Стать родителем для своих родителей

Видеть, как родители стареют, понемногу принимать на себя ответственность за их повседневную жизнь — мы не готовились к этой смене ролей, и она вызывает в нас противоречивые чувства.

«Моей маме 78 лет, — рассказывает 53-летняя Маргарита. — Она живет одна и до недавнего времени была очень активна. А в последний год начала слабеть, и теперь без посторонней помощи ей не обойтись. Всю неделю с ней живет сиделка, а по воскресеньям принимаю эстафету я.

Мама всегда была деятельной, неунывающей, и видеть теперь ее такой беспомощной, слышать, как дрожит ее голос, больно до слез. Мне и в голову не придет махнуть на нее рукой, но, приходя к ней, я ловлю себя на том, что мне хочется поскорее домой. Порой я думаю о том, как долго это все продлится, и чувствую себя виноватой… Ведь я очень люблю ее! Но мне невыносимо видеть ее такой…»

Рано или поздно приходит время, когда наши родители становятся зависимы от нас. Это новый, сложный этап в их и нашей жизни. Он наступает внезапно, если кто-то из родителей заболевает. Или подступает постепенно, когда год за годом слабеет их память, сужаются интересы, понемногу уходят силы. В обоих случаях мы вынуждены принять на себя роль помогающего, к которой чаще всего оказываемся не готовы. И эта инверсия ролей, вынуждающая нас изменить свою жизнь, дается трудно.

Старение — запретная тема

«Сколько бы нам ни было лет и как бы мы ни были самостоятельны, все равно родители остаются для нас родителями, — говорит психотерапевт Виктор Каган. — В нас живет глубокое внутреннее ожидание, обычно не признаваемое, что у нас есть тихая пристань, где мама или папа всегда нас выслушают, поймут, тарелку супа нальют… И то, что родитель из фигуры сильной, поддерживающей, превращается в фигуру слабую, переживается очень сильно. По сути, мы начинаем сиротеть при живых родителях».

Наш внутренний ребенок может по-разному реагировать на эти изменения. Большую роль играет установка, которую сформировали сами родители. «Когда в семье человек получает послание, что он должен будет заботиться об отце с матерью, эта идея становится для него естественной, органичной, — размышляет гештальт-терапевт Нифонт Долгополов, — но вместе с тем само долженствование может вызвать раздражение.

В некоторых семьях тема старения вообще не затрагивается. В сознание человека не закладывается идея, что родители могут стареть. И когда это происходит, взрослый ребенок игнорирует новые обстоятельства или негативно и даже агрессивно относится к слабости матери или отца, как если бы они были в ней виноваты. Поэтому так важно, чтобы родители, еще будучи в силе, обсуждали с детьми неизбежное наступление старости, но не в режиме «ты должен!», а лишь высказывая свое пожелание».

Важно и то, что дети сталкиваются с этой ситуацией обычно в возрасте после пятидесяти — а это время кризиса, порой болезненного, когда подводятся первые жизненные итоги. Старость родителей напоминает нам о том, что неизбежно ждет нас самих, а с этой мыслью мы не всегда готовы примириться.

«Я хочу оставаться сыном»

Нежность, ненависть, сострадание, отторжение… Взрослый, который опекает своих родителей, испытывает сильные и противоречивые чувства. Эта амбивалентность бывает мучительна. И чтобы избавиться от нее, он может стремиться стать идеальным опекуном, предупреждать каждое желание родителей, буквально сдувая с них пылинки.

«Горько и страшно видеть, как тот, кто был в нашей жизни всегда, готовится ее покинуть, — говорит психотерапевт Екатерина Михайлова. — Иногда страх прячется за раздражением: «Не смей так быстро стареть, мне страшно! Я не хочу остаться самой старшей, первой в очереди «туда» — нечестно, ты же всегда была старшей!» Возможно, мы хотим сохранить иллюзию контроля над жизнью: если я буду идеально заботиться о родителях, я остановлю время».

Происходит то, что Виктор Каган описывает как столкновение двух родительских позиций: «Я становлюсь родителем для родителей, я принимаю на себя ответственность за них — а они свою ответственность еще не отдали. И больше того — они не хотят ее лишаться. В ней для них — подтверждение жизни. Когда мы о них слишком заботимся, мы словно убираем их с игрового поля».

