«Страхи — это наша опора»: интервью экзистенциального психотерапевта

Виктория Викторовна, как нам найти в себе опору в эти трудные времена, с чего начать?

Виктория Дубинская, экзистенциальный психотерапевт: Стоит признать, что у многих из нас сейчас рухнули все опоры, пол ушел из-под ног, и мы как будто зависли в воздухе. Нас захватывают в плен тревоги, и мы думаем о том, что может произойти дальше. У нас появилось много страхов, срабатывают защитные механизмы и возникают реактивные чувства: агрессия, стыд, вина. Выбраться из этого водоворота поможет алгоритм, который проведет нас от страхов и тревог к ценностям и действиям. Мы будем двигаться маленькими шагами, словно прощупывая почву на болоте.

Итак, с чего начнем? Первое, что всем нам будет полезно сделать, — вглядеться в свои страхи.

Они напрямую связаны с нашими ценностями: мы боимся потерять то, что важно для нас. Говорят, что «у страха глаза велики», и нам совсем не хочется смотреть в его сторону, тем более распознавать. Нам кажется, что мы боимся всего, но это далеко не так: нас пугают разные ситуации, и для каждого они индивидуальны. Одни боятся потерять работу, другие не знают, что делать с деньгами, третьи больше всего беспокоятся о детях. Первым делом нам стоит определить свой главный страх. Для этого полезно сесть за стол и спокойно ответить себе на вопрос: «Что самое страшное может со мной произойти?» Когда мы вглядываемся в страх, это действует самым парадоксальным образом: мы препарируем его, представляем в мельчайших подробностях и перестаем тревожиться. В этот момент мы видим дно страха, а за ним ту ценность, которую больше всего боимся потерять. Прояснение страха — первый важный шаг. Как только мы немного придем в себя, то обнаружим ценности, прятавшиеся за ним.

Теперь мы можем обратить внимание на свои чувства?

Конечно, и это станет следующим шагом на пути поиска смысла. Во время кризиса наши чувства напоминают салют, они разнообразны и волнообразны. Одновременно мы можем чувствовать грусть, связанную с потерей отношений, боль от того, что происходит что-то нежелательное, и горевание. Смешанные, нераспознанные чувства заставляют нас сильно переживать, срываться, метаться. Стоит присмотреться к своим эмоциям, назвать их, подумать, что их вызывает. Определение чувств — это то, что действительно важно в настоящий момент.

Какие ценности мы можем обнаружить?

Работая над страхами и реактивными чувствами, мы можем встретиться с очень разными ценностями, причем у каждого они свои. Кто-то увидит, что он, как интеллигентный человек, несет ненасильственное мировоззрение. И это его ценность. Задумается о главной функции интеллигенции, которая была всегда ей присуща: обсуждать важное, научить окружающих разговаривать, а не драться, вовлечь общество в этот процесс. Кто-то поймет, что для него самое ценное — любовь к Родине. И по примеру Анны Ахматовой, которая говорила: «Что бы со мной ни случилось, я останусь со своим народом», решит работать дальше в своей стране, помогать людям, которые попали в трудную ситуацию. А кто-то выяснит, что он держится за своих родных и близких. И у него появится огромная волна любви — как альтернатива агрессии.

Я сейчас вижу много женщин, которые, как ткачихи, заполняют пустоты и разрывы, восстанавливают разрушенное пространство. Они делают уникальные вещи: пишут своим близким и друзьям, общаются, предлагают помощь, говорят добрые слова. Они прокатывают мир и спокойствие через боль и агрессию, как полотно, и сами не понимают, какое великое дело делают.

Ценности спасают нас, подсказывают, в чем смысл жизни?

Даже не сами ценности спасают, а действия, которые связаны с этими ценностями. Мы открываем свои ценности, и они подсказывают, что нам нужно делать. Пожалуй, это самый важный шаг — открыть то, что нам действительно важно, добраться до глубинного в себе, обнаружить смысл — ведущую ценность в данный момент. Когда смысл приоткрывается, мы прекращаем суетиться, начинаем жить более спокойно, сконцентрировано. Иногда более скромно. Смыслы, они такие, они не про моду и новые сумочки, они яснее и проще и сразу показывают, что важно в жизни. В такие моменты семьи, которые сами живут довольно скромно, начинают отдавать детские вещи и деньги на помощь беженцам. Почему они так поступают? Потому что чувствуют, что для них важно совершать добро; любовь — их главная ценность. Это и есть бытовые подвиги. Подробнее об этом писал Филип Зимбардо в книге «Эффект Люцифера» (Альпина нон-фикшн, 2019).

Например, у нас может быть много желаний, но в окружающем мире возникает новая данность, которая транслируется в виде санкций, запретов. Нам это может не нравиться: мы хотели бы вернуть перелеты, поехать за рубеж, остановить рост цен. И в этот момент мы можем и должны определить свой смысл. Вначале сконцентрироваться на своих желаниях, даже, возможно, записать их, а потом то же самое проделать с данностями. И спросить себя: «Что важнее сейчас для меня в новой реальности? Что сейчас самое ценное: любовь, свобода, справедливость?» Это глубокий вопрос. И когда мы задаем его себе, то смысл прорастает как из-под земли, разгребая все данности и желания, и расцветает красивым стволом. Мы перестаем делать то, что несущественно, нацеливаемся на главное и успокаиваемся.

Как мы можем помочь своим близким и незнакомым людям?

Некоторые из нас понимают смысл как то, что важно для нас самих, однако есть и расширенное значение этого понятия. Психотерапевты Альфрид Лэнгле и Виктор Франкл считали, что важная составляющая смысла — понимание того, где мы нужны. Мы успокаиваемся, когда появляется поле деятельности, где мы можем приносить пользу, исходя из своих мировоззренческих позиций. Многие сегодня начинают действовать интуитивно: оберегают близких, помогают пострадавшим. Среди нас немало тех, кто зовет беженцев в свой дом, открывает им двери, работает волонтером, поддерживают тех, кто получил травму, говоря простые вещи: «ничего, скоро все пройдет и наступит мир», «все наладится». И вскоре в этом миролюбии появляются улыбки, успокоение.

Помощь детям в кризисной ситуации несколько отличается от помощи взрослым.

Малыши должны знать и чувствовать, что взрослые их защитят, все сделают для того, чтобы им было хорошо. А вот с детьми постарше, особенно с подростками, можно и нужно разговаривать. Подростки по своей натуре максималисты, им важно узнавать крайности, а это сейчас может быть опасным. Недавно я открыла для себя простую вещь: подростки хорошо воспринимают притчи. Мы можем рассказывать истории не про них (например, «один мальчик, друг моих знакомых, убежал из дома, ему хотелось казаться храбрым»), а потом обсудить, спросить у тинейджера, правильно ли герой притчи поступил по его мнению? Дети с удовольствием откликаются и откровенно говорят на подобные темы.

Как увидеть перспективы будущего, которое не определено?

Мы действительно не знаем, что будет дальше, ситуация до конца не разрешилась, вокруг много неопределенности. Поэтому самым верным решением, на мой взгляд, будет жить сегодняшним днем, надеждой и верой (у каждого она своя). К сожалению, сейчас мы получаем вирус травматизации — это коснется и нас, и следующих поколений. Это новое испытание, и излечит только время. Как и все женщины, я люблю, чтобы весной все цвело, пахло хлебом, на окнах висели легкие занавески. Надеюсь, что любовь победит и спасет наш мир от разрушений.