«Вспышки гнева у мужа разрушают наш брак»

Вадим: Я часто бываю несдержан. Потом стыдно. Пытаюсь следить за собой и все равно срываюсь. Но вспышки гнева, как правило, обоснованны. Например, спрашиваю жену о чем-то — никакой реакции. Не слышит. Как тут не взорваться?

Андрей Кёниг: У вас есть предположения, в чем причина вашей вспыльчивости?

В.: Наверно, в моем характере. Но на людях я себе такого не позволяю. Если на улице кто-то толкнул, могу высказаться, но чтобы ударить — никогда. Хотя временами хочется.

А.К.: Что вы делаете, когда хочется ударить, но нельзя?

В.: Ничего. Но когда Ира рядом, срываюсь на ней. В плане эмоций, конечно. Ни о каком рукоприкладстве речи не идет.

А.К.: И почему вас это беспокоит?

В.: Мне самому от этого некомфорт­но. Однажды в магазине я слышал, как мужчина орет на свою женщину. Это не просто некрасиво — это отвратительно. К тому же Ира очень обидчива. Я вспыхнул — и погас. А она все помнит и всегда обижается, как в последний раз.

А.К.: Ира, что скажете?

Ирина: Я обычно пытаюсь все сгладить и не лезть на рожон, но сил остается все меньше. Последний раз, когда мы наговорили друг другу гадостей, едва не стоил нам брака: вспышки гнева разрушают его. Сейчас наступило перемирие, но оно весьма зыбкое. Не хочу возвращаться к прежнему алгоритму: он наорал, я надулась, он помурлыкал — и поехали дальше.

А.К.: Почему, ведь алгоритм выглядит вполне рабочим?

И.: Мы не обделены чувством юмора, умеем чувствовать друг друга и любить. Но я больше не могу прилагать усилия, чтобы самой справляться с кризисами. Зачем? Ради чего? Как будто я за Вадима борюсь каждый раз.

А.К.: С кем вы боретесь?

И.: С ним самим.

А.К.: А чем он мешает вам быть рядом?

И.: Своей несдержанностью.

А.К.: Ирина, несдержанность и неуравновешенность — это не черствость и холодность. Вы сказали, что умеете друг друга любить. Почему одна сторона его эмоциональности хороша, а другая — нет?

И.: Мне кажется, я не заслуживаю такого отношения. Я многое сделала для него и для нас.

А.К.: Вы старались заслужить его расположение?

И.: Вадим — мой человек. Поэтому, если он просит меня о чем-то, я расшибусь в лепешку, но сделаю. Его же сколько ни проси и ни напоминай — все впустую. И еще несколько раз спросит — зачем. Почему я должна объяснять, зачем? Если я прошу, значит, мне это надо.

А.К.: Как вы думаете, кто в вашей семье принимает решения?

В.: Ира.

И.: Пожалуй, соглашусь. Иногда это происходит просто потому, что я знаю, как лучше и правильнее. Например, как в случае с покупкой стиральной машины для родителей.

А.К.: Вы сейчас ответили быстро и в полном согласии друг с другом.

В.: Ира месяц убеждала меня ее купить. И у меня возник закономерный вопрос, зачем. От дома до бани 50 метров. В бане есть отличная стиральная машина. Лучше бы телевизор купили. Кто принял решение? Она. Я просто исполнил. Мне, например, телевизор нужен больше, чем стиральная машина. С другой стороны, я понимаю, что речь идет о теще. Но мы все равно начинаем выяснять отношения.

И.: Я много раз отвечала ему на вопрос, зачем, но он не понимает. Я оцениваю функционал: машинка у меня в приоритете, потому что она облегчит жизнь моей маме.

А.К.: Иногда нам кажется, что, изложив партнеру свои аргументы, мы заставим его понять, что на поставленную задачу должны работать оба. Но это далеко не всегда очевидно для другого. Не потому, что аргументы непонятны, а потому, что эта задача может не вписываться в его мировоззрение.

И.: У Вадима возникает чувство, как будто я отняла у него что-то и отдала родным...

А.К.: Это не так?