По сути, чрезмерная забота оборачивается неуважением к чувству собственного достоинства, которое старики хотят сохранить. «Мой отец ходит с большим трудом, опираясь на палку, — делится 50-летний Александр. — Со стороны это тягостное зрелище. Но каждый день он идет в соседний магазин. Дома старается сам что-то починить, хотя пальцы слушаются все хуже.

Мама упрекает меня в черствости: разве не могу я взять на себя все эти заботы? А я считаю, что отца такая опека унизит. Ему важно чувствовать, что он по-прежнему мужчина в доме. И я хочу остаться сыном своего отца».

Бывают ситуации, когда старшие уже не в состоянии обойтись без помощи в элементарных делах — не могут самостоятельно одеваться, мыться. Ситуация эта тяжела и для них, и для нас. «Тело родителя — это табу, — говорит психоаналитик Катрин Бержере-Амселек. — Не следует сыну заниматься туалетом своей матери и аналогично, дочери — туалетом отца: эти ситуации слишком близко касаются запрета на инцест».

«Важно помнить о личном достоинстве: невозможность самостоятельно вымыться или одеться угнетает пожилого человека, показывать это сыну или дочери может быть тяжело. Увядшее, измененное до неузнаваемости тело довершает картину», — добавляет Екатерина Михайлова.

Как же выйти из этого положения достойно? Катрин Бержере-Амселек советует: «Лучше доверить эту задачу профессионалам, чтобы проявить уважение к интимному миру старших». «Будем реалистами: где они, эти профессионалы? — возражает Екатерина Михайлова. — Часто мы берем на себя функции сиделок совсем не потому, что не знаем о запрете на инцест: просто наши старики никому, кроме нас, не нужны, и возиться с ними никто не будет.

В этой суровой российской реальности стоит помнить простые вещи: старшим нужно оставить хоть немного защиты. Вовремя отвернуться, дать прикрыться простынкой… Очень важно уважать личные границы».

У каждого из детей своя роль

Если в семье двое или несколько детей, кто-то из них чувствует себя в этой ситуации более свободно. Во многом это результат воспитания: погладить старика по руке, обнять, прижаться щекой к щеке проще тому, кто сам в детстве знал родительскую ласку. Имеет значение и темперамент. В рамках одной семьи кто-то из взрослых детей предпочтет выразить свои чувства через прикосновение, другой — словами, третий, сдержанный, спрячет эмоции за исполнением конкретных задач по уходу.

Есть тысяча и один способ выразить свою привязанность к родителям. А она зависит и от тех связей, которые складывались между нами годами.

«Мы проживаем с родителями жизнь. В отношениях накапливается многое из того, что может мешать нам, когда мы берем опеку над стариками», — напоминает Виктор Каган. Поэтому не стоит досадовать на тех братьев или сестер, кто делает для родителей меньше или делает не так, как мы. Это означало бы отвергать наши различия. У брата или сестры — другая история, и они могут, например, больше бояться смерти, чем мы.

Редко когда все дети в равной мере ухаживают за стариками — роль главного помощника берет на себя один. Чаще всего это дочь или одна из дочерей, которая живет рядом с родителями. Нередко она жалуется, и не без оснований, что этот груз отнимает у нее слишком много сил и подрывает здоровье.

Это всегда звучит как прямой или косвенный упрек другим братьям и сестрам. «Это твой выбор! — могут ответить они, — комментирует Нифонт Долгополов. — Важно осознать эту реальность и поменять свое представление о том, что «я должен», на «я хочу». Возможно, именно я действительно больше связан с матерью или отцом или более от них зависим, менее сепарирован, чем другие дети.

А у братьев и сестер иная природа отношений, и ничего в этом плохого нет. После того как один из детей перестает обвинять других и просто приглашает их разделить с собой заботу о родителях, напряжение чаще всего снимается и братья-сестры начинают реально ему помогать».

Обидной для «главного помощника» может быть и реакция стариков, воскрешающая детское соперничество за родителей. То, что дочь носит им тяжелые сумки с продуктами, моет полы, стирает, воспринимается как нечто само собой разумеющееся — зато визит сына, который впервые за полгода решил навестить их с коробкой конфет, может вызвать ликование.

