась — всегда. Когда он находился рядом, я постоянно ждала, что он меня будет ругать — за то, что я что-то опять неправильно сделала.
— Папа вас ругал?
— Да, постоянно. До 16 лет. (После паузы.) Папы уже нет почти 20 лет.
— В шестнадцать лет не стало папы?
— Да. Но знаете, я тогда почувствовала облегчение. Спустя несколько дней, когда острое горе утихло, вдруг подумала: «А ведь я теперь могу спокойно ходить в гости к подругам, они могут мне звонить». Папа не разрешал этого. Я ясно помню, как тогда впервые почувствовала себя свободной. Когда он был жив, я постоянно себе говорила, что в будущем никто не станет мной командовать, повышать на меня голос. Но потом это забылось. Мой первый брак был очень похож на брак моих родителей. Мой первый муж был деспотичный неуравновешенный человек.
— Он чем-то напоминал вашего отца?
— Да. Но вот почему я вышла за него замуж, я сказать не могу. Я многие свои поступки не могу себе объяснить. Может быть, причина в том, что мои родители никогда со мной не разговаривали о моей жизни: их не интересовало то, что происходит в школе, какие у меня проблемы с друзьями. Для них было самое главное, чтобы в семь часов я была дома, никуда не уходила. Мама, конечно, была не против меня, но она тоже боялась отца.
— И вашей внутренней жизнью они не интересовались.
— Нет. Может быть, поэтому, когда я познакомилась с первым мужем, я совершенно не думала о том, правильно ли делаю, общаясь с ним. Что-то меня в нем привлекло — и ладно. Он совершал нехорошие поступки по отношению ко мне, к другим людям. Я чувствовала, что мне этот человек не нравится, но не думала о том, что мне с ним нужно расстаться.
— А теперь вы это как видите?
— О том, что мне не нравится, как я живу, я стала задумываться только после рождения ребенка, девять лет назад.
— Вы как будто взглянули на себя и на свою жизнь с другой стороны.
— Да, но потом еще несколько лет я с этим жила, постоянно думая: а почему моя жизнь сложилась именно так, почему я терплю этого человека?
— Наступил какой-то предел?
— Но мысли уйти все еще не было. Я стала замечать, как сильно муж похож на моего отца. И у меня стали возникать мысли, что, живя с этим человеком, я не хочу второго ребенка. Я даже хотела сделать операцию, чтобы больше не забеременеть. А потом сестра уговорила меня поехать отдыхать на море. В Крыму будто спала серая пелена, которая была передо мной, а за ней оказалась жизнь, красочная, переливающаяся, и я в нее окунулась. И я поняла, что не смогу больше жить, как жила. Что хочу быть такой, какой в душе всегда хотела быть. Мне нравились компании, поездки на природу. Общение, друзья — все это было очень важно для меня. Муж же считал все это пустой тратой времени. Я вернулась и через месяц от него ушла.
— Это решение было принято под влиянием сильного чувства: я живу не свою жизнь?
— Да, это так. Мы развелись, и я стала ходить на выставки, в клубы, встречалась с друзьями, ездила на море. У меня хватало времени на все. Я не уставала, могла спать по два-три часа и все успевала.
— То есть вы ожили.
— Да, а три года назад я познакомилась с очень хорошим человеком. Мы стали жить вместе. И именно теперь у меня начались самые большие проблемы. Я постоянно провоцирую его на скандалы, создаю ситуации, в которых мой первый муж мог бы меня ударить, оскорбить. Я понимаю, что не хочу этого, но чувствую: мне это необходимо. Когда муж на эти провокации не поддается, я начинаю обижать маму, оскорблять сестру.
— То есть вы как будто проверяете близких, ответят ли они на вашу провокацию.
— Да, наверное, это так. А потом чувствую себя опустошенной. Но на следующий день вновь ощущаю подъем сил. И все повторяется.
— Получается, что скандалы, которые вы провоцируете, вам что-то дают?
Я очень люблю своих близких. Но при этом их обижаю. Я хочу улыбаться — и не могу
— Не знаю. Но теперь я постоянно испытываю чувство вины: перед мужем, мамой, дочерью, перед подругами. Перед совсем посторонними людьми. Я только и думаю о том, что неправильно делаю: что обижаю людей… И не могу контролировать свои эмоции.
— Они живут как будто помимо вас.
