Мы все манипуляторы?

Мы изучаем манипуляции, чтобы защититься от них, но иногда — как правило, неожиданно! — и сами слышим подобные обвинения.

«Мама сразу ответила: «Денег нет», а я всего-то сказала, что подруге отец купил на выпускной настоящие модельные туфли», — рассказывает о своей обиде 17-летняя Анфиса. Нетрудно догадаться: мать решила, будто дочь намекает на то, что другие родители готовы потратиться на своих детей и неплохо бы последовать их примеру. Действительно ли Анфиса имела в виду нечто подобное? Сама она считает, что нет: «Конечно, мне немного завидно, но я знаю нашу финансовую ситуацию и не стала бы даже просить».

А 58-летняя Анна жалуется, что ее недолюбливает невестка: «Считает, что я мешаю их семейной жизни, потому что сын заботится о моем здоровье и часто ко мне приезжает. У меня слабое сердце, и он сам говорит мне, чтобы я звонила, если станет плохо». Невестка предлагает в таких случаях вызывать скорую. «Но зачем же зря гонять врачей, когда у них полно тяжелых больных, а со мной сын посидит, меня и отпустит», — возражает Анна.

Манипуляции сложно распознать, потому что в самой их основе лежит обман. Причем мы можем обманывать как другого, так и самих себя, и далеко не всегда сознаем это. Но прежде чем ныр­нуть в глубины бессознательного, разберемся с тем, что лежит на поверхности. Что такое манипуляция?

Они бывают полезными

Само слово восходит к латинскому «манус» — «рука» и означает целенаправленное действие. Всем знакомо выражение «медицинские манипуляции»: это мероприятия, направленные на оказание помощи. Естественно, подразумевается, что проводящий манипуляцию знает и умеет больше, чем пациент.

Этот оттенок значения сохраняется и тогда, когда речь идет о психологических манипуляциях: манипулятор знает больше, чем объект его воздействия, но уже не в силу профессиональных компетенций, а потому, что скрывает что-то. В результате второй участник такого взаимодействия лишен части информации, что ставит его в невыгодное положение.

«Суть манипулятивного поведения — скрытое управление другим и достижение собственных целей, — объясняет гештальт-терапевт Андрей Ралько. — Это позиция по отношению к другому как к объекту, а не как к личности».

Тем не менее и психологические манипуляции бывают «экологически чистыми» — если они не наносят ущерба, считает семейный психолог Елена Улитова: «Когда родитель собирает ребенка в детский сад, рассказывая ему сказку, чтобы тот не капризничал, родитель управляет поведением ребенка без ведома последнего. Эта манипуляция облегчает жизнь обоим. Рассказать сказку полезнее, чем давать объяснения: «Мама торопится на работу, поэтому давай собирайся побыстрее», — ребенок еще недостаточно взрослый, чтобы проявлять понимание и сочувствие по отношению к замотанной матери».

В бизнесе широко используются методы управления персоналом, которые включают соревнования, корпоративы, совместные игры. Цель этих мероприятий — не развлечение сотрудников (это лишь средство), а повышение производительности труда или качества обслуживания. Это также манипуляция, и вполне успешная, причем независимо от того, понимают ли участники ее цель. Призывы к сознательности — «надо хорошо трудиться, чтобы владелец предприятия получал больше прибыли» — были бы честнее, но вряд ли эффективнее.

Каждый умеет делать это

Каждый из нас способен на манипуляцию, и каждый это умеет — мы учимся в самом раннем детстве. Когда младенец плачет, мать бросается к нему, пытаясь понять, что не так и как это исправить. Это не манипуляция: у младенца еще нет другого способа сообщить о своем страдании и позвать на помощь.

Но когда трехлетний ребенок плачет в магазине, требуя купить ему игрушку, это попытка манипулирования. Игрушка желанна, но не жизненно необходима, и ребенок может ее попросить. Но он уже знает, что ответом на просьбу может быть отказ, а слезы — особенно если мать, отец или бабушка с дедушкой не могут их вынести — помогут ему получить желаемое с большей вероятностью.

Ничего опасного в этом нет: никто из детей не хочет огорчить родителя и тем более не желает ему зла. Просто ребенок недавно пришел в мир и еще только учится общаться с окружением, проверяя разные способы добиться своего.

Если родитель выслушает ребенка, поймет его нужды и расскажет, что происходит с ним («тебе очень нравится эта игрушка, и ты хочешь, чтобы она была твоей») и как обстоят дела («я куплю ее тебе, когда смогу, а сегодня мы пришли только за продуктами, поэтому я куплю тебе сок»), и продемонстрирует свое доверие и симпатию к ребенку невербально (улыбаясь, а не хмурясь, разговаривая ласково, а не крича), ребенок будет постепенно учиться понимать себя и мир. Он примет отказ спокойно, чувствуя, что «нет» по поводу игрушки не означает отказа в любви.

Но так происходит не всегда, и иногда мы вырастаем, плохо понимая, что нам нужно, игрушку или любовь, и как получить желаемое, не прибегая к манипулированию.

«В первый год после нашей свадьбы жена без конца простужалась и требовала, чтобы я сидел с ней, — рассказывает 28-летний Демьян. — Я раздражался, потому что не видел в легком кашле ничего серьезного. Мы ссорились, потом она сломала руку, мы поскандалили, и через неделю она сломала ту же самую руку во второй раз. Тут я решил, что пора что-то делать, и уговорил ее на парную терапию. Спустя некоторое время я понял, в чем дело: ей нужно было удостовериться, что я рядом и буду заботиться о ней».

