Эти тоскливые сцены наверняка не раз наблюдал каждый из нас. И не раз был в роли вопрошаемого. А часто, к сожалению, и в роли вопрошающего.
Учительница спрашивает ученика, который разбил лампочку (подставил однокласснику подножку, засунул термометр в цветочный горшок, нарисовал на доске рожицу): «Зачем ты это сделал?» Мама упрекает сына: «Почему ты запачкал штаны (сломал стул, выковырял изюм из булки, взял котлету из тарелки сестры)?» Или: «Сколько раз я тебе говорила?» Отец долго глядит в глаза ополоумевшего от проступка ребенка и наконец говорит: «Разве ты не знаешь, что нельзя?..» И так далее.
При этом дети, которые в ответ мычат и всячески выказывают страданье, кажутся нам в этот момент феноменально тупыми: «Ну что ты молчишь?»
В действительности дело обстоит ровно наоборот: мы в этой ситуации (даже самые умные из нас) проявляем незаурядную тупость, потому что не понимаем, что на наш вопрос нет ни одного правильного ответа. Ну ни одного!
Почему-то родителям кажется, что это из разряда вопросов педагогических. Ребенок задумается, образумится, исправится. Ничуть не бывало. Ребенок чувствует себя при таких расстрельных вопросах страшно униженным. Ведь он принимает их искренне и простодушно, то есть и впрямь, хотя бы из уважения, пытается найти ответ. И не может. Ему в голову не приходит, что это и не вопросы вовсе, а чистая риторика, желание, вольное или невольное, ввергнуть его именно в чувство вины, из которого, скажем честно, выхода нет.
Конечно, и к самим этим вопросам мы прибегаем от беспомощности, от неумения совладать с ситуацией (о чем ребенок тоже не подозревает). Мы не хотим предположить, что сам ребенок уже тысячу раз пожалел о содеянном. То есть совесть его включилась раньше, чем мы приступили к вопросам. Кстати было бы в этот миг посочувствовать ему, ласково, с предположением, что он разделит с нами этот упрек, пожурить: «Эх, ты, лапа-растяпа!» Или: «Сам не ожидал, что товарищ так сильно разобьется? Надо в таких делах быть осторожней. Пойди извинись. Ему ведь больно». Или: «Стул починим вместе. Договорились?»
Да много есть вариантов. Если следствия проступка действительно серьезные, есть ведь еще в запасе прощенье. Серьезное прощенье за серьезный проступок. Но почему-то большинству из нас все это кажется непедагогичным. Мы уверены, что благотворным является только момент осознания, хотя оно чаще всего происходит без наших слов и уж точно не благодаря вопросам, на которые нет ответа.
А почему, собственно, нет ответа? Да потому, что не только дети, но и мы, взрослые, многое в жизни делаем бессознательно, из прихоти, фантазии или каприза. Или, во всяком случае, не сильно продумывая последствия. Иногда по злому умыслу, в котором и самим себе потом стыдно признаться. А уж тем более другому, даже пусть и родному человеку, который в упор спрашивает: «Зачем?»
Почему-то мы исходим из того, что человек – существо разумное. Ну мы ведь Homo sapiens, и все такое. Однако убеждение это из века Просвещения, а уж после него много чего с человечеством случилось и много чего оно про себя поняло. Достоевский, например, которого худо-бедно проходили ведь в школе, считал, что «человеку надо – одного только самостоятельного хотенья, чего бы эта самостоятельность ни стоила». Не то что мы совсем неразумные, но ведь и иррационально поступаем сплошь и рядом. Про себя нам это, в общем-то, известно, а про другого почему-то нет.
Скажу еще: дело это не только педагогическое. То есть так, время от времени, мы разговариваем не только с ребенком, но и друг с другом: муж с женой, начальник с подчиненным. И значит это примерно то же самое: неумение справиться с ситуацией, увидеть в другом те же черты слабости, легкомысленности, бездумности, фантазии, рожденной амбицией или обидой, которые мы знаем в самих себе. Увидеть и простить. Себе ведь прощаем. Совесть потом мучит. И их мучит. При свете нового дня все кажется другим, и раскаиваешься, раскаиваешься искренне. У другого все происходит точно так же. Уверяю вас. Или хотя бы сходно с нами. Во всяком случае, лучше и для другого, и для самого себя предполагать именно это. Вопросы «зачем» и «почему» в любом случае мало чему могут помочь.
