Мне говорят, что взросление — это сепарация. Что жизнь отдельно от родителей — лучшее и самое важное. Я слушаю это очень много лет на пару с нелестными комментариями семьи.
Мне сильно за двадцать, я нашла самый дешевый вариант из возможных и переезжаю от родителей.
Я переезжаю и двигаюсь почти машинально. Этаж тот же, что и дома. Расположение выхода метро и направлений поездов идентично привычной станции. Пальцы и глаза запоминают новый код домофона с пятого раза. Окна выходят на обе стороны дома, раздельный санузел, в комнате балкон. Все как привыкла…
Неизвестного происхождения моль, плесень на потолке и стенах в ванной, старая мебель и сомнительные жучки на подоконнике в кухне прилагаются. Но хотя бы не тараканы, тьфу-тьфу.
Я переезжаю и реву навзрыд каждый день в течение месяца. Расчесываю руки, как только кончается глицин, поглядываю на таблетки валерианы в скудной аптечке. Неиронично каждый раз снимаю видео, как закрываю входную дверь, пока место на телефоне не кончается. Потому что в этой квартире нет пожилого человека, исполняющего роль сторожевой собаки. Потому что дверь на вид хлипка и ничтожна. Но, может, воры, взглянув на нее, решат, что в квартире нечего воровать…
Я переезжаю и слышу: «холодильник — это не шкаф» — в голове каждый раз, когда лезу в него за едой
Я переезжаю и начинаю искать работу. Узнаю, что двойные собеседования — это новая норма, и теряю на каждую вакансию по неделе-полторы. Быстро ориентируюсь в том, как себя перестроить под разные вакансии и запросы. Книжным одно, административным другое. Переписываю резюме, сопроводительные, репетирую ответы на вопросы, пытаюсь подгадать, что могут спросить. Оттачиваю навык самопрезентации; иду даже на те собеседования, где знаю, что условия не подходят. Искренне радуюсь, что не подошла приемной комиссии, искренне грущу, что место с хорошей зарплатой и идеей выбрало другого кандидата. Впахиваю весь месяц. Поиск работы — это тоже работа, но тебе за нее не платят. Я в ней профессионал, но толку не прибавляется.
Я переезжаю и спустя месяц случайно оказываюсь на концерте. Считаю это наградой за все вложенные в поиск работы силы и нервы и подпеваю единственную знакомую песню с удовольствием.
Я переезжаю и спрашиваю про любую бытовую мелочь в чате друзей, от средств для уборки до того, где найти спички. Одна из них посылает спросить спички на кассе, а не в чате, и тычет носом в позднюю сепарацию. Я в моменте искренне ненавижу всех женщин, которых частично или полностью обеспечивают мужья, а ее особенно. Больше не спрашиваю ничего в чате. Сдаюсь и звоню маме.
Не надо было звонить.
Я переезжаю, зная, что «Доместос» и «Фейри» не прилагаются к месту жительства. Я переезжаю, не зная, как избавляются от крошек на скатерти, как часто нужно мыть ванну и унитаз, чем мыть ковры и как мыть пол. Я ем полуфабрикаты и макароны и наношу визит домой за гуманитарной помощью в виде яблок. Я покупаю все фрукты, что только ем, с первой зарплаты.
Я переезжаю и получаю прорванную трубу и поверку счетчиков бонусом к квартире. Я справляюсь и бьюсь в подушку лицом, когда всех выпроваживаю.
Я переезжаю и слышу «А как ты думала? Взрослая жизнь!» чаще, чем смотрюсь в зеркало. В ответ на каждый вопрос. Уязвимый, бытовой, глупый, важный вопрос. Я ранюсь о беглые надменные реплики давно устроившихся в жизни людей и желаю им счастья как можно дальше от себя.
Я жила, а не думала о жизни
Я переезжаю, уже зная, что могу уехать в другой город одна и не умереть. И даже не опоздать на поезд. Я переезжаю, зная, в каких продуктовых и как поймать туалетную бумагу хорошей фирмы подешевле. Я переезжаю с кучей тюков и полным пониманием, как обустроиться. Я переезжаю, и мне кажется, что депрессия отступила.
Я переезжаю, и на протяжении трех месяцев на меня никто не орет.
Мне под тридцать, мне ставят тревожное расстройство, я нахожу работу 2/2, на которой зашиваюсь и которую не люблю. Я перестаю задавать бытовые вопросы и надеюсь только на гугл. Я слышу: «Поздравляю, взрослой жизнью живешь!»
Я понимаю, что эта «взрослая жизнь» — это радость других, что тебе, как и им, теперь неудобно.
