На съемку мерседес Марии подъезжает вовремя. За рулем она сама: волосы в пучок, ни грамма косметики, светлый пуховик, джинсы. В повседневной жизни актриса «Ленкома» предпочитает совсем не звездный образ. А перед тем как войти в кадр, Миронова признается: «Я не люблю наряжаться и краситься. Для меня это «сказка о потерянном времени». Любимая одежда — майки и джинсы». Наверное, потому, что они не стесняют движений и позволяют ей быстро-быстро бежать туда, куда хочется...
Psychologies: Мария, а мне казалось, вам нравится наряжаться. В Instagram (запрещенная в России экстремистская организация) вы неизменно «при параде».
Мария Миронова: Instagram (запрещенная в России экстремистская организация) мне нужен для работы. В нем я рассказываю о своих премьерах, премьерах сына, анонсирую мероприятия нашего фонда «Артист». И кроме того, исследую. Мне правда было интересно узнать, что заставляет тысячи людей, как в «Доме-2», каждые 20 минут что-то демонстрировать окружающим. Ведь за этим — потеря чувства реальности, общения. Я видела страницы с миллионами подписчиков — у их создателей жизнь на продажу, и на то, что на самом деле называется жизнью, времени не остается вообще. Я даже дошла до таких вещей, как статистика, вовлеченность, когда твои посты разбираются с точки зрения того, скольких человек ты привлек, одного или миллион...
И что же вы открыли? Что фото в купальниках привлекают больше остальных?
Ну, это само собой. Или общение с аудиторией. Но одно дело открыть эти механизмы для себя, а другое — их использовать. И потому я, наверное, не соберу миллион подписчиков. Я могу поделиться, например, фото из Бразилии — я на отдыхе, и там так красиво, что дух захватывает. Но снимать себя перед зеркалом, все эти ушки-сердечки… (Смеется.) Нет, это не мое. И Facebook (запрещенная в России экстремистская организация) тоже: много рассуждений, люди сидят на диване и решают судьбу страны. Хотя в жизни столько всего, что ты можешь реально сделать! В этом плане мне Instagram (запрещенная в России экстремистская организация) нравится больше, потому что там «Ой, какая вы прекрасная!» — и цветочек.
Там не только цветочки присылают. Есть мужчины, которые признаются вам в любви и ревниво спрашивают: «Когда за меня выйдешь?» А есть те, кто осуждает — например, за то, что вы отправили маму, знаменитую актрису Екатерину Градову, в программу «Идеальный ремонт», хотя, наверное, могли отремонтировать ей квартиру сами.
На сообщения ревнивых любовников я не реагирую, потому что уже давно и счастливо замужем. Давным-давно. Просто я это не афиширую: есть территории, которые мне дороги и на которые я не хочу пускать посторонних. Что касается «Идеального ремонта»… Понимаете, про каждую такую передачу пишут: «Неужели они не могли себе позволить…» Могли. Дело не в этом. Мама очень скромный человек, уже много лет не появлялась ни в прессе, ни на экране. Мне было радостно, что она приняла участие в программе. И ей было приятно, что команда «Идеального ремонта» захотела что-то для нее сделать. Больше всего ей понравились стулья с инициалами — это теперь наш семейный раритет. Ремонт в ее части дома был мне в подмогу, стройка — дело ужасно затратное.
Ну хорошо. А хайпы в соцсетях по поводу фильмов вас не трогают? Недавний пример — сериал «Садовое кольцо» c вами в главной роли. Уж сколько про него написали — и хорошего, и плохого. Что там все подлецы, что такое нельзя показывать по центральному каналу…
Я еще когда только снималась, понимала, что он вызовет бурю эмоций. Потому что в «Садовом кольце» все не просто сволочи и подлецы, а люди, чья психика травмирована с детства. И если бы можно было проверить всех жителей нашей страны у психотерапевтов, то таких — с травмами и отклонениями, с комплексами и неумением любить — оказалось бы большинство. Вот почему сериал так всех зацепил. Зрителей задели за живое.
Ваша героиня, психолог, долго жила в розовых очках, с богатым мужем. Но когда исчезает ее сын, ей приходится пережить драму, по-новому взглянуть на близких, на жизнь, которую она не жила, а проживала, и узнать страшную правду о себе — о том, что она не умеет любить. Вам тяжело было это играть?
