«Свет. Мерцание. Тьма»
Возможно, пока я пишу это, у меня появится смелость назвать все своими именами. Разрешить самой себе признаться в том, что все это действительно было и закончилось.
Он написал мне в один из холодных февральских вечеров. В тот момент я читала сообщения от мужчин, которые писали мне на сайте знакомств. Между скучными «Привет, как дела» и пошлыми «Как насчет пошалить» его сообщение с белым щенком на фото показалось мне милым. Я зашла в его профиль и увидела симпатичного белокурого мужчину. Блондины мне никогда не нравились, но он разительно отличался от всех, кого я когда-либо встречала. На фото он сидел на открытой веранде в футболке с коротким рукавом. Лицо приятное, улыбка мягкая и нежная. Он располагал к себе, ему хотелось доверять. Я прочитала информацию о нем: 44 года, испанец, закончил университет Лиги плюща. Я ответила на его сообщение.
Завязалась переписка, он выслал мне свое фото, и я удивилась. На нем этот мужчина был явно старше и серьезнее, без той милой и мягкой улыбки. У него была щетина и седина в волосах. Больше всего я запомнила его взгляд. Было чувство, будто через это фото он хочет просканировать меня, проникнуть в мою суть, понять, кто я такая. Промолчать я не могла, а сказать, что на этих фото два разных человека посчитала неприличным. В ответ я написала: «Ты очень привлекательный мужчина».
Чтобы отправить ему свое фото, мне пришлось узнать о себе неприятную правду. Я стесняюсь себя и стесняюсь показывать, что могу любоваться собой. У меня нет ни одной фотографии самой себя. Оказалось, что в этой области есть провал, большая черная дыра, которую я не замечала и теперь оказалась прямо в ней. Пытаясь сделать для него фото, я вдруг поняла, какая убогая обстановка у меня в квартире, неподходящий цвет стен и плохое освещение… Я вышла на улицу и сделала несколько снимков. Мне ничего не понравилось, но я отправила ему одно из них.
В ответ он сказал, что я очень красивая.
В первую неделю между нами были лишь какие-то общие фразы, видимо, чтобы понять, есть ли смысл продолжать дальше. А потом я услышала его голос. Его тембр ласкал мое тело, проникал внутрь меня. Я перестала быть девушкой, я стала самкой, в которой проснулись инстинкты. И сказала ему об этом. Он начал играть голосом, сделал его низким и чувственным. В этом не было необходимости — я уже хотела его.
И вот он начинает предлагать мне заняться сексом во всех местах, откуда я или он отправляем друг другу фото: в машине, на пляже, в примерочной
Я в замешательстве, я не знаю, хочу ли я попробовать это. Я никогда не делала этого вне кровати, мне неизвестно, хорошо это или плохо…
Мы постоянно обмениваемся горячими фразами, занимаемся сексом в сообщениях. Он высылает мне фото и видео, я нет. Он кончает, я нет. Он предлагает заняться сексом по видео, я отказываюсь — я боюсь. Боюсь, что сожмусь в комок и лучший момент превратится в худший. Я скрываюсь от него за сообщениями. Он не боится ничего. Он любит себя и демонстрирует мне это. Я ограничиваюсь текстом, оставаясь невидимкой. Он будто не замечает этого, просто принимает, восхваляет и возносит меня. Я начинаю повторять за ним, теперь в чате есть и мои видео.
Периодически он спрашивает, мастурбировала ли я. Я всегда отвечаю: «Да, вчера». Он просит отправить видео, я отказываю. Он не настаивает.
Иногда по утрам он отправляет мне свои видео прямо из кровати. Шторы еще закрыты, он сонный и зевает. Отгибает трусы и достает свой член. Он явно им гордится, я тоже. Я повторяю за ним: раннее утро, я в кровати. Убираю одеяло и провожу рукой по животу, поднимаю майку, обнажаю пупок и скольжу рукой вниз под трусики. Большего я показать ему не могу. Возможно, он думал, что я играю с ним.
Я не узнаю себя, мне кажется, во мне горит свет. Я записалась на танцы. Мои движения ломанные, а я будто деревянная. Он просит отправить видео и в ответ говорит, что ему нравится, как двигаются мои бедра. У меня растут крылья.
Я решаюсь на стриптиз. Включаю музыку, камеру и встаю перед зеркалом. Я начинаю медленно раздеваться, шелковое платье соскальзывает с меня на пол. Я отвожу шею назад и кончиками пальцев спускаюсь к ключице, глажу ее выступающую часть, провожу по груди и спускаюсь ниже. Поколебавшись, увожу руку вверх, поднимаюсь по шее и утопаю в своих волосах. Выключаю камеру и пересматриваю видео несколько раз. Мне нравится, что я вижу, я хочу повторить. Отправляю видео ему и тут же получаю запись его голоса в награду. Он говорит, что я не могу себе представить, как он счастлив, что я сделала это видео. Говорит, что обожает мое тело, грудь, особенно соски. Он хочет ласкать их, чтобы они стали твердыми.
