«Что-то очень неприятное случилось в туалете, но я забыла, что именно»: история читательницы о школьной травле

Кадр из фильма «Чучело» (1983 год)

Фото

Кинопоиск

Попадание в коллектив

В первый и второй класс я ходила с радостью. Мой папа был подвод­ником, мы жили в военном городке на Севере, там все друг друга знали и дружили. Потом у папы закончился контракт, мы переехали в Москву, и в третий класс я пошла в Бескудниково. В самом конце девяностых это был криминальный район. Я сразу заметила, что дети здесь совсем другие: все ходили компаниями, которые между собой или враждовали, или не общались, забивали стрелки, дрались.

В нашем классе таких групп было три. Заводилой в одной из них была Юля. У нее раньше других девочек появилась грудь. Она первой начала краситься, причем очень ярко, черным карандашом обводила глаза, наносила тушь во много слоев, так что получались такие «паучьи глаза», поверх подводки — перламутровые тени, волосы цвета баклажана. У нее всегда были мини-юбки и обтягивающие кофты с кружевами, чтобы был виден лифчик. Все подчеркивало, что она уже взрослая и сексуальная, и девочки к ней тянулись как к лидеру. Старшая сестра Юли училась двумя классами старше и верховодила большой компанией. Они обе были властными и бесцеремонными.

Я была на их фоне наивной и скромной барышней, ходила в опрятных платьишках, с длинной косой, — было видно, что дома меня любят и обо мне заботятся

Некоторые в классе, кажется, мне даже завидовали — сами-то они росли во дворах, и их семьи были далеки от благополучия. Но Юля меня заметила и позвала в свою свиту. Я ни с кем еще не успела подружиться, и мне не хватало общения. А с ней было весело. Мы вместе рисовали, клеили, она умела интересно рассказывать. Мне казалось, что у нас началась настоящая дружба. Но на самом деле я была для нее просто марионеткой, как и другие девочки.

Любимым развлечением Юли было унижать других. Она объявляла, что одна девочка про другую наговорила гадостей, а потом натравливала на нее всех остальных: «Ее нужно наказать!». И придумывала «наказание» — порезать одежду или закинуть в мусор сменку из школьной раздевалки. Мы должны были делать это вместе с ней. Мне такие шутки не нравились, и я отнекивалась, говорила, что так делать нельзя.

Конфликты

Потом она принялась и за меня. Однокласснице Оксане она сообщила, что я тащусь по ее парню и хочу его увести, якобы я сама ей призналась. Это абсурд: парень этот мне совсем не нравился, и отбивать его я не собиралась, даже смешно. Оксана не поверила, но нескольких человек в компании Юля убедила: они меня оскорбляли, толкали, когда мы шли по улице. Я пыталась объяснить, что это не так, но меня никто не слушал.

Следующий конфликт был серьезнее. У моей подруги Ани, спокойной девочки, которую Юля тоже периодически прессовала, умер отец от сердечного приступа, ее не было какое-то время в школе. А когда она появилась, все стали к ней цепляться, типа, нашла повод контрольную прогулять! Аня что-то резкое ответила, Юле это не понравилось, и она приказала ее обступить и загнать в угол. Девочки начали обзывать Аню, дергать за одежду. Я вошла в круг и встала рядом с ней, загородила. За это мне забили стрелку после уроков в школьном дворе.

Чем все закончилось, я забыла. Помню лишь, что у меня дрожали колени и в животе сжалось от страха

С каждым днем становилось хуже, и я все меньше хотела идти в школу. Я не понимала, что со мной не так, начала сомневаться во всем: так ли одеваюсь, то ли говорю, правильно ли что-то делаю? С одной стороны, я знала, что во мне нет ничего странного, не косая, не кривая. Но ужас в том, что поводом могло стать все что угодно, вообще все! Что-то не понравилось во взгляде, словах, во внешнем виде — и сразу начинались нападки. Юля была эпицентром страха. Других я не так боялась, я понимала, что она ими управляет. Некоторые впадали в кураж вместе с ней и получали удовольствие от того, что унижали кого-то или били. Остальные безучастно смотрели.

Как ни странно, после таких нападок я возвращалась в ее круг. Юля всегда извинялась: «Ой, Кать, ну прости, я была неправа, давай дальше общаться?» И я каждый раз верила. Я считала: раз человек осознал вину, я должна его простить. Она снова заходила ко мне домой, начиналось нормальное общение, и я думала, что все позади. Но как бы не так.

