С детства у меня с матерью были очень непростые отношения. Она всегда жила по принципу «мое мнение — самое главное», могла сказать очень обидные вещи, никогда не извинялась. Даже помощи не просила уважительно — все в формате «хорошо бы кто-нибудь мне сделал это или то». И я всегда думала: это она меня просит, наверное? Я должна ей помочь или это может сделать кто-то другой?
Когда я ей помогала по личной инициативе, она могла потом всегда сказать: «Все не так и не то, ты все делаешь неправильно, зачем мне мешаешь, я все сделаю сама». Это всегда обижало меня, но ответить я ничего не смела. Если я ее о чем-то просила и ей неудобно было это делать, она всегда отказывала, придумывая несуществующие причины. Это всегда вызвало во мне чувство обиды, а потом и ощущение вины за эту обиду.
Она живет одна в квартире, хотя я ей предлагала переехать к нам с мужем за город. Она отказывается, кричит, что мы хотим ее выселить, хотя это не так. Сейчас пандемия, ей 93 года, но она везде ходит без маски и отказывается сидеть на карантине. Несколько дней назад стала плохо себя чувствовать, вынудила нас с мужем приехать, чтобы ей не оставаться одной. Мы приехали к ней, ухаживали, вызвали врача. Он сказал, что есть подозрение на коронавирус. Но и после этого она настояла, чтобы мы остались с ней в квартире еще на два дня и заботились о ней.
В итоге ее и моего мужа забрали в больницу. Обоих сейчас выписали. Только она идет на поправку, а муж пьет много лекарств, ему тяжело дышать.
Меня терзают противоречивые чувства. С одной стороны, она ведь моя мать, и я обязана за ней ухаживать. А с другой — она поставила под угрозу не только свое здоровье, но и мое, моей семьи. Мы сами пенсионеры, и здоровье не самое хорошее. Узнав о коронавирусе, моя дочка устроила истерику — переживает за нас. Посоветуйте, что мне делать? Как себя вести с мамой? Я так от этого устала...
Екатерина, 63 года
Екатерина, иногда таблетка бывает горькой. Зато эффективной. Прежде чем читать дальше текст, вам стоит решить, чего вы боитесь больше: «горьких таблеток» или остаться с тем, что у вас есть.
1.Обратите внимание: вы говорите об обиде. Обида — это детская злость, завернутая в фантик манипуляции: «Я на тебя злюсь, но сказать тебе об этом открыто боюсь. Посмотри и сама догадайся, мама». То есть между злостью и обидой вы здесь смело можете поставить знак «равно». Но вы уже не маленькая, и теперь с вашим гневом вам самой что-то придется делать. Ведь вот уже 63 года мама все никак не догадается, что у вас на душе.
2.Вы описываете маму как эмоционально малокомпетентную женщину, которой нет дела до чужих чувств. Которая получает свое любой ценой, даже ценой свободы выбора своего ребенка. Перечисляете эпизоды, когда и как именно она была такой. Обратите внимание, ситуация с коронавирусом ничем не отличается: мама опять о вас не подумала, и опять вы обиделись.
Похоже, что, привычно живя в нервном напряжении и попытках угодить маме (чтобы избавиться от той вины, что с детства с вами), вы тоже совсем перестали думать о себе. То есть поступаете с собой точно так же, как с вами поступает ваша мама. Иначе где были вы, когда она в очередной раз вами манипулировала? Перед вами выбор: оставаться «хорошей девочкой» и терпеть дальше или принять ответственность за свою жизнь, свои чувства.
3. Ответственность за свои чувства — это умение воспринимать их как индикатор: «мне что-то надо сделать». И, ощутив их, вы что-то делаете. Обида — это перекладывание ответственности за свои чувства на кого-то другого, на того, кто должен догадаться, как исправить ваше эмоциональное состояние.
Но вы пытаетесь скинуть эту ответственность на того, кто ее никогда не брал и вряд ли возьмет. Потому что у нас всех разное устройство. И после 25 лет в личности мало что можно исправить, можно только переобучить, чтобы человек стал более адаптированным в социуме. И то это возможно только тогда, когда он сам этого хочет.
Ваша мама этого хочет? Не похоже. Тогда имеет ли какой-то смысл накапливать злость на нее? Образно говоря: разве мы можем требовать от бегемотика, чтобы тот стал жирафиком? И если нам неудобно с бегемотиком, мы можем только принять его «бегемотистость» и перестать пытаться переделать. В этом месте возникает эмоциональная дистанция: «Я вижу тебя таким, я принимаю тебя таким, но отойду-ка я на то расстояние, где мне не больно… Ведь это моя ответственность». И с этого начинается ответственность не только за свои чувства, но и за свою жизнь.
Еще один стоящий перед вами выбор: «Что и как мне делать: поступить по-старому или действовать как-то по-новому?». У вас, конечно, нет пока новых стратегий. Но если вы откажетесь действовать по-старому и хотя бы дадите себе время на проживание чувств, на выход к бессилию (в том числе, например, и от того, что «психолог Ирина Белоусова взяла мое письмо и не помогла, не помогла»…), то появится пустота. А в ней точно родится что-то новое. У вас для этого есть все: мозг, психика, опыт.
4. Обратите внимание, какой у вас запрос. Что-то мне подсказывает, что он адресован на самом деле не психологу, а некому хорошему варианту мамы. Женщине, которая хоть раз скажет вам ясно, что же вам конкретно делать. Но, Екатерина, это очередное перекладывание ответственности!
Понятно, что вы в замешательстве и злитесь. И муж еще заразился, и дочка в истерике (а это разрешает вам позлиться более открыто, чем раньше). Но от ответственности и принятия самостоятельного решения все это вас не освобождает. С результатом потом вам жить, а не психологу с сайта.
И я вас уверяю: если вы пойдете в проживание и прорветесь к самостоятельному выбору, с вами ничего ужасного не случится. Вы выдержите и злость, и тревогу. Поторгуетесь с мирозданием, как все нормальные люди.
С такими мамами девочки вырастают не только хорошими, но и очень выносливыми. Хотя любят пообижаться. Проблема одна — им «сладкие таблетки» не помогают, от слова «совсем». А вот психолог, который поддержит и поможет прожить чувства, когда вы решитесь на ответственность после «горькой таблетки», окажется очень даже кстати. Пусть все у вас станет хорошо!
