Больничные коридоры, пальцы, сжимающие край серого казенного одеяла, мучительные часы в ожидании последнего вздоха того или той, кому мы обязаны своим появлением на свет… Готовясь к этому испытанию, мы неоднократно проигрываем его в своих фантазиях, пытаемся прогнозировать собственные чувства и все равно неизбежно оказываемся безоружны перед лицом грядущей утраты.
Всякого человека, которому выпадает на долю стать свидетелем постепенного угасания родителей — от старости или в результате тяжелой болезни, — волнует множество вопросов: не пора ли наконец помириться с отцом-тираном или простить вину матери, так часто и с такой легкостью оставлявшей нас наедине с нашими проблемами? Услышим ли мы от него (от нее) те самые — бесконечно важные для нас — слова, которых тщетно дожидались на протяжении многих лет?..
Когда так трудно прощаться
Как и любое расставание, смерть обостряет чувства, растравляет старые раны и извлекает на поверхность радостные воспоминания детства вперемешку с непрощенными обидами, благодарность пополам с раздражением.
Ситуация приближающейся смерти родителя порождает водоворот сложных и противоречивых эмоций
«Отец или мать, готовящиеся перейти границу зримого мира и вступить таким образом в иное, сакральное измерение, для многих становятся объектом идеализации, — рассказывает психотерапевт Вадим Петровский, — а с момента своей кончины превращаются в безгрешное существо, лишенное каких бы то ни было недостатков. Говорить (или даже думать!) иначе — значит жестоко и незаслуженно оскорблять его (ее) память. Тот, кто жил в обстановке непрерывного конфликта с родителями, внезапно обнаруживает перед собой слабого, беззащитного человека, вовсе не похожего на то «чудовище», которое так часто вызывало гнев и даже ненависть».
Ситуация приближающейся смерти отца или матери порождает настоящий водоворот сложных и противоречивых эмоций. Именно эта внутренняя буря становится причиной того, что некоторые выросшие дети избегают своих престарелых родителей.
«Некоторые стремятся сократить время общения с больными или недееспособными родителями, потому что им «слишком тяжело», — говорит Вадим Петровский. — Непереносимая близость потери тех, ближе кого в жизни не было, вызывает у детей желание «попрощаться по-английски», чтобы не затягивать проводы. И они могут объяснять свое поведение тем, что бегут от собственной боли сейчас, потому что их не оставляет мысль о той, что настигнет потом. Но поиск этих объяснений уводит от сознания своей ответственности, заглушает голос совести».
Сын или дочь нередко отказываются от встреч и потому, что уже пережили «белый траур» — момент, когда отец или мать утратили возможность жить самостоятельно из-за болезни Альцгеймера или старческого слабоумия. Он стал для них своего рода «малой смертью», вследствие чего реальная, физическая кончина родителя не оставляет на сердце рубца.
«Я помню о ней только хорошее»
«Ровно год назад умерла моя бабушка, с которой я прожила значительную часть своей жизни и которая в определенной степени заменила мне родителей, — рассказывает 30-летняя Виктория. — Не скажу, чтобы эта смерть стала таким уж потрясением: все шесть лет, на которые бабушка пережила деда, были по сути дела растянутым во времени тяжким и болезненным умиранием. Так что, когда ей стало совсем худо, мы были в общем готовы.
Более того, после ее смерти мои с ней отношения странным образом улучшились: ушли куда-то жуткие последние годы, когда единственным, что могло доставить бабушке если не радость, то по крайней мере ощущение продолжающейся жизни, были мои и папины раздражение и обида, которые она из нас планомерно, как искру, высекала. Напротив, теперь я помню о ней только хорошее, я вспоминаю ее словечки, смешившие меня в детстве, я заново ощущаю то вулканическое тепло, которое от нее всегда исходило, я снова могу поговорить с ней, как с живой, — радость, которой я была лишена все последние годы ее реальной, физической жизни.
Я рассказываю о ней сыну и чувствую, что она все еще где-то здесь, что она будет здесь, пока мы помним ее глаза, голос, смех. А вот к чему подготовиться оказалось решительно невозможно, так это к ощущению смерти, стремительно качнувшейся мне навстречу. Нет, все понятно — срок моей конкретной жизни никак не зависит от того, сколько проживут мои родные, но чувство, что теперь мой номер — второй, что от смерти меня отделяют уже не два, а лишь одно поколение — моих родителей, оказалось очень сильным и… как бы так сказать… странным. Думаю, нечто похожее испытывали солдаты, стоявшие в центре каре и видевшие, как истончается под огнем строй их товарищей, поставленных с краев. За прошедший год я так и не сумела к этому в полной мере привыкнуть. Что ж, будем привыкать дальше».
