Популярная психология и культура часто и не всегда по делу используют термин «внутренний ребенок», потому любое упоминание о нем заставляет насторожиться: «похоже, мной пытаются манипулировать». Что ж, вполне закономерная реакция. Мы занимаем оборонительную позицию, поскольку чувствуем, что этот пресловутый ребенок как-то связан с нашей уязвимостью, которую мы предпочитаем скрывать.
«Когда-то меня самого передергивало при упоминании внутреннего ребенка, — пишет Ричард Брульет, схема-терапевт и эксперт по работе с тревожностью и поиском предназначения. — Я самоуверенно считал, что это дилетантская выдумка, которой харизматичные личности пичкают легковерных обывателей. Гораздо позже, на курсе клинической психологии, я узнал, что замысловатые психоаналитические термины вроде «истинное и ложное «я», «фиксация» и «регрессия» вышли из концепции детской самости, признанной современной наукой».
Мудреная терминология всего лишь помогает специалистам интеллектуально дистанцироваться от простой, но неудобной правды: в каждом из нас живет внутренний ребенок, чувствительный и ранимый.
Взрослым, в том числе терапевтам, неловко представлять себя детьми, не говоря уже о том, чтобы заново прожить прошлый опыт, порой болезненный и жестокий. Эту потребность притворяться слишком взрослым довольно четко объясняет теория травмы.
Вспомним некоторых представителей современной поп-культуры, например, Шарлиз Терон. Она покоряет отстраненностью, словно ее мысли где-то далеко, сдержанная, невозмутимая… Круто! С точки зрения теории травмы такие «крутые» личности отстраняются от собственной хрупкости, страхов и слабостей. Это называется диссоциацией, отделением от своего «я» или его части.
Детская самость несет в себе ключевые эмоции, которые говорят, чего мы ожидаем от других и от жизни в целом
Особенно это характерно для детей — они забывают травматический период, чтобы защититься от гнетущих воспоминаний. Взрослые клиенты тем более не помнят трагических или травматических событий из детства.
Не станем утверждать, что каждый из нас перенес детскую травму, но у большинства в детстве бывали тяжкие моменты: ощущение зависимости, беспомощности, отчаяния и, конечно же, жуткой уязвимости. Куда легче забыть все эти ужасы. Потому, становясь старше, мы стараемся от них отстраниться и несем свою взрослость как знамя. Ура, наконец-то все закончилось!
Но вот какое дело: мы нуждаемся во внутреннем ребенке, чтобы чувствовать себя целостной и состоявшейся личностью. Детская самость несет в себе ключевые эмоции, которые говорят, чего мы ожидаем от других и от жизни в целом.
Радость, веселье, любовь, печаль, сожаление, стыд, гордость, ненависть, гнев — все родом из детства. Этот опыт откладывается в памяти и психике, и, когда мы взрослеем, служит нашей опорой. Если хотите услышать свои потребности и понять, почему вы чувствуете именно то, что чувствуете, поговорите со своим внутренним ребенком.
С ним очень полезно встретиться. Но как преодолеть смущение?
Просто доверяйте своему внутреннему ребенку, советует эксперт. Доверяя тому, кто чуток и внимателен, не станешь над ним смеяться, дразнить его. С ним гораздо проще говорить о детских воспоминаниях, желаниях, обидах, отказах и разочарованиях. Представьте, что рядом тот, кто посочувствует, подтвердит все переживания и поможет им трансформироваться в глубокое эмоциональное удовлетворение по-настоящему зрелого человека.
«Мы ведем диалог взрослого и ребенка, чтобы переосмыслить прошлый опыт, обрести уверенность и другой мотивационный настрой»
Детская самость — это краеугольный камень схема-терапии, где рассматриваются такие наши состояния, как уязвимый, заброшенный, несносный, игривый или сердитый ребенок. Схема-терапевт помогает клиентам понять, какие из основных эмоциональных потребностей им «недодали» в детстве и как детский режим поведения сказывается на настоящем.
Возможно, описание кажется несколько размытым, однако на практике такой подход дает вполне реальные результаты. Например, люди, страдающие прокрастинацией, часто используют «режим несносного ребенка». Он означает, что в детстве человек недополучил признания и похвалы. Ведь прокрастинация — это еще и способ посылать непрерывный сигнал «мне не хватает внимания».
В терапии «несносного ребенка» подключают к воспоминаниям о достижениях, которых упорно не замечали родители. Затем терапевт напрямую обращается к этому ребенку из прошедшего момента: «Чего ты ожидал на самом деле? Как, по-твоему, надо было поступить? Как бы ты себя при этом чувствовал?» Это позволяет взрослому клиенту снова почувствовать свою потребность и удовлетворить ее сейчас.
«Мы ведем диалог взрослого и ребенка, чтобы переосмыслить прошлый опыт, обрести уверенность и совершенно другой мотивационный настрой», — поясняет Ричард Брульет.
В следующий раз, когда снова услышите о внутреннем ребенке, попробуйте обойтись без цинизма и сарказма в стиле «мне уже поздно ходить в школу», прислушайтесь к своим эмоциям. Возможно, вы сделаете важное и крайне полезное открытие: поймете, чего хотите на самом деле.
