Диагноз ДЦП мне поставили при рождении. Врачи сказали, что все очень плохо: есть серьезные двигательные и, возможно, когнитивные нарушения. Мама хотела сразу отказаться от меня, но папа забрал из роддома вместе с ней.
Он любил и любит меня. В детстве у меня было все, что я хотела, дома были игрушки на любой вкус и цвет. Вместе с папой я плавала в речке, гуляла по лесу, занималась спортом, ездила на отдых и жарила мясо, сидя у костра. Он отправлял меня в реабилитационные центры и даже оплатил лечение в Израиле, где мне исправили косоглазие и прикус. В три года я начала заниматься с логопедом и реабилитологом. Благодаря усилиям папы я могла ходить. К сожалению, сейчас я передвигаюсь только в коляске, ходить не могу.
Когда мне было 7 лет, родители развелись, и я осталась с мамой. Она говорила, что папа выгнал нас из дома, что он очень плохой человек и не любит меня, поэтому мы и скитаемся по съемным квартирам. Я ей верила, поэтому в 8–9 лет, когда папа попросил решить, с кем я хочу жить — с ним и его новой женой или с мамой — я выбрала маму. Сейчас очень жалею об этом.
Через три года после развода, когда мне было 10 лет, мама снова вышла замуж. После этого я больше не ездила в реабилитационные центры, а логопед и реабилитолог не приходили ко мне — отчим уволил их и стал заниматься со мной сам. Такие «занятия» были похожи на пытки.
Как-то ночью, в жуткий холод и гололед, он заставил меня идти от машины до дома. Я должна была обойти все здание и подняться на второй этаж, ни разу не упав и не присев, чтобы немного отдохнуть. Если я падала, он заставлял встать и начать весь путь заново. А еще он ненавидел мои слезы. Если я ударялась во время наших «занятий» и начинала плакать, он мог наступить на больное место, надавить на него и не отпускать, пока я не замолчу. Я начала утрачивать двигательные навыки, появились новые проблемы со здоровьем.
Папа знал лишь о том, что реабилитолог и логопед больше не приходят и я хуже двигаюсь. Обо всем остальном не знал
Сначала мама заступалась за меня и говорила, что отчим перегибает палку, но быстро перестала это делать, и ее отношение ко мне изменилось. Отчим твердил, что все делает правильно, а я просто «ленивая», «избалованная папина дочка, его копия», «не хочу заниматься» и «пью мамину кровь».
Когда мне было 12 лет, у меня появилась сестра, и вместе с ней мы переехали из Казахстана в Россию, где уже какое-то время жил и работал отчим. Плюс в этом переезде для меня лишь один — отчим забыл о моем существовании. Мы говорили друг другу «привет», «пока» и жили как соседи. «Занятия» закончились.
В России мама изменилась еще сильнее. Она начала пить и появлялась дома часов в девять или позже. Когда мне было 15 лет, а сестре — 3 года, мы начали подолгу оставаться дома без взрослых. Мне приходилось следить за сестрой и заниматься с ней, а ей — помогать мне. Из-за нарушения моторики я далеко не все могу делать полностью самостоятельно. Это забрало детство у нас обеих.
Также лет в 15 мать стала отбирать у меня телефон, читать переписки, бить. Поднять руку могла из-за того, что я сделала что-то не так, например, покрасила волосы или написала кому-то что-то не то. А еще она заставляла писать папе и его родственникам гадости, поэтому я перестала общаться с отцом. При этом она перевела меня на домашнее обучение, не выпускала на улицу. Я очень хотела ходить в школу, гулять с друзьями, встречаться с кем-то, получить высшее образование.
