В 7 лет я мыла голого отчима, с 11 лет он стал меня домогаться. Когда жаловалась маме, она отмахивалась, мол, он по-отцовски. А я не знала, куда деться от этих «по-отцовски»… Он зажимал меня на кухне, трогал всю, я сопротивлялась, пиналась, а когда мама приходила с работы, он был просто мужем. Мама абсолютно никак не реагировала, он ее убеждал, что просто трогал меня, а я маме говорила, что мне не нравится то, что он делает и где прикасается.
Мария, 41 год
Мария, история, которой вы поделились, вызывает много эмоций — первичная растерянность сменяется возмущением, а позже глубокой печалью. То, что вы описываете, называется сексуализированным насилием. Не отцовским прикосновением, не шуткой, не неверно прочитанной ситуацией или заблуждением, а принуждением.
Мне очень жаль маленькую Машу, которая в 7 лет вынуждена была столкнуться с неадекватными потребностями взрослого мужчины. Тогда у вас не было никаких инструментов эту ситуацию прекратить. Просить помощи было абсолютно обоснованным, адекватным поведением.
Я искренне сочувствую девочке, которая не смогла получить защиту родителя, — вы пишете, что ваша мама не поверила в то, что отчим принуждает вас к контакту, которого вы не хотели. Возможно, ей не хватило смелости назвать ситуацию по имени, кажется, такая смелость есть у вас.
Назвать насилие насилием может быть самым сложным и важным шагом на пути к преодолению травмы
Мария Татар, автор книги , пишет о подобном поступке как о героическом. Предлагаю считать его таким.
К сожалению, этот опыт невозможно отменить или забыть, а его присвоение (возвращение собственной силы и опоры) может быть связано с тем, чтобы сделать свое отвращение легальным, прожить гнев и боль — на обоих взрослых, которые позволили ситуации быть. Важно напоминать себе, что маленькая 7-летняя Маша не была виноватой в таком поведении отчима, единственное доступное ей действие она предприняла — сказала маме.
Бывает так, что на какие-то прикосновения наше тело может откликаться вопреки нашему разуму — это чистая биология. В вашем сообщении этого нет, но я позволю себе такое допущение: если в такие моменты вы испытывали физический отклик (например, возбуждение), это не делает вас неправильной, плохой или провоцирующей.
Ответственность в таких ситуациях всегда лежит на взрослом — он понимает, что именно происходит, у него есть власть это остановить
В сообщении указан ваш возраст — 41 год. Сейчас вы взрослая женщина, которой доступны другие инструменты для защиты себя в сложной ситуации: вы можете обратиться в суд или полицию, уйти из неприятной компании, ограничить контакты, прекратить общение. Вы сами выбираете место, где живете, а еще тех, с кем вы свой дом делите. Принуждать вас сегодня — непростая задача. Возможно, именно вы теперь тот самый, надежный взрослый, который может защитить маленькую Машу, вашего внутреннего уязвимого ребенка. Как вам такая мысль?
В вашем сообщении нет вопроса, но мне все равно хочется написать вам ответ: я верю, что с вами это случилось. То, что произошло, было неадекватным поведением со стороны взрослого мужчины, злоупотреблением властью, сексуализированным насилием. Я с большим сочувствием читаю ваше сообщение, но также восхищаюсь тем, что вы решились этим поделиться. Спасибо за доверие!
