Яркий пример творческой жизни, наполненной физическим и эмоциональным страданием, — биография мексиканской художницы Фриды Кало. На одном из автопортретов мы видим ее истекающей кровью на больничной койке. Вокруг раскинута сеть из артерий, которые соединяют Фриду с парящими в пространстве объектами: улиткой, цветком, костями и человеческим эмбрионом. «Больница Генри Форда» (так называется картина) несет в себе «послание боли» об очередном пережитом ею выкидыше.
Фрида Кало в детстве перенесла полиомиелит, стала жертвой автомобильной аварии, от последствий которой страдала всю жизнь, и так и не смогла родить ребенка. Однако она никогда не жаловалась на судьбу, понимая, что своей продуктивностью обязана в том числе и ее жестоким ударам.
Феномен взаимосвязи между творчеством и жизненными сложностями прослеживается не только у людей искусства. С начала 1990-х годов психологи используют термин «посттравматический рост» — позитивная реакция личности на болезненный опыт. На эту тему проведено более 300 научных исследований.
Исследования психологов Ричарда Тедеши и Лоуренса Калуна из Университета Северной Каролины демонстрируют, что более 70% людей, переживших травму, затем отмечали признаки внутреннего роста. Эти признаки могут выражаться в умении радоваться каждому дню, более гармоничных межличностных отношениях, более богатой духовной жизни и в ощущении личной силы.
Например, успешная борьба с раком сплотила одного из опрошенных с другими членами семьи. Другой респондент, находившийся на грани между жизнью и смертью, впоследствии обратился к духовным практикам. Травматичный опыт, как правило, приводит к усилению эмпатии и альтруистических чувств.
Что же необходимо для того, чтобы не просто выбраться из личного ада, но и благодаря этим испытаниям стать лучше? И почему посттравматический рост происходит не во всех случаях?
По словам Тедеши и Калуна, травматический опыт, подобно землетрясению, перетряхивает представления о мире, убеждения и структуру идентичности. Мы оказываемся на обломках былой реальности и вынуждены отстраивать ее снова. Познавательные процессы после травмы можно сравнить с выстраиванием города, лежащего в руинах. Медленно мы заново строим и самих себя.
Жертва травмы получает шанс узнать свои подлинные потребности и в дальнейшем строить жизнь по уникальному сценарию
После трагического события: серьезной болезни или потери любимого человека — мы постоянно думаем о том, что произошло, и переживаем спектр сильных эмоций. Печаль, горе, гнев и тревога — характерные реакции на травму. Параллельно происходит и рост личности.
Психологи считают посттравматический рост формой адаптации. Он требует пересмотра навязанных извне установок, которые копились годами. Этот процесс может изматывать, но он открывает дверь в новую жизнь. Жертва травмы получает шанс познакомиться с глубокими слоями собственной психики, узнать свои подлинные потребности и в дальнейшем строить жизнь по уникальному сценарию, а не по шаблону.
«Жизненные невзгоды вынуждают думать по-новому и по-другому смотреть на вещи, которые раньше мы воспринимали как нечто само собой разумеющееся», — подчеркивает психолог Гарвардской медицинской школы Мари Форгард.
Боль может обогатить жизнь творчеством. Однако травма сама по себе не становится условием креативности. Как стихийное бедствие, страдания трагичны и разрушительны вне зависимости от того, нужны они для самовыражения или нет. А сможем ли мы возродиться из пепла, зависит от осознанных усилий и скрытых возможностей.
Источник: The Guardian.
Об авторе
Скотт Барри Кауфман (Scott Barry Kaufman) — психолог, соавтор книги «Созданный творить: разгадывая загадки творческого сознания» («Wired to Create: Unravelling the Mysteries of the Creative Mind», Tarcherperigee, 2016).
