«Имя человека — главная составляющая его личности, быть может, даже часть его души», — писал Фрейд в своем эссе «Тотем и табу». Фамилия одновременно и знак нашей принадлежности к роду человеческому, и нашей уникальности. Именно она связывает нас с самыми далекими предками, и с ней же мы получаем в наследство свой, личный фрагмент мировой истории. В момент рождения мы — лишь безымянное тело. И только присвоение фамилии позволяет существовать среди других людей, а потом, когда придет наш час, дает право на достойную память в следующих поколениях.
Понятно, почему все системы спешат стереть имена своих врагов, заменяя их регистрационными номерами: так отрицается сама принадлежность людей к роду человеческому. Так же понятен один из самых банальных способов оскорбить или унизить кого-то, исковеркав звучание его фамилии, чтобы подчеркнуть ее сходство с каким-нибудь неблагозвучным словом из разряда бранной или сексуальной лексики.
Свою фамилию мы воспринимаем как одну из важных частей нашего существа. Отсюда и интерес (или раздражение) при встрече с кем-то, кто случайным образом носит имя нашего рода: он для нас — некий двойник, обращенное к нам зеркало, в котором каждый испытает искушение разглядеть самого себя.
«Это у нас в роду»... Каждый несет в себе историю, уходящую корнями в прошлое. Мы часто не знаем этимологию своей фамилии и можем лишь догадываться о том, какими смыслами она наделена.
«Фамилия проявляет непрерывность жизни, которая связывает поколения, — поясняет психотерапевт Александр Бадхен. — Знание родословной, прослеживание ее в глубь времени делает нас сильнее, помогает осознать себя. Мы ищем корни, составляем генеалогическое древо — в этих ботанических метафорах выражены процессы развития жизни, выходящей за рамки отдельной личности, объединяющей целый род, прорастающей сквозь поколения».
Мы можем гордиться фамилией, принадлежностью к потомству уважаемого рода или, наоборот, стыдиться ее — например, потому, что был некто, опозоривший эту фамилию. «В паспорте у матери было записано: «Альбина Гитлер», — рассказывает 42-летняя Лариса. — В нашей стране еще лет 30 назад носить подобное имя было безумием. Но тем не менее мать всю жизнь прожила, не меняя документов, считая, что нельзя стыдиться того, что досталось тебе в наследство».
А некоторые, напротив, страдают оттого, что носят слишком обычную, «невидную» фамилию. «Мои родители еще до брака были Смирновыми, они однофамильцы, — пишет 32-летний Владимир. — Мне казалось это ужасно скучным, поэтому, получая паспорт, я сменил фамилию на бабушкину и стал Каллистратов».
К фамилии можно относиться как к внешнему обозначению внутренних, часто неосознаваемых процессов
Фамилия человека — не просто инструмент его самоидентификации: с ней связаны фантазии, ожидания, мечты. Так, некоторые женщины после развода предпочитают оставить фамилию бывшего мужа. «Это ради детей», — объясняют они. Однако нередко женщина тем самым отрицает неприемлемое для нее расставание, особенно если с этим браком она приобрела причастность к известной фамилии и это льстит ее эго.
Отношение к имени рода во многом зависит от того, что смогли передать родители о наших корнях. Но зависит оно и от нашей самооценки: чем она выше, тем меньше мы склонны стыдиться своей фамилии, даже если по каким-то причинам ее не слишком просто носить.
«К фамилии можно относиться как к внешнему обозначению внутренних, часто неосознаваемых процессов, — подытоживает Александр Бадхен. — Чтобы осознать их, в семейной терапии, например, применяется метод генограммы — графического исследования семейной системы. Генограмма позволяет обнаружить стереотипы, которые передаются из поколения в поколение и влияют на отношения».