Мне нравится мое возбуждение, я никогда не чувствовала себя такой желанной. Я хочу, чтобы это не заканчивалось
Теперь есть две меня. Первая — неуверенная, скрытная и зажатая. Она боится проявить себя, свою женственность и сексуальность. Из ее головы не выходит голос отца: «Ох, тебе шестнадцать, вот бы мне это пережить, самый сложный год», «Ни с кем не встречаться, мальчиков не водить, ты моя доченька!» (моя мама забеременела в шестнадцать). Она боится сказать, что чувствует и чего хочет. В ответ постоянные: «Не придумывай», «Тебе показалось», «Ты давай с этим завязывай». Все, что она говорит, — поперек, ее жизнь зависит от этих людей. Она слушает, молчит и верит, что все это правда.
Вторая же любит секс и себя, хочет получать чувственные удовольствия. Первая была всегда, вторая появилась недавно.
Он обещал приехать в марте, уже май. Я спрашиваю его об этом. Он отвечает мне текстом, я ошибаюсь в переводе и решаю, что он не приедет. Тут же пишу, что в этом случае продолжать нет смысла. Почти мгновенно приходит видео. Он в деловом костюме стоит на фоне кабинок туалета и говорит, что приедет. Видимо, это единственное место, где он может быть один сейчас. Я счастлива. Он выбрал найти возможность записать мне видео, а не отписаться в сообщении, ссылаясь на невозможность покинуть других людей. Мне казалось, что это признак настоящей важности другого человека. Я записываю ему видео, он отвечает, что обожает мою улыбку.
Вторая половина дня. Я в новом темно-синем платье до пола, с длинными облегающими рукавами. Стою перед зеркалом, делаю фото и отправляю ему, это сообщение первое за сегодня. (Я не могу определить момент, когда стала зависима от него. Началось ли это с фразы «Ты делаешь меня счастливым», с вечера, когда он играл на пианино и пел для меня, или с момента, когда он назвал меня своей звездой). Он сразу отвечает, пишет, что я красивая. Я говорила ему раньше, но все равно сообщаю, что у меня сегодня день рождения. В ответ получаю аудио: он поет на испанском три раза фразу «С днем рождения», а потом повторяет это же на английском. На заднем фоне шумит кофе-машина, он обещает сделать мне подарок.
Даже сейчас мне сложно отделить реальность от того, какой я хотела ее видеть. Иллюзия наслаивается и прячет от меня действительность. Я вновь и вновь сажусь за текст. Не думала, что признавать правду так сложно.
Что-то меняется, и теперь я говорю такие фразы: «Ты активен только в вопросах секса», «Я не только тело, у меня есть душа», «Я не общаюсь с мужчинами, которые не уделяют мне достаточно времени». Я вижу его испуганное лицо на видео, и мне кажется, что у нас все по-настоящему.
Промежутки между моим и его сообщениями теперь измеряются часами. Сначала я молчу, а потом начинаю делать так же. Как-то утром, написав ему «Привет», я получила ответ только к обеду. Я оставила его сообщение непрочитанным, а вечером с беспечным видом записала видео, где говорю, как была занята.
Секс стал реже. Как-то я сказала: «Каждый раз, когда я хочу быть ближе к тебе, ты словно стена». Он ответил мне, что я веду себя так же
Я испугалась его слов, впервые он недоволен мной. Попросила поговорить со мной и обозначила удобное время. Он согласился. Когда наступило время разговора, он не появился. Я подождала полчаса и написала: «Привет, как дела?» Он ответил через несколько часов, спросил, о чем я хотела поговорить. Это уже было не важно, я получила свой ответ. Больше я не задавалась вопросом, как выглядит безразличие. Я написала ему: «Базовые принципы уважения другого человека — это сдерживать обещания. Мы не общались три дня. Молчание нарушила я».
Секса больше нет. Когда в последний раз он отправил мне голое фото в душе, намекая, что хочет заняться сексом, я ехала за рулем. Я сказала ему об этом и припарковалась. Мы обменялись несколькими горячими фразами, он сказал, что кончил, я завела мотор и поехала дальше.
Теперь наша переписка пресная и вымученная. Раз в три дня он или я по очереди пишем друг другу приветствие, обмениваемся короткими фразами, больше не шутим. Последний раз, когда я пошутила, я была у родителей. Он попросил от меня стриптиз, а я сказала, что не могу потому, что моя мама дома.
Я продолжаю ждать его приезда, мысленно раз за разом прокручиваю в голове нашу встречу. Он стоит на каменной набережной, я в легком красном платье иду ему на встречу. Я запрыгиваю на него и обхватываю его бедра ногами. Он подхватывает меня, крепко сжимает в объятиях, мы целуемся.
Где-то в конце июля он прислал мне видео: он едет за рулем, улыбается. Говорит, что устал и хочет отдохнуть несколько дней. Я замечаю на его лице что-то неуловимое, тень недосказанности. Делаю вид, что не заметила. Через неделю я узнала, что он уехал на месяц. Я злюсь и говорю ему об этом. Он извиняется, говорит, что все слишком сложно. Больше я не завожу разговор о его приезде. Теперь у меня появилась новая привычка: вечерами я лежу в кровати и переслушиваю его аудиосообщения.