В 17 лет психиатр диагностировал у меня «депрессию средней тяжести». Мать сказала, что это все глупости. Лечения я не получала. Я хотела сбежать, куда-то уехать, но документов на руках у меня не было, из-за ДЦП я не могла выйти из дома, денег на съем квартиры и повседневные траты мне бы не хватило. Да и жить сама я бы не смогла, мне нужна помощь в быту. Иногда мне казалось, что я все это заслужила, что я обуза и ни на что не способна, от меня одни лишь проблемы
Мне было сложно и больно, но я продолжала мечтать о нормальной жизни со свободой, семьей, друзьями и работой
После окончания школы я училась самостоятельно и даже поступила в университет. Правда, платно, и меня отчисляли три раза — мама вовремя не платила за него, а мне врала, что все хорошо. При этом деньги на учебу зарабатывала не только она, но и я, и папа. Он, когда мог, оплачивал обучение, а я подрабатывала: готовила и публиковала посты в соцсетях, писала отзывы, статьи, студенческие работы. Я зарабатывала немного, но это были хоть какие-то деньги. На себя я их точно не тратила — мать забирала их все, а купить что-то я могла только с ее разрешения.
Друзей я искала в интернете, с некоторыми девочками продолжаю общаться до сих пор. Там же, в соцсетях, я знакомилась с мальчиками. С кем-то начинала дружить и встречаться. Правда, эти попытки были ужасными — я любой знак внимания принимала за любовь и думала: «Вот он, мой единственный». Одна из самых провальных попыток — трехмесячный «роман» с парнем, который сказал, что меня ему напророчил экстрасенс. Мне хватило здравого смысла расстаться с ним, но он еще долго следил за мной в соцсетях и писал с фейковых аккаунтов про венец безбрачия, порчу, проклятия, вымогая деньги на снятие этого всего.
С мужем, Сашей, я тоже познакомилась в соцсетях, когда уже думала, что точно никого не встречу и своей семьи у меня не будет. Написала в группу знакомств, честно рассказала, что я за человек, что хочу от отношений и что у меня инвалидность. Он откликнулся, мы начали общаться, а потом встречаться. Мы сильно влюбились друг в друга — было ощущение, что знали друг друга всегда. Он предложил жить вместе. Я видела, что в любой ситуации он ставит меня на первое место и я важна для него, и согласилась.
Мой будущий муж и подруга организовали мой побег из дома. Мать была в бешенстве
В своем выборе я не ошиблась. С Сашей мы поженились и сейчас воспитываем сына, родители мужа приняли меня хорошо и души во внуке не чают. Я стала снова общаться с папой. Написала ему почти сразу, как сбежала. Оказалось, он не выгонял нас, предлагал оставить нам и дом, и машину, хотел платить алименты, но мама отказалась от всего из-за своих обид. Зная ее, я верю, что все так и было.
Казалось бы, вот он — счастливый конец, принцесса спасена и встретила принца, но все не так просто. Из-за жизни взаперти и мамы с отчимом у меня много психологических проблем, которые мне еще долго решать. Например мне до сих пор сложно поверить, что меня правда любят и не бросят, любовь не нужно заслуживать и я не виновата в том, что было в детстве. Я борюсь с выученной беспомощностью, учусь сама решать многие бытовые проблемы, пытаюсь поднять свою самооценку, вырасти и взять ответственность за свою жизнь.
С матерью после рождения сына я не общаюсь. В какой-то момент я поняла, что от ее слов и поступков страдают уже мои отношения с мужем и мой сын. Я больше не могла жить под ее диктовку, устала от постоянных упреков и вранья и поняла, что ее уже не изменить. Да, я очень сильно ее люблю, ведь она моя мама. Я благодарна ей за жизнь и за все хорошие, теплые моменты. Очень хочу обнять, почувствовать ее любовь и нежность, но сейчас это невозможно.
Этого не произойдет, пока я не повзрослею, не научусь защищать свое мнение и границы, не прогибаться под человека. Близкие отношения между нами точно уже не построить: слишком много взаимных обид и претензий, а вот нейтральные… Время покажет.
Текст: Екатерина Руделева, Evland.ru