«Что-то очень неприятное случилось в туалете, но я забыла, что именно»: история читательницы о школьной травле

Кадр из фильма «Чучело» (1983 год)

Фото

Кинопоиск

Травля

Однажды после очередных извинений Юли мы встретились и пошли гулять. С нами была ее знакомая, настоящая гопница: от нее исходило ощущение чего-то опасного, криминального. Мы втроем ходили, разговаривали, потом зашли в подъезд этой знакомой, и тут у Юли что-то перещелкнуло — она стала придумывать про меня, будто я кому-то из взрослых про нее наговорила, приводить в доказательство давние ситуации, которые не имели отношения ни ко мне, ни к этой фантазии. Гопница обиделась за подругу, разозлилась, и они обе принялись бить меня по щекам, со всей силы. И подстегивали одна другую: еще, еще раз!

Я впала в какой-то ступор, но потом развернулась и ушла. Меня сжигали злость и обида — на Юлю, за ее ложь, и на себя — за то, что ей в очередной раз поверила. И еще сильный страх — я поняла, что рука у нее очень тяжелая.

Начался настоящий террор, который продолжался почти четыре года. У меня воровали обувь, резали одежду, шпыняли в спортивной раздевалке. Еще смутно помню: что-то очень неприятное случилось в туалете, но я забыла, что именно. Любое место, где нет взрослых, было потенциально опасным.

Я была в отчаянии и не знала, что делать. О том, чтобы рассказать взрослым, не могло быть и речи, ведь девочки каждый раз угрожали: «Только скажи кому, прибьем!»

Другие жертвы травли молчали и делали вид, что ничего не происходит, боялись, что одна на другую донесет. Я перестала учиться, успеваемость была на нуле. Я смотрела в учебник, а все мысли были о том, что меня завтра ждет. Ночами плакала, чтобы никто не видел. Пытаясь избежать школы, притворялась, что заболела, иногда это срабатывало. На переменах я все время была в напряжении, старалась держать в поле зрения Юлю и ее компанию. Но это было бесполезно: настроение у нее неизменно было веселое, ничто не предвещало беды. Полная непредсказуемость действий — вот что было самым мучительным.

Меня спасали в эти годы только летние каникулы — мы с братом уезжали на дачу, где начиналась другая жизнь: мы играли в волейбол, катались на велосипедах. Поддерживала и любовь родителей, мы были дружны, ходили в музеи и на выставки, и это давало силы жить дальше. Мама чувствовала какие-то проблемы, расспрашивала, но я отказывалась отвечать… Хотела быть такой же сильной, как она, справиться со всем самостоятельно.

Последняя капля

Несмотря на жуткий страх, я всегда давала отпор. Я думала: нет уж, я так легко вам не дамся, вы меня не сломите, я оловянный боевой солдатик. И в последний раз мне для этого пришлось даже драться. О том, что произошло в тот день и что послужило поводом к переходу в другую школу, я забыла на долгие годы. Как и о подробностях травли в целом. Я окончила художественную школу, отучилась на дизайнера, устроилась на интересную работу и все это время жила с ощущением: в детстве я пережила что-то нехорошее, унизительное, но все все подробности были стерты как ластиком.

Несколько лет назад у меня началось сильное выгорание: силы утекали, я была выжата как лимон, часто плакала, не могла сосредоточиться на работе. Я решила, что нужно что-то с этим делать, и обратилась к психологу. Она оказалась регрессологом, то есть специалистом по воспоминаниям из прошлых жизней. Я не верю в прошлые жизни, но на пару сеансов сходила. На одном из них мы регрессировали в детство и вскользь затронули тему буллинга. Без всякого эффекта. Но на следующий вечер я вдруг начала вспоминать детально все, что происходило в те годы, и особенно в тот страшный день.

Это было в самом начале сентября — мы перешли в 7-й класс. У меня был красивый спортивный костюм, который только что купили родители, он мне очень нравился. После уроков мы пошли гулять большой компанией, человек пятнадцать. Сначала все как всегда — смеялись, шутили, истории рассказывали. Но потом я почувствовала что-то неладное — девочки все чаще стали на меня поглядывать и перебрасываться короткими странными фразами, по которым я поняла, что они что-то замышляют. Мне стало страшно. Мы дошли до конца домов, за которыми начинался забор детского сада и электрощитовая.