Я снова записываю стриптиз. Пока я раздеваюсь в полумраке и глажу себя, глядя в зеркало, я чувствую, как к моему влагалищу приливает кровь, как я возбуждаюсь от прикосновения к своим соскам, они твердеют. По моему лицу видно, как я довольна собой и своим телом. Я выключаю телефон, одеваюсь и ложусь спать. Видео так и остается не отправленным.
Возможно, я больше не готова дарить себя тем, кто пренебрегает мной
У него день рождения. Я долго готовлюсь, рисую от руки пожелания на листах бумаги, раскрашиваю их красками. Я записываю поздравление и отправляю ему. Он явно доволен. Сама не понимая, этим жестом, я пыталась показать ему, как он важен мне, и надеялась, что это поможет остановить неизбежное. Вечером я отправляю ему фото, где сижу на краю дивана в белье. На моем обнаженном бедре шелковый красный бант. Я пишу, что хочу оказаться рядом с ним. Он отвечает не сразу. Позже я прослушиваю его аудио и не узнаю его голос. Какой-то чужой неприятный мужчина говорит, что хотел бы распаковать свой подарок.
Я больше не хочу получать раз в неделю одно и то же сообщение «Привет, как дела». Но только спустя два месяца я решаюсь спросить, что происходит между нами.
Он отвечает: «У меня нет времени. Я занят. Между нами происходит жизнь».
Я всегда думала, что жизнь — это дар. Что это что-то светлое и хорошее. Если есть жизнь, ты существуешь, если жизни нет, нет и тебя. Оказывается, что жизнь может стать тем, что тебя убивает. Я удалила все наши сообщения в ту же минуту. Если их нет, нет и его, больше некому причинить мне боль. Я чувствую подъем, будто я оттолкнулась от дна пропасти, в которую падала последние несколько месяцев, но этого толчка не хватает (крылья сломаны), и я падаю обратно.
Спать нормально я перестала почти сразу. Легко засыпая, я просыпалась в середине ночи, смотрела на время в телефоне и больше не могла уснуть (электронные часы стояли напротив меня). Я лежала и прокручивала в голове каждое слово, каждое событие десятки раз. «Как так, что он…» и «Что, если бы я…» уже не вмещались в меня.
В один из дней у меня стали гореть щеки. Я сразу вспомнила, что есть примета: если горят щеки, о тебе кто-то вспоминает. Я представила, как он по привычке заходит в чат и обнаруживает там пустоту. Потом каждый раз, когда мои щеки горели, я верила, что это он думает обо мне.
Меня пронзает резкое желание избавиться хоть от каких-то зависимостей. Я отказываюсь пить кофе и чай, есть сладкое и мучное. Мне кажется, эти ограничения, делая меня тверже и жестче к себе, к окружающему миру, помогут мне выстоять. Будто у меня появляется стержень, чтобы не развалиться.
Спустя почти год, летом, я одна еду в отпуск. Я иду по его городу, улицы которого раскалены. Редкие прохожие прячутся в тени навесов и домов. Август — это время, когда жители стараются покинуть город и отправиться на отдых к морю, он тоже. Я где-то прочитала, что, если человек думает о вас, как только просыпается, значит вы самый важный человек для него (когда я перестану просыпаться с мыслями о нем?). Я здесь, потому что знаю, что не смогу встретить его. Мы не столкнемся с ним плечом к плечу в дверях супермаркета, не проводим друг друга взглядом, проезжая мимо на эскалаторе, не сядем в кафе за столики напротив. Я возвращаюсь домой. Один из лучших городов мира останется в моем сердце навсегда.
Чуть позже я на его странице в социальной сети. Обнаженный торс, загорелая кожа, задумчивый взгляд вдаль — его любимая поза на фото.
Мне кажется, быть той, кого разлюбили, можно, у той есть знание, что ее любили. Быть той, которую не любили, можно, у той есть гордость за то, что она ушла. Нельзя быть той, которая не знает, кто она.
Я решаюсь и пишу ему. Я вру, что он приснился мне в кошмаре. Он верит или делает вид, что верит. Главное — мы снова разговариваем. Он спрашивает, как дела, и я сообщаю, что была в Испании. Он задает вопрос, почему я не написала ему, ведь мы могли бы встретиться, чтобы увидеть друг друга. Я не могу сказать, что это то, чего я хотела бы больше всего. Он никогда не должен узнать, что я вглядывалась в лица прохожих, пока шла по улицам, пыталась отыскать схожесть домов с теми, что попадали в его видео. Мое сердце было разбито, и весь год я думала только о том, что, если мы когда-нибудь заговорим с друг другом снова, я скажу ему об этом и по его реакции наконец-то смогу понять, кто я была для него: бесплатное развлечение или женщина, которая была в его сердце, хоть и недолго.
Сделав глубокий вдох, я пишу: «Ты разбил мне сердце, я не могла тебе написать».
Спустя два дня на сообщении появилась отметка о прочтении. Видимо, этого времени должно быть достаточно, чтобы понять, этот человек не хочет иметь с тобой дела.