— Да-да, именно так (оживленно). Иду домой и думаю, что не буду ни с кем ссориться, что у меня хорошая семья, у меня дома все спокойно, замечательная дочь, муж, они меня любят. Прихожу домой, а там все как всегда: дочка не доделала уроки, муж сделал что-то, что, как мне казалось, надо сделать иначе… И я опять срываюсь, придираюсь к мелочам, кричу…
— Как будто бы через вас в семью привносится та энергия, которая когда-то привносилась вашим отцом.
— Вот, да! Мне мама так и говорит: «Я на тебя смотрю, и такое ощущение, что отец в тебя переселился». И я замечаю, что с домашними веду себя так же, как он: я их обижаю, морально подавляю.
— Вы сказали, что тогда, на море, обнаружив, какая вы на самом деле, вы захотели быть именно такой. Но вам не давала это сделать семейная ситуация. А сейчас вы встретили замечательного человека, ситуация иная, благоприятная. И теперь в вас самой что-то не дает вам быть такой, какой хочется.
— Я не могу понять, что происходит. В моем окружении нет неприятных людей. Я очень люблю своих близких, люблю дарить им радость: делаю сюрпризы, выбираю подарки, устраиваю праздники, дни рождения. Но при этом я их обижаю. Я хочу улыбаться — и не могу. Мне кажется, со стороны я похожа на вечно недовольную, брюзжащую старушку.
— Получается, есть вы — добрая, щедрая, любящая и любимая — и есть эта брюзжащая старушка.
— И она не дает мне радоваться жизни и строить гармоничные отношения в семье.
— Похоже, что вам не удается построить с самой собой гармоничных отношений. Какая-то ваша часть не может принять ту благоприятную ситуацию, которая сейчас сложилась в вашей семье. Вы как будто не верите, что вас можно любить, и все время проверяете, действительно ли вас любят.
— Но ведь я знаю, что меня любят. Мама, и муж, и ребенок — они готовы отдать все ради меня. Я их обижаю. И ничего не могу с собой поделать. Происходит выплеск, потом мне становится стыдно и хочется просить прощения, обнимать, целовать, даже если я была права. Ну ладно, один раз они меня простили, второй раз. А потом махнули рукой: мол, она все равно завтра опять будет орать на всех.
— То есть близкие хорошо видят эту динамику.
— Да.
— Смотрите, как в вашей жизни все меняется. Вы говорили, что после того, как умер отец, вы почувствовали облегчение: теперь никто не сможет вас обижать. И вышли замуж за человека, который поступал похожим образом. Вы не видели никакого выхода до того момента, когда вдруг не обнаружили, как вы сказали, свою душу. А потом был промежуток легкой активной жизни.
— Да, до того момента, пока я не встретила своего второго мужа. И получается, как только я связываю себя отношениями, я начинаю ощущать дискомфорт.
— Как вы это понимаете?
— Когда мы разговариваем, он иногда повышает голос. Я взрываюсь: не кричи на меня. Но он и не кричит, просто говорит эмоционально. Видимо, мне все время кажется, что есть какой-то подвох, что меня хочет кто-то обидеть.
— А чего хотите вы?
— Я хочу спокойной жизни. Хочу перестать обижать своих близких и не превращать жизнь своей семьи в ад. Хочу общаться с ними цивилизованно.
— То есть я правильно понимаю, что вы бы хотели, чтобы старушка, часть вашего «Я», перестала контролировать вашу жизнь.
— Да, вы правильно сказали.
— Вы знаете, мне пришла в голову вот какая мысль. Много лет вы жили словно под наркозом, который помогал вам выстоять в тяжелейших условиях, защищал от болезненных переживаний. Потому что терпеть побои, оскорбления и обиды невыносимо. А потом условия изменились. В значительной степени вы их изменили сами: нашли в себе силы уйти от мужа, который не позволял вам жить так, как вы хотите. Вы открылись жизни, и потребность в этой анестезии пропала. И вы стали ощущать всю противоречивость собственных переживаний. Если раньше угроза находилась вовне, то теперь, когда она уже ушла, вы вдруг обнаружили, насколько сложен ваш внутренний мир.
В этой ситуации «разрушитель» не кто-то другой, на кого вы не можете повлиять, а вы сами
— Получается, что я не могу управлять своими эмоциями, потому что никогда этому не училась. И никто никогда мне не советовал, не говорил со мной об этом. Вот так, как я разговариваю с дочерью, что-то советую, объясняю, спрашиваю, что у нее днем происходило. А у меня-то этого не было. И теперь я просто не умею управлять своими чувствами...
— Думаю, это так. Вот смотрите, вы можете о чем-то спрашивать свою дочку. Может быть, вы и себя можете спросить — прямо сейчас спросить себя: Полина, что ты сейчас чувствуешь?
