Рисовать я любила с раннего детства, но специально этому не училась. Родители отнеслись к моему увлечению без энтузиазма. Установка старших была достаточно традиционной: нужно получить хорошую, максимально востребованную профессию. Так я стала изучать экономику, которая мне была совсем не интересна.
Думаю, что мое раннее (в 19 лет) и поспешное (после полугода встреч) замужество отчасти объяснялось той невыносимой скукой, которую я испытывала, штудируя экономические модели и кризисы. Избранник же был умен, увлечен своим делом, у него были цели, смысл жизни. И мне показалось, что рядом с ним я тоже обрету все это.
Муж был на десять лет старше, он достаточно хорошо зарабатывал, чтобы мы безбедно существовали на эти средства. Его жизненная установка была противоположна той, которая господствовала в моей родительской семье: женщина должна украшать жизнь, создавать атмосферу в доме, а заниматься чем-то еще она может только для поддержания жизненного тонуса.
С наивной беспечностью я радостно окунулась в предложенный мне вариант жизни, в котором после родительского диктата увидела свободу.
На третьем году семейной жизни у нас родился сын. И вот тут-то я в полной мере ощутила, что с замужеством я, что называется, попала из огня в полымя. Звоночков было много и до рождения ребенка: то мужу казалось, что я невнимательно его слушаю, то у меня кислое выражение на лице. «Не те фильмы смотришь, не те книги читаешь, язык учишь не по той методике, бегать вредно, вот тебе велосипед...» Велосипеды я ненавижу с детства и ему об этом рассказывала. Но он считал это избыточными деталями, не имеющими отношения к делу.
Однако я исхитрялась закрывать на происходящее глаза. Это было не так уж и трудно, потому что муж большую часть времени был на работе. Когда родился ребенок, мой добропорядочный муж стал работать дома. Это не сказалось на его доходах: он квалифицированный программист с безупречной профессиональной репутацией. Но моя жизнь превратилась в ад.
Это был тотальный контроль с постоянными безапелляционными указаниями. Что есть, что пить и в каких количествах, какое белье покупать, как брать ребенка на руки, как с ним разговаривать, когда ложиться спать. Книги и фильмы должны были соответствовать представлениям моего мужа о прекрасном, поскольку я кормящая мать и мое эмоциональное состояние передается ребенку.
Я не принадлежала себе даже во сне: «Ты беспокойно спишь, это нездорово, необходимо установить причины». На прогулки муж всегда ходил вместе с нами. Мечта многих женщин, правда? Те редкие случаи, когда он из-за работы не мог выйти из дому, были для меня праздниками.
Когда сыну исполнилось полгода, муж решил, что мы должны жить за городом, и снял дом. Хозяева, уехавшие за границу, были художниками, и в доме остались мольберты, краски, мелки, тушь, много разных профессиональных аксессуаров.
Я как-то безотчетно начала рисовать кленовые листья — стояла осень, они были очень красивыми. Этими листьями была усеяна вся мастерская. Я рисовала их карандашами, мелками, акварелью, потом перешла на масло. После листьев — деревья, потом птицы, и в конце концов я замахнулась на пейзажи.
Мне было все равно, что это по-детски неумело, о чем мне не преминул сообщить муж, когда обнаружил мое увлечение. У него был срочный и сложный проект, и это помешало ему вникнуть в мое новое увлечение сразу.
Думаю, что это спасло обоих. Почему обоих — сейчас поясню. Спойлер: эта сказка с неожиданно хорошим концом.
Муж решил показать мне, как это делать правильно. Купил «правильные» краски, «правильные» холсты и мольберты и принялся за дело. Получалось не очень, явно хуже, чем у меня, он нервничал. Я же к этому времени как-то расслабилась и перестала замечать, что он постоянно оценивает мои действия. Потом терапевт мне скажет, что это последствия спонтанной «арт-терапии».
И тут — о чудо — я стала замечать, что его оценок становилось все меньше и меньше, я не сразу это поняла. К нам вдруг вернулся секс, такой, каким он был в первые месяцы наших отношений. Я вдруг услышала от мужа что-то невероятное про красоту своих волос. Это все происходило достаточно постепенно, но было так странно, что я почти испугалась — казалось, что вот-вот случится что-то плохое, потому что так не может быть.
После долгих колебаний я решила «выяснить отношения», поговорить открыто о том, что было, что стало и почему вдруг. Муж резко помрачнел, сказал, что ему надо работать, и ушел к себе. Я ругала себя, что все испортила, но изменить сделанного уже было нельзя.
Покормила ребенка, сделала всякие бытовые необходимые вещи и села за мольберт. Часа через два услышала сигнал мессенджера, посмотрела — сообщение от мужа с приложенным вордовским файлом. Испугалась, но деваться некуда, стала читать. Это было настоящим потрясением для меня.
Я про себя величала его абьюзером — это слово я использовала в качестве ярлыка, который мысленно наклеила на мужа
Если вкратце пересказать то, что муж изложил на пяти страницах, получится: он всегда хотел как лучше. А как лучше — это чтобы было правильно, как в хорошей компьютерной программе. Все лишнее, что не вело к цели, — это баги. Их надо было убирать. И он убирал — замечаниями, оценками и указаниями. Он чувствовал, что что-то идет не так, искал баг и не мог найти.
Разговаривать на темы отношений он не умеет, у него вообще с этим плохо. Потом он увидел мои художественные экзерсисы, стало интересно. Нашел в них баги — все не так, как в реальности. Решил показать, как надо. И утонул. В бесцельных, казалось бы, деталях и подробностях.
Но что-то ему процесс понравился, не мог оторваться. Стал читать учебную литературу по рисунку, живописи. Ставил себе руку. И вдруг понял, что мои «неправильные листья» ему нравятся больше, чем его правильные. Это был для него тупик, ад и ужас! Баг не может быть лучше, чем правильное. И тут в каком-то очередном учебнике наткнулся на цитату из Пастернака: «…Но жизнь, как тишина осенняя, — подробна». И его «замкнуло».
В общем, мой дорогой муж с синдромом Аспергера (эти слова мы услышали позже, когда пошли на терапию) старался как мог. Я же про себя величала его абьюзером — это слово я уже успела вычитать на бескрайних просторах сети и использовала в качестве ярлыка, который мысленно наклеила на мужа.
И если б не холсты и краски вместе с Пастернаком, мы давно бы разбежались и зализывали раны поодиночке. Не факт, что успешно.
Сейчас мне 29, я заканчиваю Строгановку, мечтаю заняться книжной графикой. Сын пошел в школу, родилась дочка. Сложности не исчезли, но когда знаешь, откуда они произрастают, есть возможности их преодолеть. А выражение «ненужные подробности» стало семейным мемом.
