Это было семь лет назад. Я пришла к врачу с жалобой, что вижу нечетко и словно мушки в глазу. А когда она начала темнить, я посмотрела в интернете и догадалась, что это, вероятно, онкология. После этого было уже легко задать прямой вопрос.
Созвали консилиум. Меня консультировала известный профессор в бесплатной больнице — женщина около 60, категорически не принимавшая никаких денег и даров. Меня спросили, хочу ли я оставить глаз. Профессор считала, что в таком случае риск будет слишком велик. Я неделю подумала и решила, что не хочу потом переживать раскаяние и, возможно, корчиться от боли, если оставлю его. И я решилась.
Сразу после операции это место выглядело ужасающе, мне его прикрыли марлей. Я ожидала химии и облучения, но ничего делать не стали: слишком опасно. Я знала, что меланома — один из самых агрессивных видов рака, я и сейчас надолго не загадываю, например, летом зимние вещи никогда не покупаю. Но живу так, как будто впереди вечность.
О диагнозе
Мой диагноз звучит сурово и грубо: «одноглазие». Сразу вспоминаешь про «зеницу ока», которой нет ничего дороже. У меня больше нет «дубликата», если вдруг возникнут проблемы с оставшимся глазом. Но я всегда старалась не допускать в жизнь слишком много страха. Знаю, что страх очень быстро заполняет все пространство и становится неконтролируемым.
После операции по поводу онкологии я постаралась как можно быстрей вернуться во все свои группы, к работе и в народный театр танца. Среди своих было нетрудно сказать о новой ситуации. Жизнь не «разделилась на до и после», вопреки устойчивому выражению. Это просто один из трудных периодов.
О протезе
Готовый временный протез глаза дают уже в больнице, когда немного спадает опухоль. С ним я выписалась, ходила по городу, встречалась с друзьями.
Потом делают несколько индивидуальных протезов. Протез быстро уходит внутрь, топится в глазнице, особенно в течение первого года. И до сих пор каждый следующий протез больше предыдущего по размеру. Сейчас я их переделываю раз в два года.
Мне, конечно, видно, что они отличаются от живого глаза. Но я задолго до истории с онкологией сделала асимметричную стрижку с челкой на одну сторону. Когда мне хочется скрыть свою особенность, незаметным движением набрасываю челку на глаз. Иногда замечаю, что это раздражает окружающих. Но это инстинктивное движение.
О комплексах
Мой внутренний образ себя не хочет соответствовать образу больной одноглазием женщины. Самым радикальным после операции мне представлялось выйти замуж. В мои 60+ и с одноглазием — нормальная цель! И «жертва» нашлась. У любви всегда так много разных причин, в том числе бессознательных, что поди разберись!
И, конечно, прекрасно лечат от комплексов сцена, танцы: я продолжаю танцевать. Танцы у зеркала дома — тоже неплохо, пригодилось многолетнее увлечение.
О трудностях
Отсутствие глаза, как любой диагноз, создает неудобства. Надо было привыкнуть к постоянным каплям и уходу. Немного страшно, когда начинает болеть здоровый глаз от переутомления: второго-то нет. Мне трудно налить чай в стакан, часто разливаю. Я не всегда могу оценить объем и дистанцию, поэтому иногда не замечаю порогов и спотыкаюсь, мне неудобно идти вниз по лестнице.
Зато это хороший повод для кокетства и юмора. Мой диагноз имеет окраску инвалидности. «Трагизм» я снимаю шуткой. Так что лучшее лекарство от страха и смущения — юмор. Еще помогает увлеченность любым занятием. А любовь вообще лечит все душевные недуги.
Об отношении к жизни
Еще со школьного детства запомнился мне знаковый случай. Я вышла к доске и перед классом слушала, как учительница меня отчитывает за что-то. После урока одноклассники рассказали, что я стояла «руки в боки». Мое удивление было не меньше, чем их. До сих пор это мое бессознательное движение при отражении опасности: встать руки в боки.
Жизнь ведь кончается только один раз. До этого момента она снова и снова может начинаться сначала.
Сейчас у меня новый период. Количество информации и впечатлений, поджидающих меня каждый день, возвращает в состояние подростка. Оно было у каждого из нас. И его можно вспомнить и раскрепостить. Я сейчас чувствую жизнь как непрерывное течение, где за каждым поворотом что-то новое.
Счастливые моменты, по-моему, всегда стоят той цены, которую мы за них платим. Когда-то очень давно я нашла у Ромена Роллана фразу: «Лишь то жизнь, что движется, и прочь стоячие воды». Эта фраза осталась со мной на всю жизнь.
Я жадно ловлю впечатления, так было всегда. Возможностей же для этого часто было немного. Когда их объективно нет, я говорю: «Но я — это я». Я не хочу с этим примиряться, я ищу примеры людей, которые с этим не примирились. Пусть будет что угодно, даже отчаяние, но только не пассивность!
О внутренней силе
Первое, что я стала делать после объявления диагноза «онкология», — начала искать возможности деятельности при любом раскладе. Я знаю: если останется хотя бы один глаз и один палец, я буду писать на компьютере!
Ну, заболела, бывает! Меня пугает ситуация непонятная, непрозрачная или вообще лживая — тут я начинаю злиться. А там все было понятно, все по плану. Я не врач, тонкостей понять не могу. И хотя, конечно, залезла на медицинские сайты, быстро поняла, что сведения о возможных осложнениях только усиливают панику, и перестала их смотреть.
Я бы не сказала, что я сильный человек. И вообще не стала бы приписывать себе положительные сверх меры эпитеты. Я человек отчаянный, нетерпеливый и категоричный. И я люблю Жизнь — только с большой буквы, остальное не предлагайте. На самом деле это иногда сильно мешало, но это другая история.
Мои родители пережили послевоенный голод независимо друг от друга. Папа всю жизнь считал это самым большим ужасом. Мама рассказывала, что съедала свою пайку хлеба сразу, как получала, и могла повеселиться, пока немного сыта. Она считала, что только это помогло ей выжить и остаться собой.
Так вот я в маму. Это просто наш способ жить. У меня не было специальной стратегии, как справляться с онкологией, с потерей одного глаза.
Я просто пользовалась теми же стратегиями, что и всегда: когда все понятно, просто надо действовать.
Выглядеть калекой, вызывать жалость моему сознанию и бессознательному — мне такое не подходит. И это свойство было моим фундаментом. Внутри у меня протест против ограничений. Я тестирую жизнь на наличие возможностей и стараюсь никакими из них не жертвовать.
Подготовила Ольга Сульчинская