В детстве родители не успевали интересоваться ее делами, пока она была здорова, но стоило ей закашлять, как ее мать, работавшая врачом, начинала уделять ей больше внимания. «Когда я услышал ее рассказ, до меня дошло, почему все мои попытки убедить ее, что с ней ничего страшного не происходит, были напрасными, это ее только пугало, — продолжает Демьян. — Теперь, когда она заболевает, я спрашиваю, как ей показать свою любовь: обнять или сбегать в аптеку, или и то и другое сразу? Она смеется. И болеть стала гораздо реже».

Пиррова победа

Мы прибегаем к манипуляциям чаще всего в тех случаях, когда боимся отказа, боимся, что не сможем его пережить. И тогда, когда сами плохо понимаем свои потребности. «В манипуляции всегда есть момент получения дополнительных преимуществ за счет другого, — подчеркивает Елена Улитова. — Причем это не значит, что мы притворяемся или обманываем.

Болезнь может быть реальной, но когда мы побуждаем другого делать то, что в состоянии сделать для себя сами, это манипуляция». Больной не может пойти сам в аптеку, но далеко не каждому необходимо, чтобы с ним сидели всю ночь напролет. В последнем случае речь не о действиях, необходимых для восстановления здоровья, а о способе удостовериться, что нас любят, что ради нас готовы идти на жертвы.

Манипулируя, мы стараемся создать ситуацию, в которой возможность отказа сведена к минимуму. Ради этого мы внушаем другому чувство вины, страха, неуверенности — так им будет легче управлять. Пример: «Раз ты не слушаешься, когда я велю тебе надеть шапку, значит, ты не любишь мать / не уважаешь отца».

Сын, которому мать скажет: «Приезжай ко мне два раза в неделю, потому что мне это приятно», может и отказать. Но когда речь идет о больном сердце, отказаться куда труднее! Правда, скорей всего, даже в этом случае мать не будет полностью удовлетворена и еще кто-то непременно будет несчастен: у сына в семье начнется разлад, жена запротестует...

Манипулируя, мы стараемся стать счастливее за счет другого, но наши старания приводят к тому, что все (включая нас) становятся несчастнее. «Если отношения строятся только таким способом, то в них манипулирующий может лишь в очередной раз победить, — объясняет Андрей Ралько, — «сделать» другого, но не разделить с ним вместе что-то хорошее. Он может получить удовлетворение и удовольствие от победы, однако не получит доверия в долгосрочной перспективе и не сможет пережить радость близких отношений».

Матрешка потребностей

Можем ли мы распознать манипуляцию в случае, если прибегаем к ней бессознательно? Оказывается, да: «Признак манипуляции — чрезмерная интенсивность переживаний, которые тяжелы для нас самих, — подсказывает Елена Улитова, — но при этом вместо того, чтобы пытаться их смягчить, мы их, напротив, усиливаем, сердимся или отчаиваемся так, как будто другой вот-вот лишит нас чего-то жизненно важного».

Отказ надеть шапку, приехать по первому зову может вызвать бурную реакцию со слезами, криком, отказом разговаривать, — в этом есть сходство с поведением требующего игрушку ребенка, но для взрослого человека это тяжело. Почему так происходит?

«За каждой манипуляцией стоит неосознаваемая потребность: подтвердить свою значимость, получить любовь, чувствовать себя в безопасности. Мы чувствуем себя взрослыми, отвечающими за себя, когда хорошо умеем распознавать свои потребности и удовлетворять их. Но это умение не дается нам с рождения, мы учимся этому в течение жизни».

Это не всегда просто: потребности скрываются одна внутри другой. За беспокойством, почему мне не позвонили, легко увидеть желание быть спокойной. Но еще глубже лежит страх одиночества, который, в свою очередь, связан с потребностью в любви и близости. А ее невозможно удовлетворить, используя другого в качестве объекта.

«Среди манипуляторов есть такие, кто в принципе не способен к близким отношениям, например социопатические и нарциссические личности, — уточняет Андрей Ралько, — однако тот, кто нуждается в близости и способен на нее, будет страдать от одиночества, если по привычке или от неумения прибегает к манипуляциям».

Прочь от Макиавелли

В психологической литературе принято выделять «маккиавеллиевские» манипуляции: «Под макиавеллизмом понимают систему установок и убеждений, обосновывающих игнорирование морали, безэмоциональное, циничное, сугубо практичное отношение к окружающим и использование их в своих целях, — разъясняет Андрей Ралько. — Главной чертой макиавеллиевских манипуляций является то, что они осознанны и обоснованы так надежно, что в их использовании нет никаких сомнений».

Большинство из нас не принадлежит к числу таких злостных сознательных манипуляторов. «А вот неумение строить диалог и страх перед возможным отказом — весьма распространенные психологические трудности, — продолжает гештальт-терапевт. — Но и у второго участника манипулятивного взаимодействия тоже есть свои проблемы: например, привычное желание угодить окружающим и страх быть отвергнутым».

Если бы все участники диалогов были психологически зрелыми, не возникло бы и проблемы. Но для начала мы можем сами проверить себя, является ли то или другое наше поведение манпуляцией. Например: «Что вы думаете о моей работе?» — этот вопрос может быть как честным, так и манипулятивным.

Если он честный, это означает, что я испытываю готовность услышать любой ответ и любую оценку, включая негативную. Но если отрицательный отзыв приведет меня в отчаяние, это значит, что настоящий запрос был другой: «Похвалите меня, я хочу получить вашу поддержку».

Когда мы сами не понимаем, что делаем и каковы наши потребности, то чаще всего и не получаем желаемого (по крайней мере, в нужном нам объеме), и других делаем недовольными и несчастными. Речь не о том, чтобы прибегать к циничным манипуляциям. А о том, чтобы осознавать, в чем мы нуждаемся. Близость и безопасность — то, что нужно всем, и мы можем сотрудничать для удовлетворения этих потребностей.