Вы говорили о той радости, которую испытываете, когда не только прикасаетесь к интимному миру другого человека, но и входите в него. И мне знакомо это чувство. Но есть много людей, которые хотели бы войти в мой интимный мир. Думаю, вам эта ситуация тоже знакома. Как вы себя чувствуете, когда с вами такое происходит?
Ирвин Ялом: Вы поднимаете очень важный вопрос о том, насколько может раскрыться терапевт. Вы можете придерживаться старого фрейдовского подхода, который он называл «пустым экраном». По правде говоря, когда я начал проходить психоанализ, это было в конце 1950-х годов, у меня была очень правоверная женщина-аналитик, я даже ее не видел, я лежал на кушетке, а она сидела у меня за спиной. Она хотела в каком-то смысле стать невидимой.
Идея, которая за этим стоит, заключается в том, что если мы не видим терапевта, мы начинаем приписывать ему какие-то идеи, проецировать их на него. Например, начинаем испытывать к нему те чувства, которые испытывали к значимым фигурам в нашей жизни, скажем, к родителям. Происходит трансфер, и аналитик его таким образом поощряет. Я прошел через 700 часов подобного психоанализа и усвоил одно: это исключительно плохая модель терапии.
Я всегда чувствовал, что пациентам гораздо важнее подлинная встреча с другим человеком
В Америке был психотерапевт Карл Роджерс, который очень многое сделал в этом направлении. Он утверждал, что есть три вещи, которые должен делать хороший терапевт:
Он должен быть подлинным (искренним, не фальшивым) по отношению к пациенту, быть самим собой.
У него должна быть развита эмпатия по отношению к пациенту.
И еще у него должно быть позитивное безусловное принятие и поддержка по отношению к этому пациенту.
Не меньше тысячи исследований, экспериментов и диссертаций подтвердили, что именно в этом заключается разница между хорошим и посредственным психотерапевтом. Так что я очень серьезно отношусь к этим трем пунктам.
Я стараюсь быть как можно более подлинным в отношениях с пациентами. Я склонен гораздо больше открываться пациентам, чем другие терапевты. Терапевты боятся сказать пациентам что-то лишнее о себе. Но если пациент спрашивает — женаты ли вы и есть ли у вас дети, я всегда отвечаю честно. Что вообще в этом такого тайного?
Но терапевты боятся, что если они начнут отвечать на личные вопросы пациентов, то как далеко им придется зайти?
Пациенты станут задавать все более и более интимные вопросы, начнут интересоваться, как часто вы мастурбируете или чем-то в этом роде. Но пациенты не будут этого делать. А если и будут, то у вас всегда есть мощный инструмент терапии, который вы можете пустить в дело. Вы можете спросить: «Скажите, в чем тут ваша выгода? Зачем вы хотите меня смутить?» И дальше вы сможете углубиться в ваши отношения. Так что я могу довольно много рассказать пациентам о себе.
Может ли терапевт быть чересчур откровенным? Что ж, может быть и да. Я написал об этом книгу «Лжец на кушетке». И в этой книге я описываю эксперимент, когда терапевт думает: «А что, если следующему пациенту я открою все о себе? Буду полностью откровенен?» Почитайте ее, она многое вам расскажет о саморазоблачении.
На самом деле сюжет этой книги основан на эксперименте, который провел один из коллег Фрейда, человек с венгерским именем Шандор Ференци. Он много экспериментировал с разными видами терапии, гораздо больше, чем Фрейд. И вот однажды он решил, что попробует взаимный анализ. Один из его пациентов сам был аналитиком, так что один час Ференци анализировал своего пациента, а следующий час уже пациент его анализировал. И он описал этот эксперимент в своих дневниках. А моя книжка «Лжец на кушетке» — современное переложение старого эксперимента Ференци: если мы будем раскрывать о себе все, к чему это приведет.
