За месяц до своего 65-летия Сэнди Бем (Sandy Bem), психолог, профессор Корнуэлльского университета (США), сидела у себя дома и смотрела документальный фильм о болезни Альцгеймера. К тому времени она уже два года испытывала «странности ума», как она их прозвала: забывала названия вещей, путала слова со сходным звучанием. Однажды принесла домой пакет слив, достала одну на кухне и спросила подругу: «Это слива? У меня чувство, будто я знаю, но до конца не уверена».
По мере просмотра фильма ее пульс учащался: женщина на экране проходила тест на память. Сэнди тоже решила его пройти. Прослушайте три слова, сказал ведущий, напишите любое предложение и потом постарайтесь вспомнить эти три слова. Сэнди услышала слова: яблоко, стол, монета. Она написала короткое предложение: «Я родилась в Питтсбурге». Произнесла вслух слова, которые смогла вспомнить: яблоко, монета... Простейший тест на память, но она не смогла его выполнить.
Врач, к которому Сэнди отправилась с мужем, поставил предварительный диагноз: амнестический синдром. Она было обрадовалась, но врач пояснил: «Радоваться нечему, у большинства пациентов с таким диагнозом болезнь в течение десяти лет прогрессирует в болезнь Альцгеймера».
Рыдая, Сэнди вышла из кабинета. Она рассказала мужу о диагнозе и о том, что ей предстоит. Слабоумие, перспектива стать пустой оболочкой без памяти, разума, больше не ощущать себя личностью, приводила ее в ужас, и в то же время она чувствовала ярость, сознавая свое бессилие. В тот день в клинике она поклялась, что найдет способ закончить свою жизнь до того, как ее прикончит болезнь. Мысль потерять разум в будущем была для Сэнди невыносима еще и потому, что она занималась наукой и ее представление о себе было неразрывно связано с ее способностью мыслить глубоко и небанально. Как психолог, она была одним из первопроходцев в области изучения полов.
«Я хочу жить только до тех пор, пока буду оставаться собой», — призналась она другому врачу, ведущему специалисту по деменции Чарльзу Даффи, к которому пришла уточнить диагноз.
К ее удивлению, Даффи поделился с ней своей историей. У его матери тоже была болезнь Альцгеймера, и время, проведенное в заботах о ней, наблюдение за угасанием близкого человека очень повлияло на него, сформировало его как врача, исследователя и мужчину. Он сказал, что Сэнди, с ее аналитическим умом, ясным и прямым характером, могла бы очень помочь миру в исследовании этой болезни — просто «проживая» ее, давая другим представление о том, каково это. Сэнди была тронута: она уже слышала подобные истории о людях, которые наблюдали, как родные постепенно угасали, или о тех, кто проходил через это угасание сам и с удивлением обнаруживал достоинство, красоту и благодать в этом дзен-существовании в вечном настоящем, смягчении острых углов, радости от самых простых вещей в жизни. В то же время Сэнди понимала, что это занятие не для нее.
В течение следующих нескольких недель она оповестила семью (взрослым детям, сыну и дочери, было уже за тридцать) и близких друзей о своем решении и желании закончить жизнь до того, как она будет не в состоянии это сделать. Новость шокировала, но все знали ее прямой и решительный характер, поэтому не стали отговаривать, только просили пообещать, что она не будет использовать «кровавый» способ: стреляться из пистолета или прыгать с моста в один из красивейших водопадов, которыми знаменит их родной штат. Сэнди обдумывала оба варианта, но в итоге записала в своем дневнике, что хочет умереть мирным, не жестоким способом.
Из книг по эвтаназии она узнала о наркотическом веществе, которое используют ветеринары, чтобы усыплять животных. Его также применяют к людям в случае эвтаназии, если она разрешена по закону штата. Изучив вопрос, Сэнди пришла к выводу, что это то, что ей нужно. Лекарство было надежным, быстродействующим и — самое главное для нее — позволяло уйти из жизни с достоинством, не мучаясь. Оно вызывает быструю, но не внезапную потерю сознания и затем постепенную остановку сердца. В ее штате продажа средства без рецепта была запрещена, поэтому Сэнди заказала его за границей. Через несколько недель его доставили.