Еще Фрейд замечал, что многие великие мифы человечества повествуют о найденышах: Моисей, Эдип когда-то были детьми «без роду, без племени»…
Да и самим нам в детстве разве не случалось вообразить себя кем-то другим — к примеру, похищенным наследником королевской семьи, ничуть не похожей на наших настоящих родителей? Но если эта «семейная сага», отмечает Фрейд, какое-то время и позволяет ребенку выстраивать свою личность, нам нужно отказаться от подобных фантазий, чтобы стать самими собой. И принять себя как полноправных наследников той фамилии, которую передали нам предки.
«Я не хочу никому соответствовать»
«Я не родственница великого пианиста Святослава Теофиловича Рихтера, хотя он был знаком с мамой — они оба учились у Генриха Нейгауза. На такое однофамильство Рихтер реагировал с юмором. У него детей не было. Так сложились семейные обстоятельства, что я с рождения ношу мамину фамилию. Я начала заниматься музыкой лет в пять, много училась, в том числе в Германии.
Год назад победила на Международном фортепьянном конкурсе имени Шопена в Кельне. Решила как следует подготовиться и участвовать в следующем Международном конкурсе имени Чайковского. И, возможно, в конкурсе имени Рихтера. Когда мне было 12 лет, я играла на моем первом музыкальном конкурсе.
На открытии журналисты спрашивали обо мне и Святославе Рихтере. Я отвечала: «Нет-нет, не родственница». Но все равно в статье из всех участников упомянули только меня: «Желаем успеха внучке великого Рихтера!» Никакого культа фамилии в нашей семье нет, меня она не вдохновляет, но и не стесняет.
Мне регулярно задают вопрос о родстве с Рихтером и всегда ужасно извиняются за то, что мне «наверно, уже надоело отвечать». Не надоело. Меня это не раздражает. В общем и целом такая известная фамилия скорее могла бы мне помешать, чем помочь. Люди, вспоминая про образ великого пианиста, нехотя могут сравнивать: соответствую ли я ему? А мне не хочется никому соответствовать — мне кажется, я вполне самодостаточный человек».
«Мне нравится, что она живая»
«По всей видимости, Куча — украинская фамилия, в одном из славянских языков слово «куча» означает просто «дом». Родственников с такой фамилией у меня немного. Однофамильцев лично я не встречал ни разу, но очень хотел бы. Когда дедушка в свое время менял документы, ему каждый раз предлагали сменить фамилию — на Кучер или Кучин. Но он отказывался.
Когда я представляюсь, почти всегда переспрашивают: «Как-как?» Зато у меня никогда не было прозвища, хотя издевок в школе было сколько угодно, ведь к слову «куча» так и хочется прицепить какой-нибудь родительный падеж — в том смысле, из чего она состоит. Но я человек не обидчивый, и серьезных конфликтов по этому поводу не было.
Как-то с моей подругой мы обсуждали, не стоит ли пожениться, и она сказала, что вряд ли возьмет мою фамилию, но, подумав 10 минут, заявила, что, пожалуй, возьмет двойную — Куча-Завалишина. Меня не обидело, что Ольга не хотела становиться Кучей. У меня ведь и мама не взяла папину фамилию по той же причине, а папа в свое время называл себя на французский манер, с ударением на последнем слоге. А мне нравится, что фамилия склоняется: «Пойдем к Андрею Куче». Приятно, когда слово живое.
Мне от фамилии больше пользы, чем огорчений, потому что она краткая, запоминающаяся. Не блестящая, но яркая. Я не испытываю никакой неловкости: она веселая, вызывает у людей улыбку, и мне это нравится».
«Я чувствую на себе ответственность»
«В свое время деда попросили составить генеалогическое древо, он нарисовал только до конца XIX века. Мне было любопытно узнать, не родственники ли мы с героем войны 1812 года полководцем Кутузовым, но в обозримом прошлом никакой связи с Михаилом Илларионовичем, увы, не прослеживалось. Хотя мы с ним даже родились в один день! Чем больше я читал о нем, тем больше проникался уважением и гордостью к нашей с ним фамилии.
