В Древней Греции актеров делили на комиков и трагиков. При классицизме классификация ролей стала более подробной: герои и любовники, злодеи и простаки, тираны, резонеры, лакеи. Амплуа определялось внешними и внутренними данными. Например, актер маленького роста и с высоким голосом мог рассчитывать только на роль комического плана, даже если в сладких тщеславных снах видел себя любовником или тираном.
Борьба с театральными амплуа началась в ХХ веке, но по факту они существуют до сих пор. Куда же деться от внешних и внутренних данных? Однако характерно: тоска по смене амплуа сохранилась. Сколько мы слышали актерских исповедей, когда актриса, исполняющая роль Кабанихи, сожалеет, что так и не сыграла Джульетту, а знаменитый комик – что режиссеры не разглядели в нем Гамлета.
Точно то же самое и в жизни. Один из переводов слова «амплуа» с французского значит «роль». А всякое социальное существо, как известно, в той или иной степени исполняет по жизни роль. Так вот, своей ролью человек сплошь и рядом недоволен, считая, что она навязана ему сначала природой, потом обстоятельствами. В детстве и юности это приобретает формы трагикомические.
Кареглазая девочка мечтает, чтобы глаза у нее стали синими, как у обожаемой подруги или у любимой актрисы. Чтобы вывести дочь из психологического ступора, мама говорит, что с годами у многих цвет глаз меняется, но благодаря этому обману мечта превращается в маниакальное наваждение. Так же происходит с брюнетками, которые мечтают стать блондинками (со временем эта мечта, впрочем, легко осуществляется), с низкорослыми и толстыми мальчиками, которые хотят вырасти высокими и стройными. А сколько несчастий от долго не ломающегося голоса, мешающего проявлять мужественность. Сколько неприятностей из-за волос, не желающих принимать форму прически, которая вошла в душу с витрины парикмахерской.
Кто-то закидывает в ящик очки, чтобы избежать насмешек. А другой, попав в компанию «головастиков», напротив, напяливает не нужные ему окуляры, потому что в них он выглядит умнее. Завзятый комик, устав от своей роли, в одно прекрасное утро решает явиться перед сверстниками серьезным, что друзья к его ужасу принимают лишь за новую комическую маску. Страдающий от своей ненаходчивости заготавливает дома шутки, на следующий день пускает их невпопад и попадает в курьезные ситуации. Острослов, напротив, складывает ночами душераздирающие стихи, окрашенные фиолетовыми сумерками. Он одинок, его никто не понимает.
И смех и грех, смешно и всерьез драматично. Проблема понятна – идет приноравливание к роли, выработка устойчивого представления о себе. А еще и родители, и учитель, и все СМИ ставят кого-то в пример, призывают воспитываться на образцах, вместо того чтобы учить ребенка ценить в себе себя, культивировать и совершенствовать собственные лучшие свойства. Смотри, какой он сильный! Хочешь быть таким? Иногда он бунтует, кричит: «А зато я!..» – но тайное желание соответствовать образцу в нем уже поселилось, как грибок, и теперь долго будет изнутри разъедать.
Однако желание сменить амплуа не сводится только к возрастным комплексам и ошибкам в воспитании. Мы сложно устроены, и предначертанный сюжет действительно не исчерпывает заложенные в нас возможности. Жесткий боксер с рефлексией Гамлета, пошивочный мастер с даром Параджанова. Все это реально.
Иногда рискованная смена амплуа дает потрясающие результаты. Наглядные примеры опять же из актерской жизни. Со стороны режиссеров было подвигом разглядеть в великом клоуне Юрии Никулине героя будущих картин «Чучело», «Когда деревья были большими», «Двадцать дней без войны». Они рисковали, начальство протестовало, а он всегда знал, что под клоунской маской несет в себе чувство драматизма. Но и клоуном он при этом остался непревзойденным.
В жизни такой смены амплуа добиться значительно труднее. Человек попадает в собственный, отчасти им же самим созданный тип, как в футляр. Попробуй выбраться из него.
Но дело в том, что в жизни такой резкой смены и не требуется. Она была бы и смешна, и трагична. Здесь необходимо усложнение образа, постепенное проявление собственных, до времени скрытых от чужих глаз, но не заимствованных черт и повадок. Это рост, а не ломка. Не отказ от себя, а приближение к себе истинному, выявление (почти рождение), которое ломает скорлупу сложившегося стереотипа. Недаром я сказал, что Никулин, уже сыграв потрясающие драматические роли, продолжал выходить на арену и смешить публику. В этом нет противоречия.
