«Научиться дышать под водой»: как обрести смысл жизни вновь?

Сегодня многие теряют веру в лучшее будущее, а вместе с ней и вкус к жизни. Есть ли выход?

Светлана Яблонская: Потеря вкуса к жизни сегодня — это нормальная реакция на ненормальную ситуацию, которая разрушила наши опорные представления: что мир безопасен, что если я буду поступать с другими хорошо, жизнь повернется ко мне светлой стороной. У каждого эти установки свои, но если они выбиты из-под ног, предстоит проделать большую работу, чтобы жить дальше.

А если полная апатия и нет энергии?

Даже в состоянии апатии мы что-то можем. Во-первых, помнить, что это следствие пережитого стресса, не ругать себя и дать себе время восстановиться. Во-вторых, мы можем опереться на опыт тех, кто проходил до нас через тяжелые болезни, испытания. Мы не одни в этом состоянии, мы не одиноки.

Нынешняя ситуация — не спринт, а марафон. Нам надо продержаться на долгой дистанции. Но мы можем научиться жить в изменившейся ситуации. Вспоминается строчка из песни Бориса Гребенщикова — «Научи нас дышать под водой». Научиться дышать мы можем.

Уйти во внутреннюю эмиграцию, в свой маленький мир, где есть семья, любимая музыка, книги, и не вникать в то, что происходит вокруг, — это продуктивная стратегия?

Когда она осмысленна, она продуктивна. А смысл, по выражению создателя логотерапии Виктора Франкла, обретается на пересечении двух переменных: уникальности человека и уникальности ситуации.

Говорить, например, матери троих детей, что хорошо бы делать что-то еще помимо заботы о семье, я бы не стала. Но уход от реальности во внутреннюю эмиграцию опасен тем, что мы перестаем слышать голос жизни, ее требования. И соответственно, смысл становится найти труднее.

Так что тем, у кого есть ресурсы, стоит подумать: какой запрос мира обращен лично ко мне? Какая ситуация ждет моего участия? Звучит пафосно, но это конкретная вещь.

Как расслышать ответ мира?

Держать глаза и сердце открытыми. Принимать себя всерьез, не только со своими ограничениями, но и со способностями и возможностями. В силу личного опыта я включена в жизнь нескольких онкосообществ, где общаются пациенты, бывшие и нынешние.

Человек, которому только поставлен диагноз, бывает подавлен тяжелой новостью. И ему крайне важен опыт того, кто уже прошел этот путь, кто подскажет, куда бежать, на что стоит тратить время и деньги, что делать со своим страхом и когда будет легче.

У каждого есть свой уникальный опыт и талант, которым мы можем поделиться с миром. Надо лишь чутко прислушаться: где я нужен? И что во мне больше отзывается?

Так можно уйти в другую крайность, во внешнюю активность, помощь другим в ущерб себе и близким…

У каждого взрослого человека есть свои обязательства. Мы все за кого-то и что-то отвечаем. Можно сказать, жизнь вверила нам эту ответственность. Было бы не очень правильно об этом забыть и обратиться к чему-то другому. Кто накормит мою кошку, если не я?

В каком случае поможет переезд в другую страну?

Когда вами движет «для чего», а не «от чего». Если вы долгие годы грезили о жизни на берегу океана и ситуация подталкивает, почему бы и не воплотить мечту? Учеба и профессиональное развитие за рубежом — при всех сложностях университеты в разных странах открывают программы для наших сограждан — тоже могут стать смыслом. Но если вы привязаны к месту, в котором родились, где ваши близкие, чем обернется для вас эмиграция?

Бывает, что ненависть придает сил. А дает ли она смысл?

Я не верю, что насилие может быть смыслом. У тех, кто пережил беду, насилие или был свидетелем катастрофы, действительно может вспыхнуть сильная злость. Это знают все кризисные психологи, кто работает в горячих точках. Агрессия действительно дает силы жить, вопреки тому, что творится вокруг. Но это лишь на время.

За ненавистью скрывается боль потери того, что для нас важно. Кажется, что месть принесет успокоение и восстановит порядок, но это иллюзия: отомстив, мы не вернем то, что отнято. Мы можем лишь сделать что-то, чтобы эту ценность воплотить. Построить новый дом, если старый разрушен. Помочь тем, кто так же сильно страдает. Или как минимум оставить память на земле об этом, например об ушедшем человеке.

Прошлая жизнь не вернется, но как с этим смириться?

Важно сесть в какой-то момент и посмотреть, что у меня отобрали, что я потерял. Это может быть жизнь близкого человека, родной дом или бизнес. Мы можем оплакать то, что ушло безвозвратно. Но дальше будет следующий шаг: мир не всегда так жесток. Он может быть и добр, и справедлив. И мы можем научиться в нем таком жить.

Любовь отобрать невозможно, она со мной навсегда. Да, мы физически расстаемся, но этот человек появился и как-то повлиял на мою жизнь — и в этом смысле остался в ней навсегда. Значит, я всегда могу сказать ему «здравствуй», встретиться как-то иначе…

Недавно мы с мамой разбирали теплые вещи, чтобы убрать до зимы, она взяла вдруг свои ботики и принялась натирать маслом. Я спрашиваю: ты точно уверена, что масло — подходящий способ для ухода за ботиками? Она отвечает: конечно, меня так папа научил. Ее папа, мой дедушка, умер в 1955 году, сколько его нет в этом мире? И вот пожалуйста, он нам передал привет. Сказать «здравствуй» — значит воплощать ценности, опыт, которые тебе передал ушедший. Через это проживание ценностей мы и находим смысл.

А кто-то живет, будто ничего страшного не происходит…

Знаете, в годы военного конфликта в Афганистане у меня там жила близкая подруга, и потому все, что там происходило, я воспринимала иначе, чем обычные наши сооте­чественники. Никто не обращал внимания на трагедию.

Вот точно такое ощущение: мир живет себе, а я из него выломан, выпилен — переживают и те, кто выходит из больничного корпуса, навестив тяжелобольного отца или умирающего ребенка. Мы ужасаемся горю близких, а люди сидят в кафе, празднуют свадьбы, смеются. Как?

Мы не поможем тому, кто сейчас болеет или бежит из родного дома в поисках пристанища, если под тяжестью собственных переживаний ляжем лицом к стене. А вот если мы в какой-то момент скажем себе: «Стоп. Я, говоря словами апостола Павла, поплакала с плачущими, а теперь я пойду делать дело. И может быть, даже «порадуюсь с радующимися». Этим я не обесцениваю страдания другого. Я тем самым выбираю жить и работать, чтобы в дальнейшем, если получится, поделиться этой силой с тем, кому сейчас хуже.

Проходить через огонь, сохраняя при этом свою жизнь, — мне, как кризисному психологу, постоянно приходится в себе этот навык тренировать. Когда я училась на Гарвардском курсе по работе с травмой, меня поразило, как специалисты, которые приехали из горячих точек, умеют радоваться. Отплясывать в ночном клубе, вставать в шесть утра на пробежку. Я до сих пор учусь этому.