Я много слышала об Анне задолго до того, как Олег меня с ней познакомил. Он с легкой и доброй иронией рассказывал о бесконечных маминых проектах: ремонтах и переустройствах, которые, как я потом поняла, реализовывались исключительно энергией, руками и деньгами ее сына.
Сначала на даче были разбиты газоны и посажены розы, чтобы уже в следующем году уступить место японскому саду с галькой. Не менее масштабные и стремительные изменения происходили в городской квартире. Необходимо было то ликвидировать ванну, заменив ее душевой кабиной, то снести одну из стен.
Помню, как в самом начале нашего знакомства мы вынуждены были перенести поход в кино на другой сеанс, чтобы на другом конце города забрать мамины вещи от портнихи. Я тогда не обиделась — такая забота казалась трогательной.
Первая наша с Анной встреча была случайной. Мы сидели с Олегом в летнем кафе, она жила недалеко и в этот момент гуляла с собакой. Олег представил меня, она едва улыбнулась и тут же начала эмоционально обсуждать с ним свои текущие проблемы, словно меня и не было рядом.
Я чувствовала, что Олегу от этого было слегка неловко, но сделать он ничего не мог. Во время беседы с сыном мама задала мне всего один вежливый вопрос про вкус лимонада, который я заказала.
Когда она ушла, между нами повисла неловкая пауза. Олег пошутил, мол, «мама всегда знает, чего хочет, переубедить ее невозможно»
И всякий раз, когда впоследствии мы встречались, я чувствовала: даже если Анна задавала мне какие-то дежурные вопросы, мои ответы ей не особенно были интересны. Постепенно у меня внутри нарастало раздражение, за которое мне было в то же время неловко. Ведь мой молодой человек так любит маму, заботится о ней, многое прощает. Даже к ее старческим капризам относится с пониманием и снисхождением.
Ведь это говорит о нем как о порядочном и надежном человеке. Все так, но вот только нашим совместным планам он всегда предпочитает мамины, которые возникают в самый неожиданный момент. Мы отменяем поездку за город из-за того, что Анна плохо себя чувствует и хочет, чтобы он ее проведал. Сели батарейки в аппарате для измерения давления, и даже их она сама заменить не в состоянии. Всю работу, абсолютно всю до мелочей, выполнял Олег.
Я долго не понимала: почему он один должен со всем справляться? В конце концов, у него была сестра Ирина. Когда я спрашивала его об этом, он отвечал, что между ней и мамой всегда царило напряжение. Любые контакты заканчиваются скандалом. В результате Анне просто удобнее полагаться на своего безотказного сына, которому она жаловалась на сестру.
Я видела, что порой ему и самому непросто от маминых бесконечных поручений, и однажды набралась смелости с ним об этом поговорить
Разговор зашел в тупик. «Ты хочешь, чтобы я отказался от своей матери?» — бросил он мне. «Нет, я хочу тоже быть частью твоей жизни. Я чувствую, что ты не со мной, а в отношениях с твоей мамой. Я не понимаю, где мое место…»
Увы, все это я лишь подумала, но не нашла в себе сил произнести вслух. Понимала, что и ему непросто — он словно между двух огней. Олег обнял меня и стал говорить, что будущее видит только со мной. Эти слова меня тронули. Я опять почувствовала себя виноватой, словно запрещаю ему заботиться о собственной матери.
Через пару недель после этого разговора мы стали жить вместе. Я чувствовала, что маме эта новость не в радость, хотя, конечно, ничего откровенно сказать она не могла. Со мной общалась подчеркнуто вежливо.
Олег, как казалось, все больше погружался в ее интересы. Каким-то мистическим образом Анна всегда знала, когда между нами происходит важный разговор. И обрывала его звонком именно в этот момент.
Я чувствовала: даже если формально она не с нами, то все равно плотно присутствует в нашей жизни
В качестве бонуса сыну она не забывала напомнить, как им гордится. Какой он во всем молодец. И если бы не он, она бы оказалась в полном одиночестве — это был намек на безучастие своей дочери. Сама Ирина, познакомившись со мной, призналась, что научилась на мамины провокации не вестись. Только такой мягкий и безотказный человек, как ее брат, мог на это купиться и попасть в полную зависимость.
Олег призывал меня относиться к ситуации с юмором, однако это было уже выше моих сил. Многие болезни Анны мне казались выдуманными. Но однажды она упала, сломала руку и оказалась в больнице. После выписки ей взяли сиделку. На протяжении первой недели Анна обрывала ему телефон: список претензий к женщине, которая за ней ухаживала, становился бесконечным. И как-то, уединившись со мной на кухне, сиделка призналась, что сочувствует нам, ведь у ее подопечной такой непростой характер.
На прошлой неделе я была свидетелем разговора Анны с Ириной. Мы приехали с Олегом в тот момент, когда обстановка была накалена и обе женщины перешли на повышенные интонации. «Твой эгоизм отравляет нам жизнь», — бросила Ирина матери.
Анна демонстративно повернулась к сыну с мольбой в глазах, как к своему единственному защитнику
Я видела, что Олег растерялся. Он совсем не хотел ни с кем вступать в конфликт. Подошел, поправил ей подушку: «Мама, тебе надо потихоньку вставать, выполнять все предписания врача».
Я смотрела на него и понимала — она будет буквально ездить на нем и манипулировать до конца. И чем слабее Анна становится физически, тем сложнее ее сыну защититься от собственной матери. Ее хорошему, верному, надежному сыну, которому мне даже трудно предъявить претензии.
Я люблю его и не хочу терять наши отношения. Вот только жить втроем с мамой, пусть даже не в одном доме, больше не могу.