Да. Такой усталости от графика (мы снимали большими кусками, быстро, в течение трех месяцев), от накала страстей у меня не было никогда. И от этого чего только со мной не происходило. Я, например, выходила в закрытую стеклянную дверь, когда мы снимали в квартире моей героини. На втором этаже была ванная со стеклянной дверью, и я «вошла» в нее, сильно ударившись лбом. И ладно бы однажды — три раза подряд!
Потом в перерыве мы с режиссером картины (Алексей Смирнов. — Прим. ред.) о чем-то увлеченно говорили. Во время спора я выдохлась и решила присесть — была уверена, что в углу стул. И вот, продолжая что-то обсуждать с Алексеем, резко — хопа! — плюхаюсь на пол. Надо было видеть его выражение лица! Со мной никогда такого не случалось. И не случилось бы — а вот с моей героиней вполне могло. Ну а когда она по сценарию узнает об исчезновении сына, мне физически стало плохо, пришлось даже скорую вызвать.
В фильме все персонажи проходят через испытания, но меняется только ваша героиня. Почему?
Это большая иллюзия, что испытания обязательно должны менять человека. Могут менять, а могут и не менять. А может и не быть никаких тяжелых событий, как у моей героини, а человек все равно захочет стать другим, почувствует в этом необходимость. Как было, например, со мной. Мы как-то разговаривали с подругой — она успешная женщина, у нее крупный бизнес, — и она сказала: «Мне проще сломать все барьеры на пути и пройти все препятствия, чем признать, что я иду не в том направлении». Для меня это тоже всегда было самым трудным. Я видела цель, шла к ней, а вот пройдя полпути, признать, что это не та цель, отпустить ситуацию не получалось.
И что же вам помогло?
Мое увлечение философией, которое переросло в увлечение психологией. Но если философия — мертвая наука, она лишь развивает интеллект, то психология — живая, она о том, как мы устроены и как нам всем стать счастливыми. Я убеждена, что ее должны изучать в школах. Чтобы уже в раннем детстве человек открывал для себя законы, по которым мы все взаимодействуем, чтобы потом не сталкивался с жизненными драмами, неразрешимыми конфликтами. Чтобы не боялся обратиться к психологу — у нас ведь в стране многие до сих пор убеждены, что это блажь какая-то, прихоть богатых людей. Если вы найдете профессионала, то сможете избавиться от неправильных установок, сумеете изменить жизнь — потому что начнете смотреть на происходящее иначе, ракурс изменится.
Что поменяло ваш взгляд на мир?
Однажды мне подарили «Книгу №1 про счастье» Клайн Кэрол и Шимофф Марси — это какая-то детская даже литература, «Макдоналдс» для читателя, где все понятно и доступно изложено. На обложке было нарисовано зеркало, и мне так этот образ понравился! Вся наша жизнь — как отражение человека, который смотрит в зеркало. И каким взглядом он туда смотрит, такой эта жизнь и будет. Эта книга проста, как все гениальное, в ней дано объяснение основному жизненному закону: ты и только ты можешь изменить свой мир, судьбу. Не нужно мучиться, пытаясь повлиять на ребенка, партнера, родителей, окружающих. Изменить можно только себя.
Вы работали с психотерапевтом?
Да. Это как раз касалось сложностей с тем, чтобы отпустить ситуацию. А еще я пыталась все и всех контролировать. Работу, ребенка… Редко куда-то опаздывала, просчитывала все нюансы. Никогда не любила ездить с водителем, садилась за руль сама — так появлялась иллюзия, что мне действительно все подконтрольно. Но когда я попадала в ситуации, где от меня ничего не зависело — например, садилась в самолет, — у меня начиналась паника. Все, кто летал со мной, без конца над этим шутили. Паша Каплевич (художник и продюсер. — Прим. ред.) однажды сказал: «Когда летишь с Машей Мироновой, кажется, что она, как Атлант, на своих плечах, держит весь самолет. Она считает, что, если перестанет его держать, он рухнет». (Смеется.) В какой-то момент я вообще отказалась от полетов. Но в итоге этот страх мне и помог — без него я бы никогда не поняла причину и не начала избавляться от этой контролирующей зависимости. Которая, кстати, съедала массу времени и сил.
А миллионы людей ничего не делают со своими фобиями. Живут с ними, мучаются, переживают.
