Преимущества двуязычия доказаны уже многократно. Ведущий специалист в этой области Элен Биалисток (Ellen Bialystok) из Йоркского университета (Канада) обнаружила, в частности, что билингвы (носители двух и более языков) демонстрируют лучшие когнитивные способности. Это связано с тем, что им постоянно приходится переключаться с одного на другой язык, что требует определенных умственных усилий.
«У билингва оба языка всегда активны, он не может просто взять и «заставить молчать» один из них, – комментирует Элен Биалисток. – А это означает, что пока мозг использует один язык, его внимание отчасти сосредоточено на том, чтобы не позволять второму языку вмешиваться». Имея опыт таких тренировок, билингвы лучше справляются с несколькими делами одновременно и при этом лучше концентрируют внимание на том задании, которое выполняют в данный момент».
Дети-билингвы способны планировать и выполнять сложные задачи лучше, чем дети, владеющие лишь одним языком
Среди других преимуществ двуязычия – отложенная на четыре года (в среднем) деменция и лучшее восстановление функции мозга после инсульта. У детей-билингвов особенно хорошо развита исполнительная функция мозга, они способны планировать и выполнять сложные задачи лучше, чем дети, владеющие лишь одним языком.
Многие из тех, кто свободно владеет несколькими языками, признаются, что чувствуют себя каждый раз как будто другими людьми. Некоторые даже считают, что языки сами навязывают им разные личности и что каждый язык имеет свою душу. Например, немецкий воспринимается многими как язык логики, у итальянского характер более романтический, а английский язык более практичен.
Мы записали несколько признаний билингвов о том, как знание разных языков влияет на их мироощущение и характер.
Сара Гуиди, английский–итальянский
«Я притворялась, что понимаю итальянский, потому что хотела произвести впечатление на отца»
«Меня учил говорить по-итальянски отец, он из Италии. Он разговаривал со мной и пел колыбельные, но освоила язык я только лет в пять-шесть, а до того просто притворялась, что понимаю, потому что очень хотела произвести на отца впечатление. Сейчас мы с ним легко переходим с одного языка на другой, но наедине друг с другом говорим только на итальянском – знаю, что это доставляет ему большую радость. Я никогда не думаю на итальянском, пока я в Англии. Но когда приезжаю в Италию навестить семью отца, то переключаюсь полностью и начинаю на нем думать и даже мечтать. Я становлюсь более открытой, когда говорю по-итальянски. Да и самих итальянцев нахожу более теплыми, эмоциональными. И если знакомлюсь в Англии с итальянцем, невольно начинаю вести себя более свободно и раскованно, теряю свою английскую сдержанность».
Алекс Беллос, английский–португальский
«Португальский язык меня раскрепощает»
«Когда я говорю на португальском, я другой человек. И нравлюсь себе таким. У бразильцев речь музыкальная, темпераментная. Есть множество аспектов в языке, которые влияют на то, как мы говорим. Например, к большинству существительных и прилагательных в португальском языке вы можете присоединять суффиксы – уменьшительно-ласкательные или увеличительные.
Это невероятно украшает речь и подчеркивает, усиливает все, что вы говорите, и так подходит для создания потрясающих историй. Он более звукоподражательный, чем английский. Вы полностью отдаетесь слову. Скажем, вы говорите по-английски «я это люблю» – но вы можете сказать это и с иронией, с издевкой. А в португальском это всегда означает «я это обожаю!». Португальский язык напоминает мне о внутренней свободе, которую я должен заново обрести. Я переехал в Бразилию в возрасте 28 лет и уже через полгода мог бегло изъясняться. Я планировал жить там год, но задержался на пять лет. Мои родители говорят на разных языках, но португальским они не владеют, так что это был мой способ заявить о своей идентичности. Португальский не кажется мне трудным. Разве что сложно дается правильное произношение. Язык постоянно обновляется, что очень раскрепощает».
Джен Харви, английский–китайский
«Мне кажется, что во мне живут две Джен – англичанка и китаянка»
«Моя мама из Гонконга, когда она меня растила, говорила со мной на кантонийском диалекте китайского, а мой отец-англичанин – на английском. И мне часто кажется, что во мне живут две Джен – англичанка и китаянка. Общение на китайском – это очень прочная и реальная связь с моим детством, с мамой. Я часто даже не замечаю, на каком языке мама сейчас говорит – на кантонийском или английском. К нам сейчас переехал мой бойфренд, поэтому мама старается чаще говорить по-английски. Но однажды она забылась, переключилась на китайский, и мы долгое время с ней разговаривали, даже не замечая, что мой молодой человек нас не понимает. Я ощущаю себя более мягкой, женственной в своей китайской ипостаси, а в английской – деловой, решительной, уверенной в себе. Если мама меня ругает на китайском, это звучит куда более угрожающе, чем на английском. И не потому что первым она владеет лучше. Есть какое-то особое напряжение в самом китайском языке. Благодаря знанию китайского я чувствую себя ближе к маминой семье, которая живет в Гонконге, я могу погрузиться в их жизнь, мне это важно».
Фаршид Дабеш-Хой, английский–фарси
«Знание второго языка позволяет секретничать на публике»
Я родился в Иране и до 11 лет, пока мы не переехали в Англию, учил английский в обычной школе как второй язык. Оказаться после этого в британской средней школе было для меня большим испытанием. Зато сейчас я говорю на английском без акцента, в отличие от тех иранских ребят, которые переехали в возрасте 13-14 лет: вот у них уже акцент немного заметен. Был момент, когда я начал свободно общаться на английском, но продолжал думать, считать и рассуждать сам с собой на фарси. Но потом, постепенно и совсем незаметно для меня, все это тоже перешло на английский. Даже сейчас я дома с родителями говорю только на фарси. Думаю, я чаще использую этот язык, когда хочу выразить сложные чувства, потому что он глубже, чем английский. Или я сам больше ассоциирую его с эмоциями, не знаю. Моя жена тоже иранка, но дома мы с ней в основном говорим на английском. Мы с ней решили, что при детях, когда они у нас появятся, вернемся к общению на родном языке, чтобы они росли билингвами. Одно из самых больших удовольствий, которые я получаю от знания двух языков, – возможность посекретничать на языке, который никто вокруг не понимает. Мы с женой так привыкли проделывать это в Британии, что однажды попали в неловкое положение в Иране. На какой-то вечеринке мы с ней заговорили об интимных вещах на фарси, забыв, что люди вокруг понимают каждое сказанное нами слово».