Мне стали регулярно напоминать и взрослые, и друзья в школе, что я — Кутузов и что это не просто так фамилия, особенно когда стали проходить «Войну и мир». Но меня это не раздражало. Кутузов-Карапузов, Кутузов-Кукурузов — это да, обидно. А вот «пришел Кутузов бить французов» мне как раз нравилось.
У людей эта фамилия вызывает хорошие эмоции, потому что в памяти сложился светлый исторический образ, незапятнанный, вызывающий однозначную положительную оценку. Кутузову возведено шесть памятников, в честь него названы проспект и станция метро! Тут есть чем погордиться. Мне приятно, когда люди говорят уважительно: «О-о, какая фамилия, ну надо же!..»
Мое имя — Алексей — означает «защитник», такое имя в сочетании с такой фамилией налагает определенную ответственность. Я искал своих однофамильцев, в одной только Москве их, судя по данным телефонной книги, человек 300, а значит, всего не меньше тысячи. И это радует».
«Она придает мне сил и уверенности»
«Мой дед всегда говорил, что наша фамилия — козацкая, где-то под Донецком есть целое село, где живут одни Орлы. Он вырос без отца и прошел путь от моздокского хулигана до уважаемого профессора геологии крупного московского института, и для меня история нашей семьи начинается именно с него, с человека, который сделал себя сам. Я чувствую себя частью клана и очень жалею, что обо многих вещах и событиях жизни деда, которыми я по-настоящему горжусь, я узнала только после его смерти.
Это знание мотивирует: как это — дед, бабушка, папа, смогли, а я — нет? С этой мыслью я поступала в университет, сдавала экзамены, защищала диссертацию. Когда я была маленькая, папа любил в шутку повторять: «Не позорь фамилию!» Теперь эта присказка сидит где-то глубоко и не позволяет расслабиться, и я не считаю, что это плохо. Меня она стимулирует совершать поступки: сперва я могу чего-то бояться, но мысль о том, что мы — Орлы и не должны трусить, заставляет меня двигаться дальше.
Фамилия — мужская, и можно сказать, что она придает мне больше силы, уверенности в себе, мужественности, если угодно, она всегда мне нравилась и была чем-то естественным. То, как много фамилия для меня значит, я ощутила только тогда, когда на горизонте замаячила перспектива ее сменить. Вдруг поняла, что с другой фамилией я буду уже не совсем я и что не хочу быть той, другой Катей. Перспектива с горизонта ушла, а я осталась собой».
«Фамилия за тебя ничего не сделает»
«В детстве мне не очень нравилась моя фамилия: неизменяемая, какая-то не девчачья. В советской школе и учителя, и одноклассники — все называли тебя по фамилии. Правда, ее увековечили в литературе: Эдуард Успенский дружил с родителями и в конце 80-х написал очень смешную детскую книгу «25 профессий Маши Филипенко» (с одним «п»!). Я время от времени ее перечитываю, она поднимает мне настроение.
А особое отношение к фамилии у меня пришло в студенческие годы, после окончания МГУ, когда я начала работать. У папы было много знаковых ролей в кино и театре, он получил звание народного артиста России, Государственную премию, я — завоевала звание «Учитель года Москвы-99», мой брат стал известным рок-музыкантом. И я вдруг почувствовала, что фамилия зажила своей жизнью, что мы все ее как бы разрабатываем, развиваем, продвигаем. Это практически бренд.
Когда я выйду замуж, в лучшем случае добавлю фамилию мужа к своей, но от Филиппенко не откажусь. Конечно, это все требует, чтобы и я следила за собой. Я не могу допустить, чтобы в газете появилось: «Дочка артиста Филиппенко устроила дебош в клубе». Неправда, что фамилия бежит впереди человека и перед известными семьями все двери открываются. Своим продвижением надо заниматься, фамилия за тебя ничего не сделает».