— Я вижу такую картинку: улыбаясь, я иду по улице, останавливаюсь и звоню мужу и дочке. Звоню, чтобы сказать, как я их люблю. Я прихожу домой, и вечер проходит счастливо и спокойно.
— Замечательная картина.
— Да, но мне кажется, что я ее и разрушу своими же руками...
— Но есть и замечательная новость. Она состоит в том, что в этой ситуации «разрушитель» не кто-то другой, на кого вы не можете повлиять, а вы сами. И более того, вы знаете по себе, что вы меняетесь. Вы чувствуете это. Анестезия, о которой мы говорили, уходит. Вы начинаете чувствовать себя. Но мне показалось, что вы все время как будто готовитесь к плохому. Вы очень дорожите своей семьей и, похоже, беспокоитесь: если произойдет что-то плохое, нужно быть к этому готовой заранее. Вы провоцируете ситуацию и проверяете. Сколько вам надо проверять еще?
— Не знаю. Мне это очень надоело, если честно. Мне хочется жить спокойно. Ведь у меня нет серьезных бытовых, жизненных проблем. У меня одна проблема — это я. (Смеется.) Я сама отравляю жизнь себе и своим близким. Именно тем, что я постоянно виню себя во всем, срываюсь на всех, что мне хочется кого-то спровоцировать на что-то плохое.
— Такой цикл: не доверяю, провоцирую, кричу на кого-то, потом плачу, виню себя. Это, должно быть, очень тяжело для вас. И вы видите, что повторение этого цикла рождает у окружающих недоверие…
— Да. И я очень хочу измениться.
— Но этим можно заниматься. Например, работая с психотерапевтом. И может быть, стоит рассматривать нашу встречу как пробную. Теперь у вас есть опыт, и вы можете себе представить, чего от таких встреч ожидать.
— Поможет ли это не выплескивать свои эмоции?
— Думаю, да. Мне кажется, что вы их выплескиваете прежде всего потому, что себя не принимаете. И не верите, что другие могут вас принимать. Я это и имел в виду, когда говорил, что вы проверяете других, проверяете их отношение к себе. Вы сказали: «У меня одна проблема — это я». И мне кажется, работу с психотерапевтом вам нужно начинать с развития способности принимать себя. Это со временем позволит вам стать более открытой близким отношениям.
Постскриптум
Александр Бадхен: «Атмосфера домашнего насилия, страха и критики со стороны отца, в которой прошло детство Полины, оставила рану в ее душе, превратилась во внутренний душевный конфликт. Полина описывает это так, словно в ней наряду с ее подлинным «Я» живет еще какая-то критическая, брюзжащая часть. Эта часть настолько сильна, что порой Полине кажется, что она действует против ее воли: «Я не могу понять, что происходит», «Я хочу улыбаться и не могу».
Ей трудно объяснить некоторые свои поступки и принять собственные переживания. Искренность Полины делает внутренний конфликт доступным для исследования и работы. Она говорит, что хочет измениться, но недостаточно понимает себя, не осознает причин своих противоречий, и это рождает мучительное чувство несоответствия самой себе. Именно на это может быть направлена ее дальнейшая работа с психотерапевтом».
Полина (через месяц): «Я по-прежнему все еще срываюсь время от времени, но у меня изменилось отношение к самой ситуации. Раньше она казалась мне абсолютно безвыходной. Я думала, что я просто очень плохой человек. Но после встречи я стала понимать: в том, что со мной случается, нет моей вины — скорее сила обстоятельств.
Моя жизнь так сложилась, что у меня были неправильные образцы для подражания. Кроме того, у меня появились радость и желание жить. Негативные мысли ушли, а вместо них внутри меня образовалось свободное место. Словно сосуд, который я теперь могу наполнить по своему желанию новыми эмоциями, отношениями. Но поскольку у меня был только один, первый, сеанс, этого пока не удалось сделать. И я планирую пройти курс психотерапии. Я чувствую, что мне это необходимо».
КАК ПОПАСТЬ НА ПЕРВУЮ БЕСПЛАТНУЮ КОНСУЛЬТАЦИЮ
Если вы давно хотели разобраться в себе, просто заполните на участие в спецпроекте журнала Psychologies. Вы убедитесь, что даже за один сеанс работы со специалистом можно лучше осознать причины проблем и начать путь к освобождению.
Об эксперте
Александр Бадхен — психотерапевт, один из основателей Института психотерапии и консультирования «Гармония» в Санкт-Петербурге.