Тут две девочки прижали меня к стене, Юля схватила меня за горло и начала, как обычно, про меня что-то выдумывать, натравливать остальных

Причины ей были не нужны. Просто собралось много народу, и Юле хотелось куража. Кто-то из компании сказал, что за детским садом валяется бомж и что они меня сейчас разденут и посмотрят, как он меня будет насиловать, и так они сделают меня шлюхой. Одна девочка нашла неподалеку кучу собачьего дерьма, тыкала туда палкой и мазала меня.

Услышав про насилие, я схватила завязки на своем костюме и сильно затянула, чтобы помешать им меня раздеть. Они начали плевать мне в лицо, Юля била пощечины. Но Оксана, с которой когда-то она пыталась меня стравить, подгадала момент и шепнула: я сейчас ослаблю руку. Почувствовав, что давление спало, я схватила Юлю за волосы, нагнула ее голову вниз, толкнула к забору, вырвалась и побежала. За электрощитовой я увидела мальчиков, которые шли в нашу сторону: «Катя, что произошло?» Заикаясь, я пыталась объяснить, что меня хотели избить. Два парня вызвались проводить меня до дома, а остальные пошли разбираться с Юлей и ее свитой.

Дома меня встретила мама. Увидев мое состояние и грязный, порванный костюм, она стала допытываться, что случилось, но я не могла произнести ни слова. Рассказала все только вечером. На следующий же день она устроила скандал директору и классному руководителю и забрала меня в другой район — в школу, где работала она сама.

«Что-то очень неприятное случилось в туалете, но я забыла, что именно»: история читательницы о школьной травле

Кадр из фильма «Чучело» (1983 год)

Фото

Кинопоиск

После буллинга

Когда я все это вспомнила после сеанса гипноза, меня по новой накрыло ощущение опасности, и я расплакалась от жалости к маленькой Кате, которая так долго подвергалась террору. Сейчас я понимаю, что мое молчание было ошибкой. Надо было как можно скорее рассказать родителям о том, что происходило, и уйти. Что еще я могла сделать? Игнорировать их выпады? Твердо сказать: «Я не хочу с тобой общаться» или «Я в эти игры не играю»? Нет, я была слишком запугана и не могла скрыть отчаяние. Юля этих эмоций и добивалась, они ее еще больше подстегивали.

Недавно я рассказала эту историю кому-то из бывших одноклассников, и они удивились: «Если бы мы знали, мы бы тебя защитили». Но нападки всегда происходили без свидетелей, в тайне, а мне и в голову не приходило искать помощников.

Когда я перешла в школу мамы, я оказалась словно в другой реальности — прошла целая неделя, и никто меня не оскорбляет и не хочет унизить? Вау! Такое вообще бывает? Не могла привыкнуть к тому, что мне не грозит опасность, что сверстники относятся ко мне по-дружески.

Я не замкнулась, была активной и общительной, но не подпускала никого слишком близко, как будто ожидала подвоха от каждого, с кем имела дело

А еще я долго запаривалась по поводу внешности, наперед продумывала каждый шаг, слово, мимику. Я считала себя уродом и панически боялась чем-то выделяться. Когда я это поняла, решила всерьез работать с психологом, и теперь думаю: почему я не сделала этого раньше?

Прорабатывая свой опыт, я осознала, насколько несвободна в своих действиях. Я не умею прогуливаться просто так, мне всегда нужна какая-то цель. Как будто меня в любой момент могут остановить и спросить: а что это ты тут гуляешь? Почему это ты решила здесь остановиться и закурить? С какой стати вообще?

Я и не предполагала, что события прошлого так влияют на мою взрослую жизнь, что в них причина моих колебаний настроения и приступов страха, моих комплексов и нелюбви к себе. Только сейчас я наконец почувствовала, как классно быть самой собой, настоящей, без накруток и тараканов в голове.

Несколько лет назад я увидела Юлю издалека — в компании местных алкашей. Это было жалкое зрелище. Я поняла, что давно не жду от нее никаких раскаяний и говорить мне с ней не о чем. У меня своя прекрасная жизнь, которая никак не зависит от разговора с Юлей. Мое настоящее и будущее зависит только от меня.