У каждого человека наверняка найдется вещь, которая напоминает о важных событиях прошлого и подчас вызывает не менее сильные эмоции в настоящем.
«Это очень естественно, хотя сами вещи не помнят, не любят, не страдают, — говорит психолог Вероника Рудагина. — Мы переносим на них эмоции и чувства. В первую очередь это касается предметов одежды — ведь они часть нашего образа, через них мы выражаем себя, свое отношение к миру, принадлежность к определенной социальной группе, желания, цели, настроение...»
Одежда лежит на стыке интимной сферы и внешнего мира. С одной стороны, она часть нас — хотя бы по той причине, что мы сами ее выбираем и сами в ней живем, с другой — принадлежит внешней среде. Именно это пограничное положение — на рубеже индивидуального и социального — и наполняет одежду обилием глубинных смыслов.
Одежда помогает быстро понять, что за человек перед нами, чего он хочет, как будет себя вести
Многие смыслы мы считываем, даже не замечая. «Встречать по одежке» — это единственный способ быстро составить впечатление о человеке, когда нет возможности полноценно с ним познакомиться, — продолжает Вероника Рудагина. — В ситуации короткого контакта одежда помогает быстро сориентироваться, что за человек перед нами, чего он хочет, как будет себя вести. И очень часто прогнозы соответствуют действительности, ведь язык одежды позволяет с большой точностью выражать достаточно сложные идеи».
Когда обстоятельства не позволяют одеться «по настроению», мы выбираем одежду, соответствующую ситуации или текущим целям, и чувствуем себя неловко, если одеты неподобающим образом.
«Когда человек придает слишком большое значение тому, как он одет, это часто свидетельствует о его желании компенсировать перенесенную некогда нарциссическую травму, — поясняет Вероника Рудагина. — Если мы уверены в себе, нам нет нужды без конца подгонять свой внешний вид к сиюминутным обстоятельствам. Более того, даже те, кто утверждает, будто равнодушен к своему внешнему виду, в действительности все равно выражают себя. Подчеркнуто небрежное отношение к одежде — это тоже позиция — протеста, вызова, отстраненности».
Когда одежда становится хранителем воспоминаний, мы словно обретаем канал связи с прошлым
Вещи не просто хранят в себе наши чувства и воспоминания, но и помогают с ними справиться. «Локализовав страх или стыд из прошлого в какой-то определенной вещи, мы символическим образом отделяем эти неприятные переживания от себя, и они становятся не такими мучительными, — говорит Вероника Рудагина. — Благодаря этому мы обретаем возможность взглянуть на прошлое под иным углом, увидеть в нем не только боль и проблемы, но и ресурс, из которого можно черпать силы».
А когда рубашка или платье становятся хранителями дорогих для нас воспоминаний о близких, о завершившихся отношениях или о наших собственных чувствах, мы словно бы обретаем канал связи с прошлым.
«Так проявляется магическое мышление, в рамках которого предметы и люди могут передавать друг другу свои свойства, — говорит Вероника Рудагина. — Несмотря на то что в современном обществе доминирует логический тип мышления, человек не утратил стремления к переживанию мистического опыта и способен живо ощущать эмоциональную связь с ушедшими людьми и своим прошлым. Именно в этом деле одежда, ежедневно соприкасающаяся с телом и словно бы «заряженная» жизненной энергией, служит прекрасным посредником и проводником».
«Бабушкин подарок стал наваждением моего детства»
Когда мне было двенадцать, бабушка связала мне желтые трусы. Сегодня в это трудно поверить, но тогда они стали одним из самых страшных кошмаров детства. Бабушка болела, почти не выходила из дому, и все, что ей оставалось — целыми днями вязать. Однажды ей взбрело в голову, что каждого из внуков (меня и двух моих братьев) необходимо осчастливить парой желтых шерстяных штанишек. Не знаю почему, но обычно разумные родители заставили меня постоянно носить этот «подарок».
Перед уроком физкультуры мы переодевались в спортивную форму, и тогда трусы видели все девочки из класса. Это была настоящая пытка — каждый раз я сгорала со стыда! Я чувствовала себя нелепой, смешной, уродливой, жалкой... Еще они были очень неудобные: весь день кололись даже сквозь колготки, а к вечеру на теле отпечатывались следы от петель.
Моим братьям — мама тоже обязала их носить эти трусы — приходилось не лучше. Впрочем, об их чувствах я могу только догадываться: мы слишком стеснялись, чтобы обсуждать это даже между собой».