Такая несправедливость больно ранит. Однако есть смысл посмотреть на нее с другой точки зрения. «Это то же самое, что эффект «воскресного папы», который изредка навещает ребенка, — отмечает Нифонт Долгополов. — Отец для него — праздник, радость, а мать — его будни. Она ругает, воспитывает, он может ей дерзить, ссориться с ней. Но именно с теми, с кем мы общаемся постоянно, с кем мы порой даже ругаемся и на кого злимся, у нас складываются действительно глубокие отношения».

Разница в поведении взрослых детей может иметь множество причин. Кто-то пытается свести давние счеты с родителями, если не сумел сделать этого раньше. Кто-то хочет «добрать» недополученной в детстве любви теперь, когда родители так зависимы от него. В других случаях поведение диктуется долгом.

И порой родители умело на этом играют, провоцируя наше чувство вины. Но не чувство вины, а любовь — лучшая движущая сила в этих обстоятельствах. Ведь наша цель не в том, чтобы создать собственный «хороший» образ, а в том, чтобы помочь своим родителям справиться с этим трудным этапом в их жизни.

Укрепить нашу связь

Желание восстановить отношения, давление со стороны родных, чувство долга или любовь — каковы бы ни были наши мотивы, мы не должны жертвовать ради родителей профессиональной, личной или семейной жизнью. А такая излишняя самоотверженность встречается нередко.

Стоит подумать о том, что продолжительный стресс может негативно сказаться на нашем здоровье. Психотерапевт Оливье де Ладуссетт отмечает, что, например, болезнь Альцгеймера у кого-то из старших выводит из равновесия всю семью. «Причем сильнее всего страдает тот, кто больше всего помогает, у него иногда развиваются психосоматические болезни, — говорит он. — Особенно достается дочерям, которые разрываются между работой, собственной семьей и родителями.

Здесь надо определить приоритеты. На первом месте должна быть собственная семья, дети. Речь идет не о том, чтобы забросить стариков, но о том, чтобы принять помощь кого-то из близких или профессионалов».

Этот этап нашей жизни приносит нам не только заботы, он может стать источником радости и важных открытий. Перед нами неизбежно встают экзистенциальные вопросы, от которых мы прежде, возможно, малодушно бежали.

«Старость — такая же тайна, как детство, рождение или смерть, — размышляет Екатерина Михайлова. — Быть причастным к тайне трудно, но как не принять этот вызов? Общение с родителями в их последние годы — шанс узнать о себе, о жизни что-то новое и стать хранителем тайны. Шанс наконец освободиться от детского страха, что «мама бросит», взглянуть в лицо вечному порядку вещей и принять его».

Этот этап также может стать поводом примириться с братьями и сестрами, если мы сумеем проявить единство в испытаниях. Наконец, мы можем что-то изменить и исправить в своих отношениях со старшими.

«На протяжении жизни у нас с родителями складывается определенный стиль отношений, который не всегда нас радует, — рассказывает Нифонт Долгополов. — Но и они, и мы мало задумываемся над тем, как их исправить. А когда родители достигают преклонных лет, у них появляется время переосмыслить наши отношения. И мы, в свою очередь, получаем шанс.

Например, моя мать всегда придерживалась по отношению ко мне критического тона. И я ничего не мог с этим поделать. А после восьмидесяти она начала меняться, чего я никак уже не ожидал. Я почувствовал ее поддержку и любовь, в которых нуждался, и мы перестали бороться друг с другом».

Виктор Каган называет этот этап нашей жизни временем подарков. «Когда я сидел рядом с отцом в палате интенсивной терапии, где он провел свои последние полтора месяца, у нас появился такой контакт, которого не было никогда! Я думаю, это такое горькое счастье — сопровождение близких на пути их заката. Главное, что им от нас нужно, — это тепло, поддержка, пребывание рядом, понимание.

И нам самим это многое дает. Мы начинаем чувствовать в себе то, чего не чувствовали раньше, иначе понимаем и открываем лучшую часть себя. Это очень важно для нашей жизни, которая будет потом, после них».