И.: Так. И я это понимаю. Я могу спокойно сама купить родителям машинку. Так проявляются мои чувства и забота о них. И я пытаюсь научить Вадима тому же — любить и заботиться, как я это вижу.

А.К.: А он в этом нуждается?

И.: Наверное, нет. И мне больно.

А.К.: Ирина, когда вы пытаетесь, как ребенка, научить чему-то своего супруга — это проявление детско-родительских отношений.

И.: Он как Кай в сказке о Снежной королеве: ему ни до чего нет дела, он закрыт от внешнего мира.

А.К.: Не могу согласиться с вами. Такой эмоциональный человек, как Вадим, не может быть закрытым. Просто вы по-разному реагируете на одну и ту же ситуацию.

И.: Вадим сделал мне предложение на третий год после знакомства. С условием, что если я попробую манипулировать им, то он со мной разведется. И я согласилась. А сейчас все мои просьбы он воспринимает как манипулирование. Как будто я над ним насилие совершаю.

А.К.: А вы совершаете?

И.: Иногда мне кажется, что он как будто недоделывает что-то. Прикладывает мало усилий, хотя потенциал у него огромный.

В.: С этим я отчасти согласен. Ленюсь, бывает. Но Ира заставляет меня быть более активным.

А.К.: Ваши отношения в целом типичны для русской семьи: когда женщина — старшая фигура, а мужчина на вторых ролях. Ирина боится это признать, хотя в этом нет ничего страшного. Она чаще принимает более глобальные решения, и, к чести Вадима, он это понимает и принимает.

Вы, Ирина, любите все контролировать. Контролеров выводит из себя вопрос «зачем?», потому что решения не обсуждаются. Однако рядом с контролером по-настоящему уживаются только определенные типажи — здесь нет места равному партнеру. И чтобы он появился, контролеру придется умерить свой контроль. Вадим — человек, склонный признавать чужие решения. Его крик — это не попытка опротестовать их, а призыв обратить на него внимание.

В.: Да, мне хочется, чтоб мое мнение хотя бы слышали.

А.К.: Вадим, внутри вас живет постоянная тревога. Если вас оставить наедине со своими мыслями на десять минут, для вас это будет невыносимо. Тревожный фон порождает страх. А страх порождает ощущение, что на вас все время пытается кто-то напасть и что вам придется защищаться. На любое слово можно ответить криком. Но если сдерживать себя, будет еще страшнее: оставаясь со своей тревогой один на один, вы только усугубите ее. А это, в свою очередь, может привести к проблемам со здоровьем.

В.: Я не хочу кричать, но кому понравится, что им командуют.

А.К.: Если вы хотите, чтобы Ирина перестала командовать, то она должна увидеть в вас взрослого мужчину, а не ребенка. Взрослый мужчина — это не про грубость и прямолинейность. Это про силу. Про способность решить и сделать — или не сделать, но не истерично, а спокойно. Сила мужчины — в истории его решений. Чтобы женщине было рядом с ним хорошо и свободно, он должен быть оплотом стабильности и спокойствия.

Пока же конструкция неустойчива, Ирине приходится постоянно и судорожно за что-то хвататься, чтобы не упасть. Она нацелена на партнерство и хочет с вами советоваться. Хочет, чтобы вы сами принимали решения. И почему-то думает, что может вас этому научить. Но это может сделать только сам мужчина, без какой-либо помощи.

И.: Может, и так, но это будет потом, а что нам делать прямо сейчас?

А.К.: Я бы предложил вам придумать стоп-слово. Чтобы остановиться и задать себе вопрос: «Что сейчас с нами происходит?» И вернуться к разговору через сутки. Когда накал страстей снижается, появляются варианты адекватных решений. Это не получится с первого раза. Может, не получится и с десятого, но со временем такая схема начнет работать на вас.

Желательно, чтобы в доме было отдельное место для выяснения отношений: так конфликты не будут расползаться по дому. Причин, по которым вам надо расходиться, я не вижу. То, что вы ругаетесь и выясняете отношения, означает, что они есть, вы не равнодушны друг к другу.