Время примирения?
«В те три недели, которые я безотлучно провела у постели умирающей матери, меня ни на минуту не оставляло это ощущение — «сейчас или никогда», — рассказывает 52-летняя Анна. — Я не могла простить маме того, что она никогда не заботилась обо мне по-настоящему, а себя винила за то, что не была «хорошей дочерью».
Чем хуже ей становилось, тем мучительней и неотступней были мои переживания. В какой-то момент я почувствовала, что просто обязана обо всем с ней поговорить… и призналась, что в юности регулярно воровала у нее деньги. Она решила, что этим-то и объясняются все наши последующие нелады. Я видела, что ей от этой мысли полегчало, но ведь главного мы все равно не смогли друг другу сказать…»
Трогательные сцены примирения детей и умирающих родителей, столь любимые кинематографистами, в действительности крайне редки.
«В девяти случаях из десяти нам не суждено дождаться пресловутого «Я люблю тебя», в котором мы так нуждаемся, — добавляет Вадим Петровский. — Часто просто потому, что умирающий «выбирает» для своего окончательного ухода именно тот момент, когда рядом с ним нет никого из близких. В этой ситуации дети чувствуют растерянность и даже обиду: они-то думали, что у них еще будет время пересмотреть прошлое. Однако реальность нередко обманывает их ожидания, оставляя в душе ощущение невольного промаха, ошибки…»
Для того чтобы избежать таких переживаний, многие психотерапевты настаивают на необходимости налаживать отношения как можно раньше, тогда, когда родители еще пребывают в добром здравии.
«Начинать лучше с разговора, — отмечает Вадим Петровский. — Можно попросить родителей рассказать о вашем детстве — о капризах, нежелании идти в школу, о том, чем вы радовали и разочаровывали их, о надеждах, которые они связывали с вашим будущим, о том, подтвердили ли вы их ожидания… Слушайте, вслушивайтесь, кивайте и не оправдывайтесь. Гарантий, что отношения после такого разговора непременно наладятся, нет, но это лучшее, с чего можно начать восхождение к пониманию».
Первые в списке
Это долгий путь, который каждому человеку предстоит преодолеть одному, однако в нем и только в нем — залог подлинного примирения, лишить которого нас не сможет даже смерть.
34-летней Лизе довелось обрести подобный опыт. После того как у нее родился второй сын, она ощутила потребность возобновить отношения с отцом, оставившим семью, когда она была еще девочкой. С тех пор он практически не виделся с дочерью и постоянно конфликтовал с ее матерью — своей бывшей женой.
«Это решение пришло ко мне исподволь, постепенно. Я много думала над историей своей семьи и в какой-то момент поняла, что уже не могу целиком и полностью принять сторону своей матери…»
Когда старший сын Лизы сказал, что хочет познакомиться со своим дедом, это словно повернуло выключатель.
«Я поняла, что обязана встретиться с отцом, но мне сказали, что он в больнице, умирает. Я поехала к нему и, войдя в палату, узнала, что за несколько минут до моего прихода он скончался. В этот момент во мне словно прорвало плотину: я наконец смогла заплакать, заговорить с ним. Я осознала, что все эти долгие месяцы внутренних исканий подготовили меня к этой последней встрече. Все обиды были прощены — я смогла вернуться к тому неоспоримому факту, что он был и навсегда останется человеком, которому я обязана тем, что живу».
Для тех, кто остается в этом мире, уход из жизни отца или матери на символическом уровне становится вторым рождением. Отныне для них всегда будет существовать время «до» и «после» кончины родителей. Оставляя нас первыми в списке кандидатов на выбывание, наши родители дают нам последний урок: мы узнаем, что так же по-человечески смертны, а значит, и уязвимы, как они.
Завершить отношения
Если достичь примирения при жизни кого-то из родителей было невозможно, французский социопсихолог Жак Саломе рекомендует прибегнуть к символическим средствам. Выберите какую-то личную вещь, символизирующую «болевую точку» в ваших отношениях: физическое насилие, заниженную оценку ваших способностей («Ты никуда не годишься!») или неверие в то, что вы можете достигнуть гармонии в паре («Кому ты такая нужна!»). Постарайтесь найти предмет, который будет иметь смысл лично для вас. Эту вещь надо положить на могилу родителя вместе с письмом, объясняющим, что именно ему отдают: «Я возвращаю тебе то, что ты мне причинил». Такое действие необходимо совершать в одиночестве, уточняет Жак Саломе.
Об этом
- Марина Ранна. «Любовь и смерть: путь к разлуке». Речь, 2006
