Почему богатые плохо размножаются?

Человечеству потребовалось несколько тысяч лет, чтобы достичь численности в 1 миллиард. Это было в начале XIX века. А всего через двести с небольшим лет население планеты выросло уже до 8 миллиардов. И это абсолютно логично, уверены эволюционные биологи и антропологи.

Тревожит ученых как раз совсем другое. Рост численности населения идет намного медленнее, чем должен бы идти по их расчетам. И прежде всего — в наиболее развитых странах. С точки зрения эволюции это парадокс.

Это верно для животных и растений, этот закон подтверждается развитием патриархальных человеческих сообществ и примером современных развивающихся стран. Однако в развитых государствах все обстоит с точностью до наоборот: чем выше уровень жизни, тем менее охотно люди заводят детей. Такое изменение картины рождаемости называется демографическим сдвигом и до сих пор не имеет научного объяснения.

Количество или качество?

Эволюционная теория учит, что передача генов последующим поколениям — главная задача любого живого существа. И человек ничуть не исключение, сколько бы он ни обижался на столь упрощенный подход к своей сложной персоне. Но демографический сдвиг явно противоречит эволюции. Ведь чем меньше детей — тем ниже и шансы отправить свои драгоценные гены в будущее. Или нет?

В 2008 году антрополог Дэвид Лоусон провел исследование, в котором приняли участие около 14 тысяч британских детей¹. И обнаружил, что отпрыски из многодетных семей во многих отношениях уступали своим сверстникам из семей, где воспитывались лишь 1-2 ребенка. Это касалось и уделяемого родителями внимания, и средств, которые вкладывались семьей в образование и физическое развитие детей. Наконец, дети из небольших семей в среднем оказались даже выше ростом, чем из многодетных.

Больше инвестируя в меньшее число детей, мы как бы гарантируем передачу генов. Тогда придется предположить, что большее число менее обеспеченных наследников такой гарантии не дает. Чтобы проверить эту идею, требуется значительный массив данных, который учитывал бы уровень достатка, образования и числа детей в большом количестве семей на протяжении многих поколений.

Дэвиду Лоусону повезло. Такие данные отыскались в Швеции, где еще с середины XIX века отслеживалась информация о 14 тысячах уроженках города Упсала и их потомках. Лоусон с коллегами внимательнейшим образом их проанализировали — и вынуждены были признать, что догадка о «качественных гарантиях» переноса генов оказалась неверной².

Да, в Швеции позапрошлого века, как и в современной Англии, дети из небольших семей, как правило, получали лучшее образование. Да, в массе своей они зарабатывали больше. Но при этом число наследников — главный критерий эволюционной целесообразности — все равно оказалось больше у многодетных женщин. Качество в количество так и не перешло.

Статус или памперсы?

Свое объяснение демографического сдвига предлагает другой известный антрополог — Сара Хрди. По ее мнению, сама по себе высокая способность к деторождению является преимуществом для самок животных, однако с эволюцией человека все обстоит несколько сложнее. Женщина получает эволюционные преимущества, обретая более высокий социальный статус — и, как следствие, возможность иметь детей от более статусных мужчин.

Вплоть до XX века возможности женщин в этом плане были крайне ограничены. Однако сегодня они практически сопоставимы с возможностями мужчин. И чем выше ценится в обществе доход, уровень образования и социальный статус, тем больше усилий прикладывает женщина к достижению именно этих целей, отодвигая рождение детей на второй и даже третий план.

Кроме того, состоятельные семьи стремятся передать по наследству не только гены, но и свой достаток и социальный статус. А обеспечить, например, обучение в элитной частной школе гораздо легче 1-2 детям, чем 4-5. Поэтому, чтобы сохранить свои современные эволюционные преимущества (богатство и статус), обеспеченные люди рожают меньше детей.

Скорее нет. Тот же Дэвид Лоусон показал на примере Англии, что тенденция к снижению числа детей характерна как для богатых, так и для бедных семей. Из 7,7 млн семей, статистику которых он изучил в 2012 году, лишь в каждой седьмой воспитывались более 2 детей. И разница в достатке решающей роли не играла.

К тому же сводить решение вопроса только к социально-культурным и экономическим причинам было бы неправильно. Например, социолог Анна Роткерч показала, что желание иметь детей во многом определяется личностными характеристиками родителей³. Скажем, мужчины-экстраверты становятся отцами чаще, чем интроверты. А к примеру, люди, склонные к приключениям и получению нового опыта, напротив, имеют меньше детей — видимо, потому что всегда находят какие-то более интересные и захватывающие занятия.

Многочисленные наблюдения за однояйцевыми близнецами подтверждают: эти люди (обладающие одинаковым набором генов), как правило, имеют одинаковое количество детей — вне зависимости от того, в каких культурных или социально-экономических условиях они живут. Причем дело не только в физиологической способности к зачатию и вынашиванию ребенка, но и в мотивации: закономерность сохраняется даже у женщин-близнецов, имеющих доступ к противозачаточным средствам.

Словом, в точности выяснить, почему у богатых меньше детей, хотя это невыгодно с точки зрения эволюции, пока не удалось. Возможно, это результат сохранения прежней психологической модели поведения, которая в условиях постиндустриального общества уже не действует. Но если предположить, что охотнее рожают детей те, кто склонен к этому в силу характера, да еще и имеет соответствующие гены, то нетрудно понять, что со временем наша планета будет заселена сплошь потомками этих людей. Которые — спасибо генам и воспитанию — быстро сведут на нет демографический сдвиг, и разгадывать будет просто нечего.