Майя, 45 лет
«Надевая мамину одежду, я словно продлеваю ее жизнь»
С тех пор как два года назад умерла мама, я ношу ее одежду, в том числе и ночную рубашку. Знакомых мое поведение шокирует: носить вещи умершего — для них это что-то невозможное, нарушение всех табу. А для меня это лучший способ поддержать ту сильную эмоциональную связь, которая существовала между нами. И то, что речь идет о ночной рубашке, то есть о довольно-таки интимном предмете, делает эту связь еще более нерушимой.
Ее рубашка — очень женственная, и этой женственности я научилась именно от мамы. Она была очень красивой, со вкусом одевалась — словом, настоящая женщина. Для меня носить эти вещи — значит продлевать ее жизнь. Эта ночная рубашка связывает нас, позволяет сохранить в сердце ее живой образ.
Я вовсе не хочу сказать, что, наряжаясь в эту рубашку, воображаю себя своей матерью. Когда я надеваю ее и смотрюсь в зеркало, я вижу не одежду, а себя. Я просто взяла вещь, которая ей самой больше не нужна, и она стала для меня второй кожей. К сожалению, мамин запах на ней не сохранился, но я все равно чувствую ее присутствие: она меня словно обнимает, я ощущаю, что она всегда где-то рядом».
Валентина, 49 лет
«Это платье не раз спасало наши отношения»
Когда я познакомилась с Антоном, я была в этом платье. Он не отходил от меня весь вечер, и мы стали встречаться. Вдруг оказалось, что я не глупая девочка, которая ничего в жизни не может, — я почувствовала, что мое мнение может быть важно. Антон помог мне подняться на новый уровень: я стала больше читать, а позже поступила в институт. Когда он предложил жить вместе, я решилась и ушла от мужа.
Конечно, со временем исчезла новизна, начал заедать быт... Но стоило только забрезжить намеку на разлад, как я надевала это платье и проблемы рассеивались. Мы были вместе три года, и все это время платье, словно палочка-выручалочка, возвращало ощущение праздника, которое сопутствовало нашей любви в ее начале.
Однажды бывшая жена Антона позвонила мне и сказала, что беременна от него. Доставать спасительное платье уже не имело смысла — я просто встала и ушла. С тех пор я ни разу его не надевала, но, когда я дотрагиваюсь до него, я вспоминаю те годы, и меня переполняет чувство благодарности к этому мужчине и к этому платью, которое так долго спасало наши отношения, но, увы, не смогло сохранить их навсегда».
Марина, 33 года
«В этой майке я чувствую, я не одинок в этом мире»
Мне повезло: три года я проработал в коллективе, который и коллективом-то не назовешь. Мы были не просто коллегами, но друзьями, единомышленниками — по сути дела, одной большой семьей. Как и все хорошее, этот счастливый период закончился: наш журнал закрылся, люди разбрелись по разным изданиям.
Конечно, мы сохранили дружеские отношения, но у нас не осталось общего дела, формального повода собираться вместе. И тогда мы придумали собственную интернет-газету. Сначала никто не верил, что этот проект удастся реализовать: кто согласится не просто работать бесплатно, но еще и вкладывать деньги в дело, которое никогда не принесет прибыли? И тем не менее наша «Стенгазета» выходит уже больше года, мы встречаемся, обсуждаем новые темы, придумываем что-то необычное.
В какой-то момент мы решили заказать себе майки с нашим логотипом. Свою я ношу постоянно — для меня это что-то вроде ритуала. Надевая ее, я словно бы сообщаю окружающим: у меня есть друзья, я не одинок в этом мире! Это дает мне ощущение покоя, защищенности и внутренней силы».
Егор, 31 год
«Кеды брата позволили мне по-настоящему стать собой»
Я родилась через два года после смерти брата. Мама с папой любили его до дрожи, и брат оправдывал все их ожидания. Мне часто напоминали, какой он был добрый, внимательный, отличник, спортсмен. В отличие от меня, естественно. Саше было всего пятнадцать, когда он утонул в Юрмале, на глазах у родителей. А через два года они решили завести меня и назвать тем же именем — я должна была стать заменой брата.
В результате с самого рождения я конкурировала с человеком, которого никогда в жизни не видела. Я всеми силами старалась доказать родителям, что меня тоже есть за что любить. Но однажды, лет восемь назад, я собралась куда-то на природу, и в доме не оказалось подходящей обуви — тогда-то я и обнаружила его кеды, которые пришлись мне впору. И отчего-то, надев их, я почувствовала себя совершенно по-особому — на меня накатило острое чувство внутренней свободы.
Смешно сказать, но я чувствую, что он словно сам передал мне эти кеды, и теперь они для меня всегда связаны с ситуациями, направленными в будущее: первое свидание, путешествие, собеседование при переходе на новую работу... Парадокс: вещь, которая принадлежала другому человеку, умершему еще до моего рождения, дает мне возможность ощутить себя такой, какая я есть».
Александра, 37 лет
