Я никогда не думала, что между мной и герцогиней Кембриджской Кейт Миддлтон есть что-то общее. Но когда я узнала, что принцесса Кейт активно борется с кибертравлей, а в детстве была вынуждена сменить школу из-за преследования одноклассниц, я поняла, что, похоже, мы принадлежим к редкой породе людей. Людей, которые излучают благополучие, но до конца так и не оправились от детской травмы.
Вот загадка. Снаружи я выгляжу уверенной, гармоничной, довольной жизнью женщиной за 30. Я счастлива в любви, у меня много друзей, я с нетерпением жду появления на свет своего первого ребенка.
Я живу в красивом доме на севере Англии и занимаюсь любимым делом. Но глубоко внутри меня прячется застенчивая, печальная и страшно напуганная девочка, которая чувствует себя уродливой и никому не нужной. И я подозреваю, что не важно, сколько еще лет пройдет, сколько я еще добьюсь, эта девочка будет по-прежнему втайне бояться мира и ненавидеть себя.
Почему меня травили? Может быть, дело было в том, что я была единственным ребенком в семье, а в моей школе у всех были братья и сестры? Моя мать была подологом, и я носила ортопедическую обувь. Достаточная ли причина для травли? Мой школьный джемпер был связан вручную и был слишком ярким на вкус окружающих. Серьезный просчет?
Ах да, у нас не было видеомагнитофона. Я не ездила за границу на каникулы. И за слово «задница» меня могли наказать дома. А еще я рано достигла переходного возраста, и в 8 лет у меня появились прыщи и прочие «милые» атрибуты отрочества.
Короче, мое преступление состояло в том, я была «не такая, как все»
И каждое возвращение домой сопровождалось той или иной формой физического или психического насилия, главным организатором которого была девочка по имени Кэрри (мы никогда не забываем их имена) и ее приятельницы. Как только они меня не обзывали: мой крупный подбородок, маленький рост, прыщи, густые брови были объектом самых злобных насмешек.
Мои родители никак не вмешивались в ситуацию. Они считали школьную травлю необходимым опытом взросления. Они советовали игнорировать преследовательниц или давать им сдачи. Мой консервативный папа пережил Вторую мировую с ее голодом и бомбежками и всю жизнь пользовался всеобщей любовью, поэтому, когда мне на голову вылили пакет сливок, он воспринял это как очередную веселую проделку моих «друзей».
И да, я следовала совету родителей, то есть огрызалась и отстаивала себя, но это только способствовало моей еще большей непопулярности. Травля продолжалась семь лет. В пятнадцать у меня практически не было подруг. Я прекрасно училась, но даже ботаники-шахматисты не хотели со мной общаться, и большие перемены я просиживала в одиночестве на школьном дворе.
Когда наконец случился выпускной, я не подала документы в университет. Вместо этого я провела год, работая на ферме. И вернулась совершенно другим человеком. Только распрощавшись с агрессорами, школой и домом, я смогла принять ту личность, которой я была на самом деле.
Когда насилие происходит, кошмар охватывает тебя целиком. Ты даже не можешь представить, что когда-то будешь счастлив
Меня очень беспокоит, что в наши дни жертвы травли в еще более худшем положении. По данным доклада организации Bullying UK, более половины респондентов в возрасте 11-16 лет регулярно подвергаются оскорблениям в социальных сетях. Я могу только благодарить судьбу, что в годы моего детства не было мобильных телефонов с камерами и одноклассницы не могли сделать мое унижение достоянием всего интернета.
И все же мои раны не затянулись до конца. Британское национальное исследование показало, что 20% взрослых, которых травили в детстве, страдают от низкой самооценки. И хотя сейчас мне не на что жаловаться, я не могу отрицать тот факт, что школьная травля изменила меня и мою манеру поведения.
Поэтому я все время веселюсь и шучу. Я стремлюсь присоединиться к любой компании. Если затевается вечеринка, я хочу, чтобы меня непременно пригласили, даже если я не туда собираюсь. Я ненавижу любые конфликты и рассыпаюсь в извинениях, когда мне кажется, что я могла задеть чьи-то чувства.
Несколько лет назад я связалась с одной из моих мучительниц в социальной сети. И, к моему изумлению, оказалось, что все эти годы ей было стыдно за то, как она ко мне относилась. Она мечтала о прощении! И я простила ее. Мы даже подружились.
О, если бы мое 14-летнее «Я» могло представить, что когда-то я буду мирно пить латте с девочкой, которая дразнила меня «щелкунчиком» из-за массивной челюсти и как-то вывалила содержимое моей сумки на пол в женском туалете! Иногда мне кажется, что, помирившись с ней, я предала свое подростковое «Я». И самое печальное в том, что оно, это израненное «Я», до сих пор остается частью меня.
Об авторе: Хейзел Дэвис — журналистка Financial Times, Guardian, Telegraph, Times, Daily Mail и других изданий.