Я с детства остро ощущала фразу memento mori («помни, что смертен»). И мне странно, что многие живут как бы на черновик, будто все в любой момент можно переписать. И при этом постоянно бурчат, судят, судачат. У этих людей есть все — жизнь, возможности, руки, ноги, но они — понимаете? — недовольны! Да все эти наши недовольства — это такое свинство (я попрошу это слово оставить) и неблагодарность по отношению к людям, пережившим реальные трудности — войны, голод, болезни! Мне, кстати, наш фонд «Артист» помог это осознать.
Вместе с Евгением Мироновым и Игорем Верником вы помогаете заслуженным деятелям искусств, ветеранам сцены, многие из них в тяжелых жизненных обстоятельствах. Что вас подвигает делать это?
Если ты не существуешь в рамках «вышел из дома — сел в машину — съездил на работу — приехал домой», а хотя бы немного оглядываешься по сторонам, то не можешь не увидеть, сколько нищих, страждущих вокруг. И ты не можешь не захотеть им помочь. И вот это действие — помощь, — оно дает какое-то нереальное ощущение жизни. Ты понимаешь, ради чего нужно вставать по утрам и куда-то идти. Это как со спортзалом — трудно, неохота, но идешь и начинаешь выполнять упражнения. И — опа! — вдруг замечаешь, что уже и спина прошла, и легкость в теле появилась, и настроение улучшилось. Ты выстраиваешь график, куда-то бежишь, хотя бы на час заходишь к ветерану. А потом видишь его глаза и понимаешь, что человеку надо выговориться. И ты сидишь с ним два часа, три — и забываешь про свой дурацкий график. А выходишь с ощущением, что день прожит не зря.
Урожайный год
В 2019-м у Марии сразу несколько премьер. В феврале в прокат вышли «Громкая связь» от «Квартета И» и проект «Кинопоэзия». В апреле стартует «Миллиард» Романа Прыгунова, где у Марии небольшая роль клиентки банка, «но поскольку режиссера фильма я знаю давно и дружу с ним, отказаться не могла и с удовольствием поучаствовала». Это комедия, как и «Холоп» Клима Шипенко, премьера которого намечена на нынешнюю осень. Кроме того, в этом году выйдут продолжение сериала «Преступление» и британский проект, название которого пока не афишируют, — в нем партнером актрисы стал Бенедикт Камбербэтч.
Мне всегда казалось, что проблема любого благотворительного фонда — определить, кому помощь нужна больше. Каков критерий?
Наш фонд начался с картотеки директора Дома кино Маргариты Александровны Эскиной, которая сама последние годы жизни была в инвалидной коляске и все-таки продолжала собирать для ветеранов сцены заказы, пыталась находить хоть по три копеечки и помогать им, устраивала для них благотворительные обеды. После смерти Маргариты Александровны эта картотека перешла к нам. В ней не просто сухие сведения о человеке — в ней все: одинокий он или семейный, чем болеет, какая помощь нужна. Постепенно мы вышли за пределы МКАД, взяли под опеку ветеранов в 50 малых городах… Помню, на втором году работы на благотворительный аукцион, который устраивал наш фонд, приехал Джуд Лоу. Я все пыталась ему объяснить, а он не понимал — кому вы собираете деньги? Зачем? В Америке, если ты снялся хотя бы в одном фильме, всю жизнь будешь получать процент от проката. И еще есть профсоюзы, которые помогают. Невозможно представить, чтобы, например, Лоуренс Оливье умирал в нищете. У нас же великие артисты уходят, не имея возможности купить даже лекарства.
Сейчас, когда вы заговорили о больших артистах, я подумала о ваших маме и папе. На кого из них вы больше похожи? Вы мироновская или градовская?
Божья я. (Улыбается.) В одной и той же семье я вижу таких разных людей, что удивляешься — откуда эта черточка? А эта, а эта? Взять, к примеру, моего приемного брата — внешне он ни на кого из нас не похож, и это понятно, но по характеру абсолютно наш, как будто рос со мной с младенчества! На кого я похожа… Я вот даже не могу сказать, на кого похож мой сын, в нем столько всего намешано! (Смеется.) Недавно, кстати, говорили с ним, и он признался, что любит мечтать. А я мечтать могу только минуты полторы, а потом иду и что-то делаю. Не люблю ни мечты, ни воспоминания, все это для меня натужное времяпрепровождение. Жизнь — это то, что здесь и сейчас. И когда ты приходишь к точке не-воспоминаний и не-закидывания ожиданий в будущее, то становишься по-настоящему счастливым.
