Несколько лет назад я зашел в гости к своему другу, отцу двоих дочерей: одна из них тогда только родилась, другой было два года. Разговор зашел о том, каково это — быть отцом, и мой друг сказал, что готов отдать жизнь за своих девочек.
Всю дорогу домой я не мог сдержать слез. Как бы я хотел испытывать это сильное чувство. Я, мужчина, который так хочет ребенка, — но почему в моей жизни этого не случилось?..
Нередко приходится слышать: «Для мужчин все по-другому. У вас же нет биологических часов». На этом вроде бы дискуссия заканчивается. В самом деле, что 52-летний мужчина может знать о страданиях женщины, жаждущей иметь ребенка? Мы не слышим этого тиканья биологических часов. Я, теоретически, могу и в 70 завести ребенка.
Проблема в том, что слова «для мужчин все по-другому» подразумевают, что мужчины легче переносят бездетность
А отсюда один шажок к заключению: «Вы не представляете, что это значит для нас!» Бездетность преподносится как исключительно женская проблема: для женщин это страдание, а для мужчин — нет.
Может, это и так в большинстве случаев. Но остаются те мужчины, которые страдают. Отличается ли их страдание от женского? Как? Имеет ли это значение?
На каждом шагу жизнь напоминает мне о том, чего я лишен. Вот я возвращаюсь из магазина и сталкиваюсь в садике около дома с соседкой и двумя ее малышами, мальчиком и девочкой. Дети во все глаза разглядывают паутину, протянутую между прутьев ограды, я здороваюсь и присоединяюсь к ним.
Соседка говорит, что, наверное, мать-паучиха отдыхает после своей трудной работы и ее лучше не беспокоить. Я смотрю на лица детей, восхищенных этим зрелищем. Они прекрасны.
В магазинах тоже не легче. Я всегда вежливо уступаю дорогу суматошным семьям с детьми, чувствуя себя при этом социально ущербным. Несмотря на любимую работу и хороших друзей, я кажусь себе не вполне полноценным членом общества — неженатый и бездетный мужчина.
Меня не касается вся эта кутерьма вокруг школ, детских праздников и сопливых носов. Я посторонний, взирающий на все это со стороны. Все еще может быть. Но с каждым годом кажется все менее вероятным. И хватит ли мне энергии, чтобы растить ребенка?
Как распутать это клубок чувств? Первым приходит сожаление, я начинаю напоминать себе об упущенных возможностях, о боли, которую кому-то причинил. Я не могу удержаться, чтобы не вспоминать те моменты моей жизни, которые сейчас хотел бы переиграть. Как все это мучительно.
Этот вечер шесть лет назад, когда я умудрился за какой-то час сказать все, что нельзя было говорить ни в коем случае, самой подходящей мне женщине на свете. Именно потому, что она была самой подходящей.
Я не позволял себе получить то, что хотел больше всего, и разрушил то, к чему стремился
Вскоре она начала встречаться с кем-то еще, через два года они поженились. У них есть ребенок. Лучше бы я не знал об этом. Но я знаю. Знаю, что это девочка. Невольно я начинаю фантазировать, какой она могла быть, если бы была моей дочерью. Может, у нее были бы мои глаза? Моя улыбка?
Каково это — видеть маленького ребенка, чье поведение, движения, манера говорить, смеяться, играть похожи на наши? Или же у нее были бы глаза моей возлюбленной? Какой радостью было бы вглядываться в это детское личико; сознавать, что мы привели в этот мир прекрасного ребенка, который вырастет в отдельную личность, но вместе с тем унаследует что-то от нас.
С другой стороны, моя грусть питается мыслью о том, чего я лишен, страхом, что никогда не узнаю эту радость — услышать, как сын или дочь называет меня папой. Увидеть, как они делают первые шаги, успокаивать, когда они плачут, перед сном подтыкать им одеяло и читать сказки. Целовать их на ночь.
Это еще может случиться в моей жизни. Но кажется все менее вероятным с каждым годом. И я снова спрашиваю себя: хватит ли мне сил, если все сбудется?
Кто-то из родителей, наверное, скажет обо мне: до чего же наивный парень, он что, не в курсе, как это трудно — быть родителем? Я правда не в курсе. Я не знаю, что значит недосыпать неделями. Быть истощенным, измученным, не иметь времени на себя. Одуревать от того, что читаешь одну и ту же сказку в 20-й раз.
Нет, ничего этого я не понимаю. Но я понимаю другое — что такое чувствовать себя несостоявшимся. Не знаю, справлюсь ли я со всеми тяготами отцовской роли, но я очень хочу попробовать. Я не просто хочу стать отцом.
Мне кажется, я создан быть отцом. Не имея ребенка, я не чувствую себя в полной мере мужчиной
На днях у нас была дружеская встреча, на которую пришел четырехлетний мальчик со своей мамой. Он не вошел, а ворвался в дверь с криком: «Я тут!» Пока взрослые обменивались улыбками, он уже собирал в кучу мягкие игрушки — пингвина, льва, жирафа, бегемота, и устраивал в гостиной что-то типа лагеря, откуда можно было совершать набеги на кухню.
При первой возможности я оторвался от компании, чтобы поиграть с ним. Мы тут же стали лучшими друзьями, поскольку оба считали Капитана Америку супергероем номер один. Мы строили дома из лего, устраивали битву плюшевых зверей. Потом мы отправились в соседнее кафе пить чай с тортом.
По дороге Арчи взял меня за руку. Для многих родителей это такое обычное дело — ощущать маленькую ладошку в своей руке. Но для меня это было чем-то из ряда вон выходящим. Мы с его мамой подняли его за руки с двух сторон и раскачивали, пока не устали.
Для меня этот день был наполнен радостью благодаря маленькому мальчику, который только начинает осваивать этот мир. А потом они ушли домой.
Об авторе: Деклан Фитцсаймонс — экономист, психотерапевт, специалист в области организационного поведения, преподаватель международной бизнес-школы INSEAD.