Теперь, когда вопрос «как» был решен, предстояло решить более сложный — «когда».
Сэнди знала, что болезнь Альцгеймера предсказуема — начальная стадия (человек часто теряет вещи, кладет их не на те места, повторяет вопросы) переходит в среднюю (невозможность обучения новым навыкам, потеря ориентации в пространстве, неузнавание близких) и, наконец, в самую тяжелую (потеря речи, функции глотания, невозможность ухаживать за собой, выполнять простейшие действия). Ей хотелось прожить оставшееся время как можно более насыщенно в смысле интеллектуальной и эмоциональной жизни, но она не хотела пропустить момент, когда уже не сможет отвечать за себя.
Прошло пять лет с момента первого визита к врачу. Несмотря на то что Сэнди принимала лекарства последнего поколения, ее когнитивные способности к этому времени сильно ослабели. Когда приехала ее любимая младшая сестра Бев из Орегона, Сэнди не могла взять в толк, как у них могут быть общие родители. Многие занятия, в том числе и игра на фортепиано, давались все сложнее: каждый день Сэнди разучивала простенький этюд, но на следующий день забывала, и приходилось начинать сначала. Потом ее память перестала удерживать информацию даже короткое время. Сэнди больше не могла пользоваться смартфоном и смотреть кино со сложным сюжетом. Ей доставлял удовольствие только фильм «Мэри Поппинс». Она по-прежнему радовалась, играя с маленьким внуком, получала удовольствие от работы в саду, но больше не могла заниматься тем, что давало ей силы и желание жить, — наукой.
Однажды вечером в апреле Сэнди вдруг сказала мужу за ужином без всякого повода: «Ты такой умный». «Я умный или ты глупеешь, поэтому я кажусь тебе умным?» — спросил Дэрил с улыбкой в надежде, что Сэнди не изменило присущее ей чувство юмора. Она засмеялась: «Думаю, ты умный». Но она сказала ему, что чувствует, что все больше «соскальзывает», и хотела бы назначить день своей смерти. Они посмотрели календарь и выбрали дату: вторник, 20 мая. Оповестив самых близких, Сэнди написала короткую предсмертную записку, чтобы никого не обвинили в ее смерти.
Во вторник, 20 мая, они с мужем отправились на долгую прогулку. Вернувшись, посмотрели «Мэри Поппинс». Около 17.30 Сэнди приняла противорвотное лекарство и налила себе стакан вина: она читала, что вино ускоряет действие наркотика и приглушает его горький вкус. Они поднялись в спальню, она забралась в постель и посмотрела на два стакана на ночном столике. «В каком из них вино?» «Лекарство прозрачное, а вино красное», — сказал Дэрил. Сэнди кивнула, оглядела комнату и снова посмотрела на стаканы. Спросила, в каком вино, а в каком лекарство. Дэрил снова сказал ей.
Она выпила лекарство. Муж спросил, гадкое ли оно на вкус. «Нет, — сказала она. — Вкус ярко выраженный, но не горький. Мне было не трудно». Она пригубила вино. «Мне нужно в туалет». Он проводил ее в ванную и сел около двери, за которой находилась его умирающая жена.
Он помог Сэнди лечь обратно в постель, и через пять минут она потеряла сознание. Дэрил стоял у кровати и смотрел на жену. Около 20.30 он позвонил Бев, и она пришла побыть с ним около постели сестры. Они тихо сидели, наблюдая, как с каждым вздохом приподнимается и опускается покрывало. В течение часа одеяло приподнималось и опускалось все медленнее. Потом движение прекратилось.
Подробнее см. на издания The New York Times.
